Протянув руку, коснулась его ладони кончиками пальцев – Камиан вмиг отдёрнул свою. Меня окинули яростным взглядом, способным прожечь насквозь, если бы это было возможным. Но я, не обратив на этот испепеляющий взор никакого внимания, всё же взяла его руку. Нежно стиснула в своей ладони ладонь друга, проговаривая:

– Ты не один, Камиан.

С губ молодого человека сорвался горький смешок.

– Прости, душа моя, но как же отвратительно у тебя получается лгать.

– С чего ты решил, что я лгу?

– Потому что это так. Я один, – затем он, не дав мне ни слова сказать, ни обоснованно возразить, поспешно перевёл тему. – Я музыкой увлёкся, как ты знаешь. В таком мрачном месте, как двор Теней, нечасто услышишь музыку, вот и подумал: почему бы не творить её самому? Скрипка – это моё всё.

– У тебя замечательно получается. Мне нравится звучание скрипки.

– Рад, что смог угодить тебе. То было в честь последних часов нашего наслаждения мирной жизнью – дальше будет только хуже. Эта война принесёт нам много страшных потерь.

Неосознанно помрачнела – думать о войне сейчас совершенно не хотелось. Будучи романтиком, я не до конца понимала, что война из себя представляет. Но в одном была уверена наверняка – она оставит неизгладимый след в душе каждого из нас. Камиан был прав.

Я сжала фальшборт руками, и доски тихонько скрипнули.

– Предзнаменования сбылись, а мы даже не знаем, что делать. Мы не воины; у меня и вовсе нет опыта в военном ремесле. Одной лишь стрельбой из лука не победить…

Мой собеседник усмехнулся, но и приподнял в удивлении брови.

– Ты освоила стрельбу из боевого лука?

– Да.

– Забавно, я всё быстрее узнаю тебя с новой стороны. Откуда такие навыки?

– Отец научил. Пока ты сидел у себя во дворце затворником, я училась защищать себя – спасибо придворным мальчишкам за мотивацию.

– Нет, я не сидел затворником, начнём с этого. Служба в армии всё же научила меня кое-чему. А мечом случайно не владеешь?

Я отрицательно замотала головой, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Нет. Хотела научиться, но времени не было.

– Значит, сейчас самое время. Мы на корабле – времени на обучение хоть отбавляй. Я принесу мечи.

С этими словами он ушёл, оставив меня одну. В растерянности я захлопала ресницами: неужели он собрался учить меня драться на мечах здесь, на шаткой корабельной палубе, да ещё и на глазах у бодрствующей команды?! Совсем спятил!

Он вернулся так же быстро, как и ушёл; в руках было два длинных меча. Подбросив один в воздухе, он протянул его мне. Я еле успела взять клинок, чуть не уронив обретённое на пол. Вот шуму бы поднялось!.. Вытащив меч из ножен, я с опаской оглядела оружие – при виде острия внутри всё сжалось в комок. Разум охватила некая тревога. Подобного рода оружие мне ещё не доводилось держать в собственных руках.

Камиана же, кажется, идея научить меня сражаться на мечах лишь взбодрила, и также придала ему сил – взгляд юноши стал живым, наполненным эмоциями и некой… особенной страстью.

– Не думала, что мечи такие тяжёлые, – подметила я. Мечи были даже не настоящими, а деревянными, но этот факт не исключал то, что весили они немало.

– Уметь стрелять, конечно, замечательно, но и мечом не помешало бы научиться владеть. Мало ли что может случиться. Привыкнешь, душа моя.

– Да ты сама любезность, – огрызнулась ненароком.

– Ну, на поле боя нежным к тебе никто не будет, так что запоминай. Одно из самых главных условий успеха и, соответственно, последующей выживаемости – правильная стойка. Расставь ноги чуть шире, согни их в коленях.

– Вот так?

– Вот так, да. Теперь крепко сожми рукоять.

Ведомая его спокойным тембром, я исполняла всё в точности, как он говорил. Камиан лишь иногда подходил ко мне ближе, помогая выровнять стойку и поднять оружие под правильным углом. Держать меч оказалось довольно тяжело: он был увесистым, и вскоре руки начали нещадно болеть с непривычки. Некоторые показанные юношей приёмы получались у меня из рук вон плохо, даже отвратительно – в одной из таких попыток я потеряла равновесие и едва не выпала за борт. Сердясь на бестолковую затею, я порывалась бросить её, но что-то всё-таки останавливало меня. Камиан раз за разом с поразительным терпением подсказывал, как правильно наносить удар, как обезоружать противника. А потом юноша и сам выступал в роли врага, давая мне возможность проявить себя и применить на деле полученные знания.

Не знаю, сколько времени прошло – час, два, пять, – я потеряла ему счёт. Я направила весь поток мыслей и сил в нашу тренировку, стараясь выкладываться по полной. Меня переполняли эмоции, а в крови бушевал адреналин. И, спустя бесчисленное количество попыток и множество навязчивых порывов всё бросить, у меня, наконец, стало получаться.

«Что ж. Всё же время не было потрачено впустую», – довольная собой, я смахнула с лица мокрые от пота волосы.

Камиан был невероятно горд проделанной работой. Всё нахваливал и нахваливал. Эта, казалось бы, простая тренировка немного сблизила нас, будто мы с Камианом наконец сумели найти точку соприкосновения.

Но стоило мне замахнуться мечом на юношу в очередном движении, откуда-то издалека до нас донёсся отчётливый грубый мужской голос.

«Пали!».

В следующую секунду тишину разрезал оглушительный взрыв: ударная волна разбросала нас по разные стороны палубы. Судно покачнулось, и небольшая часть груза выпала за борт. Я ощутила острую пульсирующую боль, но, к счастью, голова осталась цела – основной удар пришёлся на бок.

Откуда-то сверху на меня посыпались щепки и обломки. В ушах от взрывной волны всё ещё стоял звон, а в глазах на мгновение потемнело; предметы вокруг утратили свои очертания.

Лампа, сорвавшаяся с крючка, рухнула на палубу. Вспыхнуло пламя, охватившее собой бо́льшую часть капитанской рубки. Огонь распространялся быстро; языки пламени пожирали всё, до чего могли дотянуться. По палубе мгновенно растёкся удушающий смрад, от которого слезились глаза.

Осознание произошедшего пришло не сразу – судно подбили. Не успел разум толком ужаснуться, как за первым взрывом последовал и второй. Я едва успела прикрыть себя руками. В прозвучавшем несколько раз крике различила своё имя, и сквозь застилавшую глаза пелену я углядела фигуру Камиана, что нёсся ко мне с дальнего конца палубы. Мгновение – и его тело рухнуло рядом, накрывая меня собой от очередной волны взрыва.

– Сильно ушиблась? – прокричал он, приподнимая голову и оглядываясь вокруг. Мимо бегали матросы, отчаянно пытающиеся защитить подбитое судно; отовсюду доносился лязг и были слышны крики.

– Нет, – несмотря на сильную боль в боку, я покачала головой, испуганно цепляясь за Камиана и подтягиваясь к нему. – Кам, тебя не задело? Ты цел?

– Всё в порядке. Могло быть и хуже.

– Нас что, действительно подбили?

– Похоже на то, душа моя. Бежать нужно – такими темпами это корыто долго не протянет.

Словно в подтверждение его слов последовали два выстрела подряд – корабельная мачта, держащаяся из последних сил на одном добром слове, оглушительно рухнула. Громоподобный треск дерева хлестнул по ушам; голова раскалывалась от боли. А затем мы заметили, как нос корабля заметно приподнялся над поверхностью воды, что могло значить только одно…

– Др-рянь! – громко прорычал Камиан, плотно стиснув зубы. – Мы тонем!

Я ощутила, как меня хватают за руки и пытаются оторвать от пола. Над головами пролетел ещё один снаряд, разрушительная сила которого за считанные мгновения разнесла фальшборт корабля в щепки.

– Ну же, душа моя, поднимай свои прелестные ягодицы, нам пора сматываться отсюда!

Я гневно выкрикнула, едва не споткнувшись о каким-то чудом уцелевшую бочку:

– Ты что, рассматривал их?!

– Элла, сейчас неподходящее время, чтобы выяснять из-за этого отношения!

Схватив друг друга за руки, мы промчались по палубе, уворачиваясь от снарядов и перекатывающихся обломков корабля. Спускать на воду шлюпки было слишком поздно – судно стремительно шло ко дну. Все вещи, оставленные в каютах, тоже ушли на дно. Мы остались ни с чем.