Он поклонился, собираясь уходить, но Беатрис остановила его, спросив:

— Слышала, Нуо опять потерял хозяина. Как его? Этот молодой человек…

— Его звали Виктор, — подсказал Авелло. — Парень не так много успел сделать. Был совсем неподготовлен к такому необычному для него ритму. Но ничего, он повысил свой уровень, хоть и совсем немного. Кстати, за него просил Николас, помнишь, я тебе про него рассказывал. Который отомстил за свою девушку.

— Николаса помню, — кивнула Беатрис. — Он хотел, чтобы этот Виктор продолжал жить со своей возлюбленной в том же воплощении. А его, я так понимаю, сегодня убили.

— К сожалению, так сложились обстоятельства, Беатрис, но его девушка Настя продолжает за него молиться. Может, стоит явить им чудо, и пусть они останутся вместе?

— Я думаю, не стоит вмешиваться в естественный ход событий, Авелло. Пусть всё идёт своим чередом. Хотя, если будет очень много молитв за него, просто дай мне знать.

— Хорошо, дорогая Беатрис, — Авелло ещё раз поклонился и отправился на свой уровень.

* * *

Настя уснуть так и не смогла. Послушавшись Стаса, забралась на жёсткую кушетку в пустой тёмной процедурке, но тщетно, сон не приходил. Она проворочалась около часа и в конце концов вернулась туда, где Стас мирно дремал на неудобном железном кресле возле двери в реанимацию. Было уже утро, около восьми часов. Время от времени в дверь кто-то заходил и выходил, медсёстры или врачи. Все строго смотрели на двоих людей, сидящих перед входом, но никто не говорил ни слова. Наконец появился вчерашний доктор-реаниматолог. Он удивлённо поднял бровь и, покачав головой, прошёл мимо. Потом, видимо, что-то решив, развернулся, подошёл и присел на железную скамейку рядом с Настей.

— А вы чего здесь сидите? — спросил он строго.

— Ждём каких-нибудь новостей, — неуверенно сказала Настя. — Как там Витя?

— Девушка, я же вчера вам сказал: состояние тяжёлое. Ваш Виктор в коме, каких новостей вы ждёте? Что он умрёт? Он может пролежать в этом состоянии неделю или месяц. Вы так и будете здесь сидеть? Отправляйтесь по своим делам, оставьте номер своего телефона на посту, и если будет что-то новое, вам позвонят.

— А можно его хотя бы увидеть? — прошептала Настя.

На глаза опять навернулись слёзы, застилая всё вокруг.

— Не сегодня, — уже мягче сказал доктор. — Завтра приходите или лучше послезавтра.

Он встал и, не прощаясь, зашагал по коридору. Станислав, положив руку ей на плечо, тихо сказал:

— Пойдём, Настя, тебе правда надо немного отдохнуть.

Она чуть заметно кивнула, надела на шею амулет Нуо и встала. Ехали молча, каждый думал о своём. Когда Стас остановился возле своего подъезда, он протянул Насте ключи от квартиры:

— Номер помнишь, надеюсь? Побудь пока у меня, отдохни, идти тебе всё равно некуда. Думаю, одной тебе будет комфортнее. Я поеду к Александру, обсудим с ним, что делать дальше. Справишься?

Настя пожала плечами, молча вышла из машины и зашагала в сторону подъезда. Стас подождал, пока она зайдёт, вздохнул и набрал Сиплого.

Через два часа он сидел в тёплом прокуренном помещении недалеко от грузового терминала аэропорта Шереметьево. Стас посмотрел в окно. Хмурые и неразговорчивые СОБРовцы грузились в минивэн. Их начальник, смуглый и немногословный Арслан, прощаясь, пожал всем троим руки и сказал, обращаясь к Сане Сипелко:

— Я сожалею, брат, что так вышло с твоим другом. Мы сделаем всё, что в наших силах, но этого выродка обязательно найдём, я тебе обещаю.

Когда минивэн с силовиками скрылся из виду, Стас и Сиплый с Жекой продолжали молча сидеть и смотреть в окно. Афанасьев опять всех перехитрил. Самолёт Москва-Анталья улетел час назад. Чета Афанасьевых собиралась улететь в Турцию. Электронная регистрация была пройдена, но Павел Ильич на рейс не явился, равно как и его жена. Наружка, что была выставлена за его домом, тоже ничего нового не сообщала. Уже сутки в его дом на Барвихе никто не заходил и не выходил. Афанасьев как в воду канул.

— Как там Настя? — спросил Сиплый, заранее зная ответ.

— Надеюсь, ничего не вытворит, — развёл руками Стас и потрогал подбородок. — Очень импульсивная девочка, прямо не знаю, что с ней делать.

— Надо было тебе дождаться нас, — сказал Саня, с укоризной глядя на Самойлова. — Чего вы туда одни попёрлись? Ведь ясно же было сказано: забери Настю, а мы проедем на место.

— Александр, ты сам-то пробовал когда-нибудь с Настей спорить? — понуро сказал Самойлов. — Она же никого не слушает, это же как… — он замолчал, понимая, что оправдываться сейчас неуместно, да и что это теперь изменит?

– Ладно, что сделано, то сделано. Не пойму только, как этому хмырю удалось так быстро свалить оттуда. Подземный ход, кто бы мог подумать! А мы тоже хороши: пока разбирались, кто там в кого стрелял, а он через овраг и митька прял. Теперь на дно заляжет где-нибудь в глубинке — и ищи-свищи.

Через три дня все собрались на квартире у Самойлова. На общем собрании решили, что парни поедут в Череповец, а Настя останется здесь. На стройке работа остановилась, что было не удивительно. Не было денег даже заплатить за дизтопливо для техники, не говоря уже о покупке стройматериалов. Афшин делал всё что мог, но здесь и он был бессилен. Договорились, что Саня в Питере соберёт все оставшиеся у него деньги и приедет в Череповец на поезде, Стас с Жекой будут пока на месте, пытаясь как-то разрулить создавшуюся ситуацию. Сейчас все трое смотрели на Настю, которая хоть и старалась казаться оптимистично настроенной, на самом деле таковой не выглядела. За последние дни она сильно изменилась. Всегда такая жизнерадостная зажигалочка, теперь Настя, словно постарев на несколько лет, уже не излучала того позитивного задора, как обычно. Даже цвет лица изменился, став каким-то серовато-блёклым.

— Ты точно справишься? — уже в третий раз спрашивал её Сиплый. — Просто, я могу послезавтра вернуться. Привезу парням деньги и вечерним поездом приеду в Москву.

— Не надо, Саня, занимайтесь лучше «Арубой», вы там нужнее, — она попыталась улыбнуться, но вышло не очень. — Всё равно здесь вы ни мне, ни Витьке не поможете, а там хоть дело двинется. Да и мне одной здесь лучше.

— Ну смотри, в любом случае я выеду по первому звонку, — Саня обнял Настю, и все дружно стали обуваться на выход.

Настя протянула ему ключи от квартиры:

— Можете жить пока у нас, если понадобится.

Когда дверь за ними закрылась, Настя села на пуфик в прихожей и опять уставилась в одну точку. Стала замечать, что это теперь было её любимым состоянием — находиться в унылом анабиозе, ни о чём особо не думая. Сегодня утром её всё-таки пустили к Зевсу. Доктор сказал, что это против правил, поэтому у неё есть буквально несколько минут — и сразу на выход. Виктор лежал неподвижно, из пузырька на высокой стойке прозрачное лекарство мерно капало в примотанную пластырем иглу у него на запястье. Две тонкие трубочки в нос, видимо, давали кислород. На небольшом столике стоял аппарат, на котором разноцветные огоньки время от времени моргали, цифры показывали давление и ещё что-то. Настя присела на стул, что стоял возле кровати.

— Вить, вдруг ты меня слышишь. Я тебя очень люблю, медвежонок, – тихо сказала она.

Никакой реакции. Огоньки мерцали в том же ритме, что-то время от времени еле слышно пикало, цифры на маленьком экране не менялись. Она пододвинула стул ближе, сняла с себя Нуо и вложила ему в руку. Рука была чуть тёплая и какая-то безвольная, неживая.

— Я хотела тебе что-то сказать, Вить, — Настя наклонилась ближе. — У нас будет ребёнок. Пожалуйста, ты должен выкарабкаться. Я знаю, ты же сильный, пожалуйста, попробуй бороться. Не оставляй меня одну.

Подошёл доктор, тронул её за плечо и, махнув головой, показал, мол: пошли на выход, достаточно.

Настя кивнула, снова надела Нуо себе на шею и, когда вышли за дверь, спросила у доктора:

— Может, ему холодно? Почему у него рука такая холодная?