Еще пару минут он повторял слова клятвы, завершив ее тем, что поклонился Латее, касаясь лбом ее сандалий.

— Завтра ночью сюда придет человек с распорядительным письмом от ее светлости Ты примешь его и всякий раз будешь поступать в соответствии с указаниями. Встать с коленей! — повелела Латея.

И я, и Агата все это время стояли рядом, удивленные, даже потрясенные произошедшим. Мне не давал покоя вопрос: откуда в Латее столько уверенности и полномочий? Мое мнение о ней значительно изменилось. Она не только прекрасно владела мечом и магией призыва, но и занимала в окружении княгини Славиной, несомненно, очень высокое место, если смела принимать такие серьезные решения. Я очень заблуждался, называя ее «детка», и теперь ощущения от ее упругих грудей, которые не так давно побывали в моих ладонях приобрели особую ценность.

— Веди нас в грот. Посмотрим, что там, — повелела Латея присягнувшему нурмийцу, в то время как оставшиеся в живых пираты, остались на коленях со связанными руками.

— Ты великолепна, — признал я, кладя руку на гибкую талию Латеи.

— Я знаю, — шепнула она мне. — Не боишься теперь желать от меня те самые пять поцелуев?

— Боюсь, — ответил я, проходя в тускло освещенное строение. — Боюсь, что пять — это слишком мало. Я трахну тебя сегодня же.

— Что ты имеешь в виду? — Латея замедлила шаг, пропуская вперед Радигора.

Я услышал позади шипящий смех Агаты. Уж коша хорошо, знала, что означает «трахну». А я ответил:

— Скоро ты об этом узнаешь, — и все-таки добавил: — детка.

Мы вошли в грот, довольно просторный, уходящий на метров двадцать в глубину. Справа и слева в железных держателях горели факела, от которых на камне темнели длинные языки копоти, нагоревшей, наверное, за многие годы. В центре грота располагался грубый, очень большой стол и две лавки, дальше возле очага с парящим котлом виднелся еще один стол и шкаф. По другую сторону виднелось несколько топчанов, застеленных шкурами.

— Похоже вы взяли эльфийский корабль? — Латея остановилась напротив бочек с вином, украшенных известным клеймом леадорской винодельни. Дальше в аккуратный ряд тянулись тюки, скорее всего с тканями ли одеждами. Возле одного из них в свете факелов поблескивали леадорские щиты и мечи, несколько нагрудников из адамантового сплава и какие-то вещи еще, плохо различимые в темном углу.

— Госпожа Латея, — Радигор кивком головы указал дальше в сторону к тумбочке, стоявшей возле кровати.

— Вижу, — отозвалась она и подошла к сундуку, небольшому, окованному бронзовыми полосами, по которым проступали охранные руны. — Откройте это, — приказала она нурмийцу.

— Он не закрыт, госпожа. Не успел запереть, — отозвался рогатый, подойдя, открыл крышку сундука.

— Во славу Вятича! — рассмеялась Латея, глядя на блеск золотых и серебряных монет.

Их там набралось не меньше семи-восьми больших пригоршней, или даже больше. Монеты в основном эльфийские лекры, но имелись и славвратские рубли. Красными и ярко-синими искрами переливались драгоценности: несколько колец, пара браслетов, колье на золотых цепочках.

— Каждый может взять по горстке, остальное следует передать ее светлости княгине, — решила Латея.

— Ты не боишься, что мы запускаем руки, скажем так, в княжеский карман? — с улыбкой полюбопытствовал я. — Ведь здесь присягнувший ее светлости. Он может донести.

— Наругу, при возможности ты посмеешь донести княгине? — Латея резко повернулась к нурмийцу.

Он ту же поник, потом медленно подняв глаза, сказал:

— Я клялся перед главным богом, госпожа. Какова тогда мне цена, если я посмею преступить произнесенные мной же слова.

— Ты даже готов предать людей, сохранивших тебе жизнь⁈ — Латея сделала шаг к черному человеку.

Он молчал с минуту, потом сказал:

— Разве госпожа Латея не предана всем сердцем ее светлости княгине Ольге? Не смею думать, будто ты способна делать что-то во вред ее светлости.

— Черт рогатый! — рассмеялась Латея и подняла подбородок нурмийца, чтобы видеть яснее его глаза, затем переглянувшись с Радигором, сказала: — Мне нравится твоя сообразительность. Еще больше нравится преданность данным словам.

Мне показалось, что при этом лицо Радигора, попорченное шрамами тоже просияло улыбкой, как и лицо его прекрасной ученицы, запустившей руку в сундук. Послышался приятный звон монет, которые она подняла и начала ронять с ладони золотым дождиком.

— Но это не меняет моего решения. Каждый из нас имеет право взять по горстке. Берите под мою ответственность — я сама отвечу перед княгиней, — твердо сказала Латея. — Предлагаю сделать это не глядя. Пусть не наши жадные пальцы, а сам Сварог определит величину выгоды.

— Сершш зачерпни за меня. В твою ладонь больше помещается, — Агата прыснула шелестящим смехом.

— Но нести это богатство придется тебе, — я подошел к сундуку первым и закрыл глаза, соблюдая правила, установленные Латеей. Ковырнул пальцами золотишко и сказал: — У меня, Агатушка, сегодня тяжелая ночь вместе с госпожой Латеей. Не могу отягощать себя еще такой важной добычей.

Я взял жменю без жадности. Если бы этот волшебный случай представился нам до того, как я начал приторговывать бижутерией с Гаи, то я бы изловчился схватить больше. А так, то, что Сварог послал.

— Открывай рюкзак, — сказал я кеошерийке. Первая жменя с волшебным перезвоном лекр и рублей посыпалась на дно кожаного рюкзака. За ней последовала вторая со случайно зацепившимся колечком. — Госпожа Латея, благодарю за такую щедрость. Но опасаюсь за вас. Вам не влетит потом по заднице от княгини?

— Господин Серж Орлов, вы снова печетесь за меня. Я же говорила, что сама за себя постою. А вам боги лишь возвращают вашу щедрость с лихвой. Вы же любите делать щедрые подарки? Вот примите с небес благодарность, — шутливо ответила она, вернувшись к сундуку и вдруг решив так: — А ведь кеошерийка права: у мужчин ладони шире, жаднее хватка. Радигор, возьми сам свою и мою долю. Отдашь во дворце. Отдашь до монеты! — она звонко рассмеялась.

Странно, но Латея вела себя как хозяйка ситуации. Откуда-то в ней имелась завидная уверенность, явно проступавшая не только в словах, но и каждом действии. Она прошла дальше, оглядывая награбленные пиратами товары, потом повернувшись к главе Красной Руки, сказала:

— Надеюсь, Наругу, ты усвоил урок: с княгиней Ольгой очень опасно играть в некрасивые игры. В этот раз ты помилован. Если в тебе достаточно ума, то даже помимо принесенной присяги, ты должен осознать на чьей стороне разумнее быть. Слушай дальше. Это… — она обвела рукой тюки с эльфийскими клеймами, бочки с вином и прочее, входившее в пиратскую добычу. — Все это ты сдашь купцу Богдану Эресту по ценам, которым вы с ним сторгуетесь. Уже завтра после полудня купец будет предупрежден о твоем визите. Треть от полученной выручки возьмешь себе на развитие вашего не во всем доброго промысла, а две трети должны быть переданы в княжескую казну через названого купца.

Честно говоря, я обалдел от такого расклада. И подумал, ох не простая эта сучка Латея. Может быть она возглавляет местную мафию, крышуемую самой княгиней, если смеет принимать такие решения? Отчего ее так круто несет⁈ В общем, в отношении этой сексапильной красавицы мыслей основательно добавилось.

Разобравшись в пиратском гнезде, мы вчетвером двинулись в обратный путь. До начала доков Радигор и Латея шли впереди, мы же с Агатой намеренно отстали шагов на сто и делились впечатлениями о волшебном вечере и не менее волшебной ночи, которая сверкала россыпями звезд, шумела морем, посеребренным луной.

— Сершш, — негромко шипела мне коша. — Радигор — охренительный мужик. И он на меня запал. У него глаза светятся как у кота, когда на меня смотрит! Сто пудов, я ему нравлюсь!

— А как же купец… — я забыл его имя и напомнил ей так: — тот, что был для тебя самым охренительным из всех, когда натянул у водяной мельницы возле замка.

— Да что ты равняешь! — возмутилась кеошерийка. — Тот так себе обычный смазливый мужичок. А этот Мужчина! Ты видел каков он с мечом? Я хочу его, Сершш! Хочу, так что мне хочется кусаться. Мы уже договорились ночевать вместе в «Боррисе». Я уже чувствую, что прогрызу там изголовье кровати!