– Брось, от нас не утаишь. Расскажи все в подробностях.

Алекса попыталась возразить:

– Он просто мой бывший одноклассник, вот и все.

– Ага! – вскричал Джейден. – Так вот как ты собираешься повернуть дело!

Джонатан рассмеялся:

– Вас могут обвинить в даче ложных показаний, ваша честь.

– Я говорю правду!

– Я сам видел вас вдвоем, и школьной дружбой там и не пахло, – вставил Джейден.

– Прекратите вы, оба. Вас вчера вообще не было рядом.

– Да, – согласился брат. – Но у меня есть свидетель.

– Кейтлин?

– Именно.

Алекса подлила себе еще кофе.

– Кейтлин на все смотрит через розовые очки. Как вы можете ей верить? Мы с Джексоном просто давно не виделись.

Джейден повернулся к Джонатану:

– Их парочку называли в школе «Эйджекс», ты знал? Что-то такое между ними было.

– Звучит интересно, – задумчиво протянул Джонатан. – Мне нравится.

– Я думала, ты опаздываешь на работу и тебе некогда болтать, – уколола его Алекса.

– Все, уже ухожу, – ответил брат. – Хорошего всем дня!

На нем были джинсы, высокие ботинки и футболка – повседневная одежда для работы на ранчо. В этой земле была вся его жизнь, и при одной мысли о том, что какой-то чужак мог отнять у них все, у Алексы перехватило дыхание.

– Знаешь, я одобряю, – произнес Джейден, заставив сестру очнуться от грустных мыслей. – Благословляю вас с Джексоном.

– Оставь свои благословения Кейтлин и Дейву, – отозвалась Алекса. – Я приехала на несколько недель, и в мои планы не входит флирт с местными мальчиками, у меня и так забот хватает.

– Я бы на твоем месте не был таким уверенным, – возразил Джейден. – Мы, местные мальчики, такие, своего не упустим.

Огастус Латтимор сидел в своем любимом кресле-качалке на задней веранде. В свои девяносто четыре он выглядел безупречно, всегда опрятно одетый и аккуратно причесанный. Его лучший друг Виктор Грандин покинул этот мир всего несколько месяцев назад. Хит Терстон тут же принялся трубить на каждом углу о своих правах на нефть – у мерзавца хватило наглости прислать бумаги в день похорон Виктора. Огастус, таким образом, теперь был единственным свидетелем той странной сделки, и лишь он мог прояснить все детали. Но, даже несмотря на это, его супруга Хейзел, бабушка Александры, предупредила внучку, чтобы та была «поаккуратнее» и не беспокоила деда.

– Доброе утро, дедушка, – обратилась к Огастусу Алекса.

– И тебе доброе утро, милая.

Интересно, подумала она, помнит ли дед сейчас, кто она?

– Хочешь прогуляться? – спросила она.

– С удовольствием.

Алекса протянула старику руку. Она знала, что Огастус мог сидеть в своем кресле часами, вставая лишь, чтобы пообедать или поужинать, несмотря на то, что врач настоятельно рекомендовал ему двигаться.

– Пойдем, – позвала она, и Огастус, взяв внучку за руку, поднялся.

Они вместе шагнули вниз с единственной ступеньки, что вела с веранды в сад, и пошли по каменной дорожке к розам.

– Какое чудесное утро, – произнес старик, и Алекса была с ним полностью согласна: полуденная жара еще не вступила в свои права, воздух был свежим, и аромат роз ощущался еще отчетливей.

– Помнишь, как Джейден гнался за тобой по этой дорожке? – усмехнулся внезапно Огастус. – А ты споткнулась и упала в розовый куст – ох и плакала.

Алекса улыбнулась: так, значит, дед сейчас помнит все.

– Это было на Пасху, – подсказала она. – Джейдена тогда отправили спать без десерта.

– А на десерт был его любимый персиковый пирог.

– Да у него что ни десерт, то любимый.

– Верно.

– Ты помнишь, кто такой Хит Терстон?

Алекса решила не тянуть с важным вопросом, впрочем, как и всегда. Она славилась своей прямотой и в переговорах предпочитала не ходить вокруг да около. В первый раз, когда она завела этот разговор с дедом, ее подход сыграл с ней злую шутку. Они беседовали в кабинете, и официальная обстановка настроила Огастуса на воинственный лад. Он ничего не рассказал тогда, и с тех пор Алекса задавала ему одни и те же вопросы каждый день, стараясь поймать что-то новое. Это было скучным и нелегким занятием, но только Алекса могла вот так допрашивать деда, никому другому он бы этого не позволил.

– Не уверен, – ответил Огастус.

– То есть имя тебе ни о чем не говорит?

– Абсолютно.

Алексу чрезвычайно расстраивал тот факт, что дед помнил мельчайшие детали из повседневной жизни, вплоть до того, какой десерт подавали на Пасху много лет назад, но не мог сказать ни слова о том, как он поставил свою подпись на документе, передающем миллионы долларов в руки чужого человека.

– А как насчет Синтии Терстон? – не унималась она. – О ней-то ты слышал?

– Нет. Это кто, твоя школьная подружка?

– Постой-ка. – Алекса вытащила из кармана телефон. – Вот она, посмотри.

Она хотела найти фотографию женщины онлайн, но, бросив взгляд на строку поиска, где все еще красовался предыдущий запрос о компании Джексона, покраснела.

– Знаешь, давай просто погуляем.

Дед с любопытством посмотрел на нее:

– Что это сегодня с вами, юная леди?

– Ничего, просто устала вчера.

– По тебе не скажешь. Ты буквально сияешь. Такой счастливой я тебя еще не видел.

– Правда?

– Разве я буду лгать?

Алекса подумала, что вот в этом она как раз не уверена: иначе отчего Огастус молчит о сделке? Вслух же она сказала:

– Вчера я была на вечеринке у бассейна, там было жарко. Наверное, просто перегрелась на солнце.

– Как бы то ни было, мне нравятся эти перемены. Вот попомни мое слово, ты на выпускном будешь лучшей ученицей, и весь мир ляжет у твоих ног.

Они поравнялись с каменной чашей фонтана, и Огастус присел на скамейку.

– Дедушка, я уже адвокат в крупной компании в Майами.

– Да, конечно. Как они обращаются с тобой?

Алекса присела рядом и взяла деда за руку, поражаясь тому, как этот старик с плохим зрением и провалами в памяти умеет зрить в корень.

– Все хорошо, не переживай. Я просто немного устала, вот и все.

– Твоя фамилия Латтимор, нас так просто не утомить.

Что ж, в этом он был прав: Огастус работал даже после того, как отпраздновал девяностолетие, и передал бразды правления ранчо сыну, только когда память начала его подводить по-настоящему.

– А как у тебя на личном фронте? – продолжал он, и Алекса с теплотой подумала о том, что дед – единственный в семье по-настоящему беспокоится о ней, остальные уверены в ее успешности во всех сферах жизни.

– У меня все отлично, – заверила она, – и потом, я здесь для того, чтобы получить кое-какие ответы от тебя, а не наоборот.

– Прости, что не смог тебе помочь, Барбара, просто не понимаю, к чему вся эта суматоха.

Все, поняла Алекса, дедушка снова ушел в свой мир – сейчас он обращался не к ней, своей внучке, а к ее матери Барбаре.

– Обожаю проводить время с тобой, – ответила Алекса, целуя Огастуса в щеку.

По дорожке уже шла бабушка.

– Вот ты где, Огастус, пора принимать лекарство.

Алекса помогла деду подняться, и Хейзел проводила супруга обратно в дом. Глядя им вслед, девушка ощутила вдруг невероятную усталость: предстоящий день казался долгим, бесконечным, словно простирающаяся вокруг земля ранчо. Частный детектив, нанятый специально для выяснения подробностей дела, еще не явился, а без его информации Алексе было попросту нечего делать.

Внезапно звякнул телефон – на него пришло сообщение. Номер был записан как «Джексон Стром – не отвечай с первого же звонка». Алекса усмехнулась: по-видимому, она вчера малость потеряла голову, когда они с Джексоном обменивались номерами на крыльце. Читая короткое сообщение, она никак не могла вникнуть в смысл – ей казалось, что в нескольких словах кроется какой-то намек. «Ты должна дать мне реванш», – красовалось на дисплее.

Джексон отложил телефон, прочитав сообщение от Алексы: «У тебя был шанс на реванш, но ты проиграл. И потом, с тебя должок – вкусный обед без всяких ребрышек». Что ж, подумал он, игра началась. Ночью он почти не спал, пытаясь придумать, как увидеть Алексу снова. И теперь к внезапно выпавшей удаче нужно отнестись серьезно, ведь кто знает, как долго девушка пробудет в городе. Джексон не сумел узнать ее поближе в школе – слишком увлечен был постоянным соревнованием. Нельзя сказать, что он об этом жалеет – было весело. Да и потом, Алекса ведь обратила на него внимание, но сейчас они уже не дети, и нужно действовать иначе.