– Айе, командир, айе.

– А мы, господа, отправимся в самое пекло.

Черсо пожалел, что с ними не было Вала: паренёк обладал редким даром сливаться с любой местностью. Но выбирать не приходилось: Веззам был сильнейшим из их войска, Белингтор – самым ловким, Ралл Тень заменил Вала, а эрцканцлерового Ганса пришлось взять с собой затем, что он единственный знал Эккехардов в лицо. Кроме того, зоркость слуги тоже могла пригодиться.

– Пойдём, – скомандовал Веззам, и воины поднялись. – Тэм, не смей считать ворон.

– Айе, командир, – отозвался лучник. – Не моргну ни разу.

– И сразу уходи, как выпустишь все стрелы. Героя не корчи.

– Да у меня и стрел-то немного…

Они плотнее обернули оружие в ткань, чтобы не звенело, и аккуратно спустились по склону холма к лесу. Под ногами похрустывал пожухший жёсткий мох, цеплялся за сапоги вереск. Пахло душистыми травами с лугов. Тут бы остановиться и восхититься тёплым вечером, а не кошмарить людей, – подумалось Белингтору. Но работа была превыше всего, особенно когда на кону стояла судьба целого города. И хотя гонцов уже отправили во все дружественные земли, эрцканцлер сомневался, что подмога прибудет скоро. Если вообще прибудет. А потому эллисдорцы и защитники города решили действовать первыми.

Воины прошли подлесок, бережно ступая по кочкам: в темноте можно было запросто переломать ноги, и затерялись среди кустарников и деревьев.

– Чёрт! – вырвалось у Ганса, когда тот поскользнулся на мокрой от росы траве.

– Шшш! – Ралл легко подхватил долговязого парня и развернул лицом к себе. – Шшш, служка. Ночь не любит шума.

Белингтор дернулся как в ознобе. Не нравился ему этот Ралл. Появился полгода назад в Эллисдоре не пойми откуда. Знал много из того, что простому головорезу невдомёк. Вид имел жуткий, хотя и мог считаться красавчиком, кабы не большие и жуткие пронзительно чёрные глаза. Да и с головой дружил явно условно – это Черсо понял о нём быстро. Фестер, да упокой Хранитель его душу, уж на что был безумным истязателем, но сердце имел доброе. Ралл Тень же, казалось, был соткан из тьмы и мрака и поклонялся какому-то собственноручно придуманному культу. Но дело своё знал как никто – и потому Веззам ценил и привечал ублюдка.

Белингтор же не стыдился признать, что боялся этого полоумного, и старался держаться от него как можно дальше. Ибо страшнее такого врага мог быть лишь подобный друг.

– Ночь хочет жертву, – поговорил Ралл, привалившись к дереву. – Я дам ей жертву, и она благословит меня.

– Ты лучше Эккехардов высматривай.

– Высматривает пусть Служка, он глазастый. А я их буду убивать.

Веззам жестом велел всем заткнуться.

– Отставить. Эккехарда брать живым. Лучше старшего.

Тень оживился:

– А сына убить можно? Мне нужна жертва.

– Без отца он и так долго не протянет, – ответил Первый. – Ганс, видишь что-нибудь?

– Да. Вон их шатёр, с золочёным флюгером.

– Боже, кто придумал поставить на флюгер петуха в короне? Петуха! В короне! – прыснул Черсо. – И наверняка местечко хорошо охраняется.

– Не так хорошо, как им кажется, – криво усмехнулся Ралл. – Ждите здесь. Скоро вернусь.

Тень растворился меж деревьев, словно и правда был чёрным дымом. Черсо подавил желание осенить себя каким-нибудь священным знаком. Переглянувшись с Гансом, он понял, что слуга испытывал схожие чувства по отношению к лазутчику.

– Куда он опять попёрся? – проворчал Белингтор.

– На разведку.

– Уж надеюсь. Держал бы ты его на привязи, командир.

– Заткнись и жди, певун.

Ждали прилично. За это время Белингтору мучительно захотелось отлить – сказывался долгий путь по холодной воде, но покидать пост было не положено.

Наконец со стороны лагеря зашевелились ветви, бойцы по привычке похвасталось за оружие.

– Тихо, свои, – прошелестел Ралл. – Тыкалки уберите, я кое-что принёс.

Он аккуратно разложил на земле ворох цветастых тряпок.

– Это ещё что?

– Опознавательные знаки армии Эккехарда. Наматывают на рукава и так узнают друг друга. В остальном солдатня одета в такие же лохмотья, как и мы. Никакого эстетического единения.

Белингтор едва не поперхнулся, услышав последнюю фразу. Непрост был этот Ралл, ой непрост. Или сам из знати, или крутился слишком близко к аристократам. Ибо простое отребье так не разговаривало.

– Разбирайте, надевайте – и выходим, – скомандовал Первый и вопросительно взглянул на лазутчика. – Часового снял?

Тень осклабился.

– Обижаешь, командир. Всё готово. – Он обернулся к Черсо. – Ухай, совушка.

Белингтор наспех намотал кусок тряпки на руку и, выпрямившись, издал несколько звуков неясыти.

– Теперь ждём. Лишь бы слух у Тэма был так же остер, как глаза.

– Глядите! – Ганс ткнул пальцем на двигавшуюся точку на краю неба. Огонёк описал идеальную дугу и упал аккурат на крышу шатра.

– Хорош, бесов сын! – восхитился Ганс.

Следом появился ещё огонёк, но упал уже в другой стороне лагеря. А за ним ещё. И ещё. На шестом Черсо начал беспокоиться о парне и вновь тревожно ухнул совой, намекая Тэму, что пора уходить.

Но огни все продолжали лететь, правда, уже по другой траектории.

– Он сейчас спалит им половину лагеря.

– Тэм отошёл слишком далеко от убежища, – забеспокоился Черсо. – Может не успеть…

– Справится, – оборвал Веззам и откинул косу за спину. – Выходим. Шустрее! Времени мало.

Тень уже ждал их на краю леса и по-скоморошьи поклонился:

– Всё готово, господа. Нам туда, – он указал на шатёр с золотым флюгером на основной опоре.

К частоколу была приставлены лестница. Ралл взлетел по ней и через несколько мгновений отворил ворота. Воины тихо, как кошки, пробрались сквозь приоткрытые створки.

В лагере царила суматоха. Несколько шатров сгорело, с десяток были охвачены огнём, отчаянно ржали лошади, испуганно квохтали курицы. Ошалевшие люди носились по всем проходам и выстраивались в цепочки от реки к лагерю, чтобы передавать вёдра с водой для тушения.

– Чего встали, олухи? – раздалось за спиной Черсо. – Бегом тушить, пока здесь всё не превратилась в золу! Иначе я вам сам Арзиматово пекло устрою при жизни.

– Есть, командир! – отчеканил певун и для виду направился к пожарищу.

Спрятавшийся между палаток Веззам жестом показал, чтобы Белингтор шёл к главному шатру и остался сторожить вход.

Пробираться сквозь паникующих оказалось несложно, но Белингтор задумался, как выбираться отсюда обратно в лес – рисков было больше.

Дойдя до шатра, Ралл сделал надрез в ткани и поманил к себе Ганса.

– Какого брать? – беззвучно спросил он.

Ганс прищурился, подвинулся поближе и отодвинулся от палатки, зажав рукой дыру.

– Самый старый и богато одетый. Это лорд Ламонт. Сына его, Фридриха, там не вижу. В шатре всего трое.

Ралл кивнул.

– Стой здесь, Служка.

– Ага.

Ралл и Веззам обменялись долгими взглядами, а затем одновременно ворвались в палатку. Черсо отвернулся и уставился на проход к палатке: не на что было смотреть там внутри: кровь, смерть и долг. Ганс же, казалось, впервые был свидетелем убийства и застыл как вкопанный. До Черсо донеслись крики, лязг оружия. Но его это уже давно не трогало. Зачерствел.

– Ты кто такой? – наёмник вздрогнул, услышав голос сбоку.

– Охраняю.

– Я ставил охранять не тебя.

Черсо уставился на подошедшего. Светлые волосы, тонкие, явно аристократические черты лица, надменная рожа…

– Ваша светлость! – поспешил вмешаться Ганс. – Лорд Фридрих, простите. Ваш отец распорядился отправить всех, кого возможно, на тушение.

Черсо на миг растерялся. Фридрих Эккехард приблизился, внимательно вгляделся в лицо Ганса и нахмурился:

– Допустим. Но что, мать вашу, здесь делает слуга Граувера? Такую лопоухую башку не забудешь. – Он попробовал обойти его сбоку. – Отец! Отец! Здесь…

– Чёрт, – вырвалось у Ганса.

Думать времени не было. Черсо со всей дури врезал лбом ему в переносицу. Послышался хруст, Фридрих сдавленно взвыл, колени подогнулись.