— Ваши права и регистрацию, пожалуйста, — безразличным голосом попросил милиционер.
— Пожалуйста, — Виктор протянул документы и дежурно спросил: — Я что-нибудь нарушил?
— Сейчас посмотрим, — нараспев сказал мент, разглядывая права. — Виктор Юрьевич, в машине есть что-нибудь незаконное?
— Вроде нет, — неуверенно ответил Виктор.
Лёгкая искра сомнения проскочила в той части мозга, что отвечала за интуицию.
— Давайте посмотрим, откройте багажник, пожалуйста.
Он открыл. Появились люди в камуфляже, пара человек с автоматами. Откуда-то взялись понятые в гражданской одежде. Когда милиционер извлёк из салона два внушительного размера полиэтиленовых мешка с белым порошком, Виктор всё понял. Это была спланированная операция. Это была подстава. Сделать уже ничего было нельзя. Его обыскали с ног до головы, забрали документы, мобильный. Больно защёлкнулись наручники, и Виктора усадили на заднее сиденье уазика. Рядом с ним сидел крепкого телосложения молчаливый парень в форме и безучастно смотрел сквозь Виктора. Было видно, что для него это просто ежедневная рутина. Открылись передние двери, и в машину забрались ещё двое. Они дружелюбно перешучивались, не обращая внимания на Виктора, как будто он был один из них.
— Куда меня теперь? — спросил он.
— А сам-то как думаешь? — оглянувшись через плечо, весело сказал водитель. — В тюрьму, конечно. Нагулялся достаточно. Пришло время посидеть.
— Но вы же знаете, что это не моё, — тихо произнёс Виктор.
— Откуда нам знать? Там разберутся, — опять дружелюбно сказал водитель, выруливая на дорогу. — Не твоё — значит, отпустят, будешь дальше гулять.
Его везли не в тюрьму. Ехали в сторону заречья. Виктор больше ничего не спрашивал, а только раз за разом обращался к Нуо. В ответ была тишина. Как так могло случиться, что он потерял кулон? Где он мог его обронить или снять? Всё снова стало так запутанно, что в конце концов Ярский перестал сопротивляться своим мыслям и просто отрешённо смотрел в окно на проезжающие мимо машины и идущих куда-то людей. Каждый из них шёл своей дорогой и даже не подозревал, что в любую минуту он мог так же оказаться на заднем сиденьи в наручниках, переставая быть хозяином своей судьбы. В камере отделения милиции на Краснодонцев Виктор просидел часов пять или больше. Время тянулось медленно. На деревянной лавке напротив спал бомжеватого вида мужик, время от времени разговаривая во сне. Наконец дверь открылась, и его окликнули по фамилии. Опять надели наручники, вывели во двор на свежий воздух. Прямо у входа он увидел машину. Это был чёрный двухсотый «крузак» с московскими номерами. Тот же молчаливый грузный мент, что сидел рядом с Виктором в уазике, перекочевал вместе с ним в «тойоту». Виктор, наблюдая за происходящим, понимал, что о чём-то спрашивать и что-то требовать сейчас бессмысленно. Придёт время, и его обо всём спросят и, вероятно, что-то предложат. Даже стало немного спокойнее за Настю. Скорее всего, её исчезновение — дело рук этих же товарищей, а значит, как минимум пока ей ничего не грозит.
Если бы он знал, как далёк был от истины!
***
Когда Вадос завернул к приёмному покою больницы на улице Чехова, Семён уже чуть дышал. Запарковался прямо перед входом, перегородив дорогу. Глеб под руку вытащил Семёна из машины и сказал:
— Вадос, вколи девке дозу, не хватало ещё, чтобы она сейчас проснулась. Я скоро вернусь.
— Глеб, может, ты? А я давай лучше Семёна дотащу, не умею я с этой хренью обращаться. Мне в вену точно не попасть.
— Бля, Вадос, не зли меня. Внутримышечно сделай в жопу, и всё. Чего сложного? — и он поволок Семёна в приёмный покой.
Вадим, что-то бормоча себе под нос, полез в сумку, достал походный наборчик Семёна, который был любитель ширнуться, покопался и вытащил заряженный шприц. Колоть девку никак не хотелось, но с Глебом спорить было себе дороже. Пересел на заднее сиденье и невольно залюбовался спящей красавицей. Она всё ещё спала и была такая милая и беззащитная, что её даже стало немного жалко. С женщинами у Вадоса не получалось. Он никогда не умел с ними общаться, предпочитая платить проституткам. Держа в руке шприц, Вадим всё никак не решался сделать укол. Кто его тогда в гостинице за язык тянул сказать, что можно похитить девчонку? Наконец решившись, он задрал Насте платье, отогнул белые кружевные трусики, держа шприц наготове, и уже почти воткнул иглу, как услышал голос.
— Не делай этого. Не надо, — тихо сказала Настя.
Вадим вздрогнул и посмотрел на неё. Красивые глаза были широко открыты. Она не спала, лежала и не двигалась. Девчонка говорила спокойным голосом, без какой-либо тени страха, словно полностью контролировала ситуацию. Это было настолько необычно. Вадим полагал, что если она вдруг проснётся, то начнёт кричать, вырываться, но Настя спокойно лежала на боку с задранным платьем и не пыталась ему помешать. Она как будто советовала ему не совершать что-то дурное. Он с глупым выражением лица продолжал держать шприц двумя пальцами в нескольких сантиметрах от наполовину оголённой ягодицы. Почти шёпотом спросил:
— Почему?
— Ты же не плохой человек, Вадим, — сказала она спокойно. — У тебя ещё есть шанс всё исправить. Сделай правильный выбор. Садись за руль, и поехали, пока ещё не поздно. Твой приятель Глеб скоро надолго сядет в тюрьму. От него уже ничего не зависит, слишком много зла он натворил. А ты, ты ещё можешь отделаться малым сроком или вообще получишь условно. Это уж как повезёт. Но если ты сейчас сделаешь этот укол, я уже не смогу тебя спасти. Так что, Вадим, выбор за тобой.
Вадос ошарашенно смотрел на девушку. Он был просто в шоке. Она знала их всех по именам. Она не просила о помиловании и говорила такие вещи, словно это он был у неё в заложниках. Словно дальнейшая его судьба зависела от этой девчонки. Вадос в нерешительности замер, не понимая, что делать дальше, и продолжал тупо смотреть в глаза Насте. Он не заметил, как Глеб приблизился к машине, и только когда тот открыл заднюю противоположную дверь, поднял на него глаза.
— Бля, Вадос, не тупи, коли давай, у неё глаза открыты, — зашипел он и, перегнувшись, прижал Настю двумя руками.
Вадос перевёл непонимающий взгляд с Глеба на Настю, потом опять на Глеба, отвёл руку с шприцом, словно замахиваясь, и с силой воткнул иглу прямо в запястье Глебу, впрыскивая содержимое шприца в руку.
— А-а, ты ёбнулся, что ли?! — заорал Глеб и отдёрнул руку.
Игла сломалась и осталась внутри. Вадос продолжал смотреть безумными невидящими глазами, переводя взгляд с одного на другого. Потом он с отвращением бросил шприц на пол, как будто это была какая-то невероятная мерзость, и аккуратно поправил Насте платье. Постепенно он начал приходить в себя, и только сейчас до него начало доходить, что произошло. Он как будто был сам не свой, словно его руками кто-то руководил. Ведь он же не хотел колоть Глеба! Он был в нерешительности несколько секунд, думая, делать ли укол девке, но воткнуть иглу Глебу уж точно не было в его планах. Съехал он с катушек или просто промахнулся, делая укол, это уже неважно. Одно он знал наверняка: теперь ему точно кранты. За такое Глеб его однозначно грохнет. Вадим посмотрел на Глеба — тот зубами пытался вытащить иглу из запястья.
— Эй, парни, машину уберите, вы вход загородили.
Вадос обернулся и увидел двух милиционеров. Чуть поодаль стоял белый милицейский «Форд-Фокус», в котором сидели ещё двое. Сзади с включёнными мигалками стояла газель скорой помощи, которой они преградили путь.
— Хорошо, командир, секундочку, сейчас отъеду, — сказал Вадос, направляясь на водительское сиденье, но милиционер смотрел мимо него, туда, где стоял Глеб. Ему всё-таки удалось вытащить иглу, но все губы и подбородок у него были в крови.
— Глеб, садись, поехали, — насколько мог непринуждённо сказал Вадос, садясь за руль.
Но тот стоял с выражением ужаса на лице и не двигался. Потом, видимо, оценив ситуацию, попытался открыть заднюю дверь. Она была заперта изнутри. Через стекло на него смотрела Настя. Она сидела на заднем сиденьи спокойно и непринуждённо. Глеб никогда в своей жизни не кололся, и сейчас доза героина начинала быстро действовать. Мысли путались, и он уже не понимал, зачем они вообще здесь, слышал слова Вадоса как сквозь сон. Тот предлагал ему куда-то ехать. Куда вообще ехать, если и здесь всё так хорошо?
