– А ведь если провести свои ассоциированные параллели между клиникой и тем же санаторием, то по какой интересно звёздности можно будет оценивать клиники. – Ударился в рассуждения Гай, вглядываясь в панораму чистого потолка, где ему представился не раз им виденный в рекламных буклетах пятизвёздочный отель со своим «всё включено». – Скорей всего, звёздность клиники будет зависеть от специфики заболевания. Так, например, если заболевания не излечиваются с помощью манипуляций с лекарствами и таблетками, и требуют внешнего вмешательства, то это эти клиники должны оценивать по самой высшей категории. А если…хотя в этом болезненном деле, нет чётких граней определения значимости для человека болезни. Для человека в этом деле главное, близость к нему болезни. Своя болезнь ближе к телу и разумению. – Гай на этом месте потрогал рукой свою голову, и собрался было продолжить свои размышления, как со стороны его спины, а там, как уже понял Гай, находятся входные двери, доносится тихо ведущий разговор.
Между кем он вёлся, Гаю это пока не представлялось возможным узнать, – повернуться и тем самым перебить говорящих, он не собирался, – а то, что он так для него неожиданно начался, – как из его смысловой направленности Гай догадался, то он не только что начался, а уже давно шёл, – то у Гая не было времени над этим задумываться (просто он за своими размышлениями всё упустил) и он, затихнув в своих мыслях, принялся слушать, о чём там вёлся разговор.
– Выбор небольшой, – тихо проговорил первый женский голос, – астения, где всё не так страшно: восстановился – и всё как рукой сняло, и не самый хороший вариант, болезнь Альцгеймера.
– И что, на это есть показания? – спрашивает второй голос.
– Чёткой симптоматической картины не наблюдается, но косвенные указания на этот диагноз в наличии имеются. Один из самых первых симптомов болезни Альцгеймера – это ослабление памяти, которое пациент подспудно ощущает и начинает по этому поводу испытывать беспокойство и тревогу. Как именно происходит ослабление памяти? Конечно, каждый случай уникален, но общий лейтмотив такой, что это происходит до странности избирательно, и страдает именно эпизодическая, или автобиографическая память. При этом так называемая семантическая память – общие знания и представления, а также процедурная память – то есть, способности к обучению и навыки – остаются нетронутыми.
У нарушений же автобиографической памяти тоже есть свои особенности:
– есть большая разница между непосредственным, сразу после заучивания, и отсроченным, через некоторое время после заучивания, воспроизведением. И если сразу после заучивания вам ещё смогут повторить то, что требовалось запомнить, то через некоторое время уже нет.
– возникают трудности с восприятием расстояния, глубины и других пространственных объектов. Человеку становится труднее подниматься по лестнице, ориентироваться в знакомой местности или даже вставать с постели.
– помощь при заучивании и подсказки при воспроизведении никак не улучшат общую картину, не помогут человеку вспомнить, что же он учил или запоминал.
– уменьшается болевой порог. Может, забывают?
– пациенту трудно не только активно самому воспроизвести, что же он пытался запомнить, но и справиться с заданием, в котором есть выбор: например, если спросить его, просили его запомнить яблоко или грушу, он не сможет вспомнить, что же именно.
– происходит потеря рассудительности. В этом случае человек может тратить деньги впустую, поддаваться на различные виды обмана. Также обычно аккуратный человек может выглядеть растрепанным, неухоженным или одетым не по погоде.
– страдает избирательность памяти: то есть, при попытке вспомнить тут же приплетается всякий посторонний и ненужный материал.
– происходит потеря ориентации в пространстве и времени. Такое явление также может возникнуть у обычного человека, например, сразу после пробуждения. Иногда человек может даже путать времена года и считать себя моложе реального возраста, так как чувство времени при болезни Альцгеймера теряется.
Кроме того, страдает процесс пространственного воображения и узнавания: пациенты затрудняются определить время по стрелкам часов… впрочем, сейчас с этим проблемы у большинства школьников начальных классов, с трудом различаю правую и левую стороны, плохо ориентируются на местности в стороне от давно и хорошо знакомых им маршрутов. Многие не сумеют нарисовать на листе трёхмерную фигуру – тот же кубик, например.
Характерно нарушается речь, причём уже на раннем этапе болезни. Этот симптом называется аномия, или, если перевести с греческого, то не называние: пациенты не могут назвать показанный предмет, хотя вполне способны объяснить, зачем он, для чего и что им делают. – Постепенно затих этот второй голос.
– Как будто зачитывает откуда-то. И такое чувство, что я где-то что-то подобное слышал. Точно, Иван так описывал несвоевременного человека. – Сделал вывод Гай, вдруг осознав, что прикрыл глаза во время этой читки лекции, и даже возможен вариант, что он на пару мгновений выпал из реальности в сонм своих сомнений, ещё называемых сном.
И Гай, чтобы как-то взбодриться и посмотреть на того, кто его так сморил ко сну, – когда со сном возникнут проблемы, то он будет знать, к кому обращаться за помощью, – открывает глаза, а точнее один глаз (второй и не поймёшь под этой повязкой, в каком находится положении) и в один взгляд во внешние пределы понимает, что уже не имеет никакого смысла оборачиваться назад и искать там кого-либо – в него уставилось и так пристально смотрело лицо крайней внимательной к нему наружности, что его лицо в точности и не различить, так оно всё расплывалось. И в голову Гая, почему-то только одно сейчас при виде этой к себе внимательности зашло – со мной случилась та самая аномия, когда человек видит показанный ему предмет, то он объяснить может, что он перед собой видит, а вот назвать его назначение не может (здесь нужны наводящие подсказки, тот же кирпич).
Между тем это лицо без опознавательной для Гая наружности, – простыми словами незнакомое, а его больные характеристики – крайней степени любознательность (все нездоровые люди не просто крайне любопытны и любознательны, а они плюс ко всему этому, жутко агрессивны в их проявлении – вечно суют свой нос туда, куда их не просят), не добавляют ему смысла, не умалчивает своё здесь нахождение и значение. – Это они обо мне говорили. – Многозначительно кивая в сторону входной двери, тихо говорит это лицо больное своей любознательностью. – И скажу тебе по секрету, – слегка наклонившись к Гаю, шепчет опасный пациент, – я с ними во многом не согласен. – Что для Гая не неожиданность, он из своей практики знает, что этой альтернативной точкой зрения на своё излечение, болеет большая часть трудно излечивающихся пациентов, особенно с манией своего величия в болезнях, так называемых ипохондриков.
– А может у меня свой собственный взгляд на мои стороны света, и для меня лево и право совсем другое, чем для всех остальных. А они, уже исходя из этого, делают насчёт меня неутешительные диагнозы. Вот скажи мне, – сказал опасный пациент, протягивая перед собой свои руки, – где у меня правая, а где левая? – спрашивает опасный пациент. И Гай само собой затрудняется с ответом.
– Видишь, сам затрудняешься с ответом. И тогда получается, что ты такой же как и я, неподдающийся консервативному лечению больной. – Здесь опасный пациент быстро оглядывается по сторонам и, вновь наклонившись к Гаю, тоном предусматривающим сокровенность сообщает ему страшную тайну. – У них для таких как мы, строптивых больных, есть свои экспериментальные средства излечения от этого нашего недуга. И это не электрический ток, когда ты путаешь свою руку и тебя бьёт током, а этот метод называется зазеркалье, где по форме тебе всё видится как бы и должно, – вот моя правая рука, – опасный больной демонстрирует невидимому зрителю свою левую руку, – но это только так видится в отзеркаленном виде, тогда на самом деле…– опасный пациент замолкает и тут вдруг с него как будто сходит наваждение и он более осмысленным что ли взглядом смотрит на свою левую руку, затем переводит свой взгляд на Гая и с тем же загадочным видом говорит. – Но они одного не учли, – опасный пациент вновь смотрит по сторонам и после этого, приложив палец ко рту, тихо говорит, – я левша.
