«Немножко он выпил, но пьян не был. Не так, как сегодня».

– Я ему сказала, что ничего от него не хочу, ни в чем от него не нуждаюсь и не стану себя унижать, рассказывая кому бы то ни было, что он – биологический отец моего ребенка. И ушла.

Лина опустила все угрозы, все требования избавиться от этого и прочие мерзости. Смысла нет.

– Я закончила курс, получила диплом и уехала домой. Поупи и Нонна мне помогли. Остальное ты знаешь – как я начала давать уроки, делать видео, когда была тобой беременна, – уроки для беременных, а потом для мам с младенцами.

– «Йога-беби»!

– Именно.

– Но он всегда был злой. Это значит, что я тоже буду злая?

Черт побери, как трудны эти мамские штуки! Она попыталась сообразить, как бы поступила ее собственная мать.

– Ты злишься?

– Иногда.

– А ну-ка, расскажи! – Но Лина улыбалась. – Чтобы быть злым, нужно захотеть быть злым, а я не думаю, что это про тебя. И он был прав, когда сказал, что ты на него не похожа. Ты слишком Риццо для этого.

Лина потянулась через стол и взяла Эдриен за здоровую руку. Может быть, слишком взрослый получался разговор, но это было лучшее, на что она способна.

– Для нас он ничего не значит, Эдриен, пока мы сами не придаем ему значения. Значит, мы этого значения придавать не будем.

– А тебе придется сесть в тюрьму?

Лина подняла бокал, приветствуя ее:

– Ты же обещала, что не дашь? Помнишь? – Но увидела, что в глазах дочери мелькнул страх и она сжала руку матери. – Шучу, шучу. Нет, Эдриен. Полицейские поняли, что тут случилось. Ты же правду рассказала детективам?

– Правду, честное слово!

– И я тоже. И Мими. Так что выбрось это из головы. Что будет на самом деле – так это то, что раз была статья в газете и вот это случилось, то будут еще и еще статьи. Я вскоре поговорю с Гарри, и он мне поможет с этим разобраться.

– А мы сможем поехать к Поупи и Нонне?

– Да. Как только Мими станет лучше, как только тебе снимут гипс, как только я тут кое с чем разберусь, мы туда поедем.

– Скоро, да? Скоро?

– Как только сможем. Несколько дней, может быть.

– Да, это скоро. А там все наладится.

«Много времени пройдет, пока все наладится», – подумала Лина. Но допив вино, подтвердила:

– Абсолютно верно.

Карьера Лины возникла из-за незапланированной беременности. Через несколько месяцев она, вчерашняя студентка, подрабатывающая тренером или групповым инструктором по фитнесу, уверенно вошла в мир видеофитнеса.

Зеленые ростки из-под земли пробиваются не сразу, но целеустремленность, упорство и отлично приспособленная для бизнеса голова помогли им вырасти и дать плоды.

За несколько месяцев до того, как в дверь вломился Джон Беннетт, карьера Лины расцвела полностью. Продажи «Йога-беби» – видео, дивиди, личные выступления, книга (уже готовилась следующая) – дали за два миллиона прибыли.

Привлекательная, живая и остроумная, она создавала множество утренних передач, а потом и вечерних выступлений. Она писала статьи в журналы фитнеса – и увеличивала их продажи, сопровождая материалы фотографиями. Высокая, со спортивным телом, она умела использовать свои преимущества и даже пару раз отхватила себе яркий эпизод в сетевых сериалах.

Лина любила внимание публики. Оно ее не смущало, и не смущали собственные честолюбивые цели. Она полностью, до конца верила в свой продукт – здоровье, фитнес, уравновешенность – и полностью, до конца верила, что именно ей лучше всего этот продукт продвигать.

Усердная работа не представляла для нее трудности. Она расцветала от работы, от поездок, от забитого под завязку расписания, от возникающих на этом фоне новых планов.

Она запускала линейку оборудования для фитнеса и планировала выпускать биодобавки – в консультации с нутриционистом и врачом.

А человека, который ненамеренно направил ее жизнь на этот путь, она толкнула навстречу смерти.

Самозащита. У полиции немного времени ушло на то, чтобы сделать вывод: она действовала в пределах необходимой обороны – защищала себя, свою дочь и свою подругу.

Как ни цинично, но эта весть подхлестнула продажи, узнаваемость имени – и поток коммерческих предложений.

У Лины немного времени ушло на решение покорить эту волну.

Через неделю после того, как случилось худшее, она ехала из Джорджтауна в сельскую глубинку Мэриленда, планируя извлечь из этой поездки максимум.

На лице у нее были огромные темные очки – даже ее искусство макияжа не могло полностью скрыть синяки. Ребра еще ныли, но она изменила программу упражнений и добавила медитации.

У Мими все еще побаливала голова, но сломанный нос заживал, чернота вокруг глаза выцветала в болезненную желтизну.

Эдриен надоел гипс, хотя она любила давать его подписывать. Через две недели, как сказал врач, надо будет повторить рентген.

«Могло быть хуже». Лина постоянно себе напоминала, что могло быть хуже.

Гарри купил для Эдриен новую игровую консоль, и она во время поездки развлекалась на заднем сиденье. Навстречу Лине плыли тени мэрилендских гор, светло-лавандовые на фоне ярко-синего неба.

Когда-то она отчаянно хотела из них вырваться, от этой тихой, до ужаса медленной жизни – туда, где движуха, толпы, люди, все вообще.

И до сих пор хотела.

Она не создана была для тихих городков и сельской жизни. Видит бог, она никогда не думала жарить котлеты, готовить пиццу, держать ресторан, и плевать, что это ее профессия из рода в род.

Ее тянуло к толпам, к большим городам и – да, к свету публичности. Нью-Йорк она считала своей основной базой – если не совсем домом. Потому что дом у нее был и всегда будет там, где сейчас ее работа и действие.

Наконец после поворота с I‑70 трафик схлынул, дорога запетляла среди пологих холмов, зеленых полей, рассыпанных там и сям домиков и ферм.

Да, подумала она, вернуться домой можно, но оставаться там – нельзя. По крайней мере – для Лины Терезы Риццо.

– Почти уже приехали! – донесся радостный голос Эдриен с заднего сиденья. – Смотри, коровки! Лошадки! Жалко, что у Поупи и Нонны нет лошадок. Или курочек. Весело было бы с курочками.

Эдриен открыла окно, высунулась, как радостный щенок. Черные кудри заплясали на ветру. А потом, как Лина знала, они превратятся в воронье гнездо узлов и переплетений.

Потом хлынули вопросы.

Далеко еще? А можно мне будет на шине покачаться? А Нонна лимонад сделала? А с собаками можно будет поиграть? А можно мне? А они будут? А что? А как?

Лина предоставила Мими отбиваться от вопросов – ей очень скоро придется отвечать на другие.

Она свернула у красного сарая, где потеряла невинность в неполные семнадцать лет. Сын владельца молочной фермы, вспомнилось ей. Футбольный квотербек, Мэтт Уивер, всплыло его имя. Красив, хорошо сложен, доброго нрава, но никак не тряпка.

Они типа любили друг друга – как это бывает, когда еще нет семнадцати. Он хотел на ней жениться – когда-нибудь, – но у нее были другие планы.

Она знала, что он на ком-то женился, у него дети – один или двое – и он по-прежнему работает с отцом на ферме.

Дай ему бог, подумала она, и совершенно искренне. Но ей такого – не дай бог никогда.

Она снова свернула, прочь от городка Трэвелерз-Крик, где на тесной городской площади стоял итальянский ресторан «Риццоз» – заведение уже двух поколений.

Ее родные дед с бабушкой, которые его построили, наконец смирились с тем, что им нужен климат потеплее. Но разве не построили они еще один «Риццоз» на островах возле Северной Каролины?

Это в крови, говорили они, но почему-то – и слава богу – этот ген ей не достался.

Она ехала вдоль ручья, к одному из трех крытых мостов, которые привлекали сюда фотографов, туристов и свадебные компании. «Очарователен», – подумала Лина, глядя на этот мост, поднимающийся с выступа в изгибе ручья. И, как всегда, в один голос ахнули Мими и Эдриен, когда она пронеслась между этими красно-кирпичными стенами под синей крышей.