– Если ты думаешь, что я девчонку-подростка оставлю в Нью-Йорке, чтобы она тут устраивала вечеринки, пропускала школу и шлялась по улицам, ты очень ошибаешься.

Эдриен сложила на столе руки, подалась вперед:

– Вечеринки? С кем? Я не пью, не курю, наркотиков не употребляю. У меня в том году намечалось что-то вроде бойфренда, но сейчас придется начинать с нуля. Я с десяти лет все время в почетном списке. А если бы я хотела часами шляться по улицам, то вполне при тебе могла бы. Ты бы не заметила разницы. Посмотри на меня! – Эдриен вскинула руки. – Я такая ответственная, что самой тошно. Потому что мне приходилось такой быть всегда. Ты проповедуешь баланс – окей, я как раз хочу сбалансированности. Чтобы меня не выдергивали из привычной жизни опять. Хватит.

– Если ты решительно настроена не ехать, я узнаю, могут ли тебя дедушка с бабушкой принять на пару недель.

– Мне бы очень приятно было бы к ним поехать, но я остаюсь тут. Я буду тут ходить в школу. Если ты мне не доверяешь, пусть меня Мими проверяет каждый день. Подкупи швейцаров, чтобы они докладывали, когда я прихожу и ухожу, – мне все равно. Я собираюсь по утрам вставать и идти в школу. Я собираюсь днем возвращаться и делать уроки. Я собираюсь делать упражнения для поддержки формы прямо здесь, в том самом чудном домашнем зале, что ты оборудовала. Я буду себе готовить еду или ее заказывать. Мне не интересны вечеринки, секс и пьянство до отключки. Меня интересует нормально начать учебный год. Вот и все.

Лина оттолкнулась от стула, встала, подошла к стене и уставилась на панораму Ист-Ривер.

– Ты так говоришь, будто… Я для тебя делала все, что могла, Эдриен.

– Я знаю. – Вспомнились бабушкины слова того давнего лета. Твоя мама делает все, что может, Эдриен. – Я знаю, – повторила она. – И ты должна мне поверить, что я не буду делать что-то, что тебе не понравится. Если не веришь в это, то поверь, что я никогда ничем не расстрою и не огорчу Поупи и Нонну. Чего я хочу – так это, черт меня побери, ходить в эту самую школу.

Лина закрыла глаза. Она могла настоять на своем, она здесь главная. Но какой ценой? И ради чего?

– Ты не должна приходить после девяти или выезжать за пределы района – только к Мими в Бруклин.

– Если я захочу в кино в пятницу или в субботу вечером, пусть тогда будет до десяти.

– Согласна. Но ты должна согласовать это со мной или с Мими. Я не хочу, чтобы в эту квартиру ты пускала кого бы то ни было, пока меня нет – кроме Мими и ее родных. Или Гарри. Он едет со мной, но может вернуться на денек.

– Я не ищу компании. Я ищу стабильности.

– Кто-нибудь из нас – я, Гарри или Мими – будет каждый вечер звонить. В какое время – не скажу.

– Устраивать нежданные проверки?

– Я готова положиться на твое желание вести себя ответственно. Но совсем не готова пустить все на самотек.

– Согласна.

Бриз пошевелил волосы Лины цвета жареных каштанов.

– Я… мне казалось, что тебе нравится ездить.

– Отчасти. Иногда.

– Если передумаешь, я тебе организую переезд к Мими или к бабушке с дедушкой. Или перелет ко мне, туда, где я буду.

Эдриен знала, что мама именно так и сделает и не будет постоянно повторять «я-же-тебе-говорила». От этого что-то в душе смягчилось.

– Спасибо, но у меня все будет нормально. Я буду занята в школе, и еще я сейчас изучаю колледжи. Еще у меня есть проект, который я хочу начать.

– Что за проект?

– Мне еще нужно о нем немножко подумать.

В свои шестнадцать Эдриен умела быть уклончивой, причем незаметно. Еще она умела сменить тему:

– А еще мне нужно купить пятифунтовый пакет «эм-энд-эмз», пару галлонов колы и пять-шесть пакетов чипсов. Базовые запасы, так сказать.

Лина слегка улыбнулась:

– Если бы я подумала, что ты всерьез, могла бы отправить тебя в нокаут и уволочь с собой. Мне пора, скоро придет машина. Я на тебя полагаюсь, Эдриен.

– Я не подведу.

Лина наклонилась, поцеловала Эдриен в макушку.

– Когда я сяду в Л-А, тут уже будет поздно, так что звонить не буду. Я напишу.

– Окей. Счастливого тебе полета и удачного турне.

Лина кивнула и пошла к выходу. Что-то кольнуло в груди, когда она обернулась и увидела, что Эдриен снова взялась за перо.

Продолжала писать как ни в чем не бывало.

Спускаясь по лестнице на нижний уровень, Лина вынула телефон и позвонила Мими.

– Привет, уже с дороги звонишь?

– Сейчас поеду. Послушай, Эдриен остается здесь.

– Эдриен – что?

– Она очень хорошо все аргументировала. Я понимаю, что это не твоя работа, но ты бы наверняка подумала, прежде чем устраивать турне национального масштаба на третью неделю нового учебного года, когда она только-только осваивается в новой школе. Я этого не учла. Секунду.

Она позвонила вниз:

– Бен, привет, Лина Риццо. Пришли, пожалуйста, кого-нибудь за моими чемоданами. Спасибо.

– Мими, я не могу ей не доверять. Она никогда не давала мне для этого повода. И видит бог, она пожестче, чем я о ней думала, и это очень для нее хорошо. Ты сможешь ей позвонить потом, послушать, какой у нее голос?

– Конечно. Если она хочет остаться здесь, когда ты уедешь, это можно организовать.

– Она так решила. Если передумает, я полагаю, она даст тебе знать, но сейчас она решение приняла – и точка.

– Дочь своей матери.

– Правда? – Лина остановилась у зеркала, посмотрела на волосы, на лицо. С виду – да. Она много своего видела в дочери. Но в остальном… может быть, она мало обращала внимания. – В общем, у нее все должно быть в порядке. Ты только ей позванивай время от времени.

– Не проблема. Я буду на связи и с ней, и с тобой. Лина, прости, – добавила Мими, когда из телефона послышались истошные вопли. – Джейкоб, видимо, снова решил убить сестру. Мне надо бежать, но тебе счастливого полета. И не беспокойся.

– Спасибо тебе, до связи.

Загудел дверной звонок, Лина пошла открывать.

И все мысли отодвинула в сторону. В полете надо будет кое-что подготовить, а впереди насыщенная программа.

В первое утро одиночества в Нью-Йорке Эдриен продолжала жить как обычно. Встала по будильнику, проделала утреннюю йогу. Приняла душ, разобралась с волосами – это всегда та еще задача – и слегка накрасилась. С косметикой у нее были нежные отношения.

Оделась в ненавистную школьную форму – синие брюки, белая блузка, синий блейзер. Каждый день, натягивая на себя форму, она давала себе клятву: после выпуска никогда не надевать синий блейзер добровольно.

Сделала себе завтрак из фруктовой смеси с греческим йогуртом, ломтя десятизернового хлеба и стакана сока.

Поскольку эту привычку Мими привила ей навеки, вымыла посуду и убрала постель.

Быстро глянула в телефоне погоду – обещалось продолжение солнечных теплых дней, – так что жакет она не стала брать.

Надела рюкзак и спустилась на частном лифте пентхауса.

На путь длиной в пять кварталов от дома до школы грех было бы жаловаться, особенно в такую прекрасную погоду. Это время Эдриен потратила на обдумывание своего плана отклонения от привычного режима.

И того единственного из оговоренных правил, которое она собиралась полностью игнорировать.

Зазвонил телефон, Эдриен глянула на экран:

– Мими, привет!

– Исполняю свой долг.

– Можешь маме сказать, когда спросит, что застала меня по дороге в школу. На самом деле, конечно, я туда не иду, а прыгну на поезд, идущий на Джерсийское побережье, там позагораю, по фальшивому документу куплю ящик пива и пойду в дешевый мотель заниматься бурным сексом с незнакомыми мужчинами.

– Отличный план, но я думаю, что в свой отчет его не включу. Милая моя, я знаю, что у тебя все в порядке, но нет ничего плохого, чтобы убедиться в этом.

– Я понимаю.

– Хочешь к нам приехать на уик-энд?

– Спасибо, но у меня все в порядке. Если переменится, увидишь меня на своем пороге.

– Если что-то будет нужно, звони.