Силен был Любовью неукротимой.
Итак, Любовь – это сила одна.
Но ему и другая была дана:
Эта сила – его каменья, -
Укреплявшая в нем уменье
Вести кровавый, тяжкий бой
И совладать с самим собой...
Но я судьбой крещеного обеспокоен:
Изнемог, истомился бесстрашный воин.
О, взбодрись же, достойнейший Парцифаль!
Но если ни Кондвирамур, ни Грааль
Не способны дух твой взбодрить отныне,
То подумай о Кардейсе154 и о Лоэрангрине,155
О твоих двух мальчиках дорогих,
Кондвирамур под сердцем носила их,
Когда в поход тебя провожала...
Не хочешь ли ты, чтоб сиротства жало
Вонзилось в милых твоих детей?
Так выживи! Так не ослабей!..
...И, словно внемля чутким слухом
Сиим словам, воспрял он духом
И вспомнил о своей жене.
Он вспомнил и о той войне,
Когда у стен Пельрапера-града
Большая досталась ему награда
И побежден был король Кламид...
...Язычник кричал: «Табронит! Табронит!» -
В свою судьбу и победу веря.
Парцифаль же вспомнил о Пельрапере
И воскликнул в отчаянье: «Пельрапер!» -
И тут же, являя геройства пример,
Разбил в куски щит некрещеного,
Посыпались каменья с оного,
Я думаю, каждый кусочек щита
Стоил марок не меньше ста...
Сказать, что дальше было там?..
Меч Парцифаля пополам
О шлем язычника разбился...
Так Господь Бог распорядился
(И этим пощадил бойца):
Меч, отнятый у мертвеца,
Не должен приносить удачу!..
(О Красном Итере я плачу...)
. . . . . . . . .
Язычник тут же встал с колен.
Он не спешил сдаваться в плен,
Он грозным выглядел, жестоким,
Но духом обладал высоким...
...Свойство боя таково,
Что не узнаешь: кто – кого?
(О наших думая героях,
Радею я о них обоих...)
Язычник, видимо, знаком
Был и с французским языком.
Владея им вполне свободно,
Он молвил: "Нет, неблагородно
Своим мечом рубить сплеча
Оставшегося без меча!..
Отважный муж, скажи мне – кто ты?
С тобой мне драться нет охоты.
Меч твой сломался, а не то б
Меня бы уложили в гроб,
Да и тебе пришлось бы туго...
Дадим же отдохнуть друг другу..."
Они присели на траву,
Подвластны кровному родству.
И молвил некрещеный,
Взаправду восхищенный:
"Поверь, что равного тебе
Отвагой, стойкостью в борьбе
Я не встречал в былых походах...
Да... Нам потребовался отдых...
Иначе битвы не начать...
Но, можешь мне не отвечать,
Я знать твое хотел бы имя:
Откуда ты, кого своими
Родителями ты зовешь?.."
"Меня превратно ты поймешь,
Коль поспешу с ответом:
Ведь ты усмотришь в этом
Мою готовность сдаться...
А я готов еще сражаться
Во имя Истинной Любви!..
Себя ты первым назови!.."
И мавр ответствовал герою:
"Пусть я стыдом себя покрою,
Но честно все тебе скажу:
Я – Фейрефиц... Мой род в Анжу
Берет свое начало...
Владыки не бывало
Богаче и сильней, чем я...
Куда ни глянь – моя земля...
В моем владенье – страны..."
Наш друг ответил: "Странно...
Не может быть, чтоб из Анжу...
К анжуйцам я принадлежу...
Анжуец по наследству,
Зовусь анжуйцем с детства!..
Узнай же: пред тобою – я,
Сын Гамурета-короля!
Имеешь ли понятье,
Кто он такой?.." – "Мы – братья.
Мы братья сводные с тобой!
Отец наш, занесен судьбой
В языческие страны,
Был мужем Белаканы,
Черной матери моей..."
"Забрало подними скорей!..
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
Я слышал, люди говорят,
Есть у меня пятнистый брат
В далеких странах где-то.
Посмотрим: ты ли это?"
И, восхищенья не тая,
Язычник рек: «Да. Это – я...»
Забрало поднял Фейрефиц:
И белолиц и чернолиц
Он был на самом деле.
Глаза его горели.
И, в нем узнав свои черты,
Рек Парцифаль: «Да. Это – ты...»
...Двухцветный, как сорока,
Растроганный глубоко,
С себя язычник панцирь снял -
Мир между братьями настал...
И те, что друг с другом сражались,
Теперь облобызались...
Так восторжествовала вновь
Святая Верность и Любовь.
Язычник рек: "Не сон ли это?
Я вижу сына Гамурета!
Мы встретились, назло врагам!..
Хвала, хвала моим богам!156
Ко мне вы благосклонны,
Юпитер и Юнона!..
Хвала, хвала планетам,
Чьим благодатным светом
Был озарен мой путь сюда,
Где встретились мы навсегда!.."
. . . . . . . . .
. . . . . . . . .
И поскакали оба брата,
В лучах вечернего заката,
Куда? – К Артуру-королю!
(Я им прекрасный пир сулю
И ошибусь едва ли.
Героя в лагере ждали...)
...Так в лагерь въехали они,
Во всех шатрах горят огни.
К ним, выстоявшим сечу,
Гаван спешит навстречу,
Затем из каждого шатра
Весь цвет Артурова двора
Выходит к ним, обоим
Прославленным героям...
Конечно, не секрет для вас,
Что с мавра не сводили глаз,
Дивясь лицом его пятнистым
И взглядом, мужественным и чистым,
Да небывалой епанчой,
Расшитой дивною парчой...
Дамы млели от восхищенья,
Глядя на каменья,
Светло пылавшие на нем
Удивительным огнем...
(Те камни, как мы уже говорили,
Были подарком Секундильи...)
Едва он плащ и латы снял,
Гаван их под охрану взял,
Чтоб то, что так сверкало,
Случайно не пропало...
. . . . . . . . .
Вдруг грянули литавры:
Посмотреть на мавра
Артур с Гиневрою вошли.
Они сородича в нем нашли.
С ним все облобызались-
Гости собирались...
За славные свои дела
В герои Круглого стола
Зачислен некрещеный,
Но к Истине приобщенный...
(Ему открыты двери
К святой, Христовой вере...)
Сидели все вокруг стола...
И в этот миг в шатер вошла
В драгоценнейшем наряде,
С великою мольбой во взгляде,
Некрасивая дева младая.
Могу сказать вам, не гадая,
Что это – мудрая Кундри была...
Итак, в шатер она вошла
И пала пред героем ниц...
И Парцифаль и Фейрефиц
Зарделись от смущенья...
Она пришла молить прощенья
И не сердиться на нее
За речь недобрую ее...
Тогда сказали оба брата:
Она ни в чем не виновата,
Хоть Парцифаль, свидетель – Бог,
Обиды ей простить не мог,
Но, чтобы сей не портить пир,
