— А сейчас что изменилось? — Я сидела к нему в пол-оборота и для того, чтобы заглянуть в его серьезные глаза, пришлось изворачиваться еще больше. Мясо остывало, как и овощи. В другой ситуации я бы продолжала ужинать и внимать одновременно. Сейчас аппетит притупило чувство беспокойства. Я с нетерпением ждала от Макса ответа.

Маша

— По сути, ничего, — пожал плечами он и, бросив на меня последний взгляд, вышел с кухни.

Вот и поговорили. Вот и выяснили… Ладно, ничего мы так и не выяснили. Непонятностей стало еще больше. И ответы на них я, судя по всему, не получу. Потому что этот упрямец не собирается со мной разговаривать. Причем я не спросила о чем-то для него сложном, деликатном. Например, сколько девушек у него в постели побывало. Точно не ответит. Половину из них уже, скорее всего, не помнит. А тут… Было бы привычнее услышать, что я, нахлебница, пользующаяся его гостеприимством, неблагодарная девица из бедной семьи, недостойная его внимания. Вот это было бы похоже на младшего Меркулова. Отец у него, кстати, хороший. Строгий, когда того требовала ситуация. Спокойный, если с его близкими все хорошо и они (что касается Макса) не влипают в неприятности. Веселый в кругу друзей и родственников, которых всегда рад видеть. Я видела его достаточно, чтобы понять, какой он человек. Плюс, Светка не раз говорила, какой у нее замечательный отец. Мать ее, наоборот, всегда была хмурой, чем-то недовольной и холодной, словно айсберг. Со мной. Своих детей она любила, баловала их и потакала капризам одного индюка. Про это мне, опять же, рассказала подруга. Мне хватило нескольких раз, когда я сталкивалась с женщиной у них дома, чтобы до меня дошло — я им не ровня. Так считал не только Макс. Переубеждать и кому-то что-то доказывать не собиралась. Пусть так. Да, я не ровня этим богатеям. И тем удивительно поведение парня, который столько лет питал ко мне ненависть. Другое определение его отношению ко мне в голову не лезло.

Идти за Мерком (вот прицепилось прозвище) не стала. В гордом одиночестве доела еду, которая пусть и подстыла, но все равно сохранила обалденный вкус. Потосковала по Степанидзе, домашнему любимцу, который остался там, в Питере. Как его сейчас не хватало. Помурчал бы, потерся пушистым серым боком о ноги, выклянчивая кусочек мяса. Дал понять, что я не одна.

Перемыв посуду, пошла в комнату. Время было позднее. Устала я ужасно, а нужно было еще добрести до ванной комнаты и привести себя в порядок перед завтрашним днем.

Макс

Меня дико разозлил энтузиазм Хомяковой в плане «съехать от Меркулова как можно быстрее». Нет, даже не так, меня зверски выбесил один лишь намек на то, что мне не дадут и шанса на сближение. Что я делаю не так? Почему от меня бегут, как от маньяка-садиста? Какого хрена это происходит снова?!

Я никого не оскорблял, не бил и не принуждал. Я по уши погряз в дерьме, имя которому «Маша». Черт, хреновое сравнение. Но по-другому я тогда сказать не мог. Мало того, что перестал понимать себя, так еще и она решила свалить. Бросить меня в таком состоянии. Видит же, что еле сдерживаюсь, чтобы не ворваться к ней в комнату посреди ночи и не оказаться рядом, распустив свои руки… Вынудить эту недотрогу сдаться. А она сдастся, едва я залезу ей под нижнее белье. Не сомневался в этом. Однако, все же выжидал чего-то, надеясь на то, что она сама ко мне придет.

Сначала хотел свалить из дома сам и кинуться в пучину пьянства и разврата. Меня колотило от одной лишь мысли, что скоро снова останусь один. Собственно, поэтому почти сразу отмел вариант с тусой и гонками, которые должны проходить этой ночью. Без меня справятся. Какая, к черту выпивка, когда тут вишенка упала с обильно сдобренного кремом пирожного и покатилась в неизвестном направлении? Этот десерт мой, и мне никто не посмеет обломать кайф от поедания такой сладкой и аппетитной с виду Хомяковой. Даже она сама.

«Я уже почти решила вопрос с жильем», — снова и снова проносилось слова в воспаленном мозгу. С кем она там договорилась? С какой стати?! Я ей готовлю, веду почти монашеский образ жизни, из кожи вон лезу… А она глаза в пол, вилку с мясом в рот и как бы между делом выдает мне такое. Неужели я так сильно ее достал в школе, что теперь от меня постоянно ждут подвоха? Сколько можно? Мы не дети, чтобы продолжать сраться из-за неудовлетворенного мужского либидо. Да, я хотел эту девушку. Давно и больше, чем кого бы то ни было. По-моему, это нормально, желать переспать с симпатичной студенткой, которая тебе не давала с самого начала. Которую невозможно напоить, задобрить шубой или цацками, взять силой или на спор. Что такого в слове «секс» в конце концов? В поцелуях, на которые я так и не получил ответа. Ну, по крайней мере, это единственный повод, который я дал Хомяку за последнее время. Приказ «приготовить» не в счет. Потому что я сам потом два раза стоял у плиты. Я и у плиты… мля.

Когда Машка легла спать, я тихонько прокрался к ней и позаимствовал на время смартфон и ноут. Она наверняка не выходила из аккаунтов в социальных сетях. Кроме того, в эсэмэсках могло быть что-то для меня интересное. Голова начинала побаливать, а пальцы подрагивали от нетерпения. Только бы она не проснулась. Тогда мне хана. Маша сразу заметил пропажу. По крайней мере в виде телефона, за которым полезет, чтобы посмотреть время. Поэтому надо все сделать быстро и аккуратно.

Как я и предполагал, у нее было мало подруг и совсем не было друзей. Дружков, которые могли бы успеть до меня лишить ее кое-чего очень важного. Все, у меня капитально снесло крышу. Вот, что делает с людьми (если быть совсем точным, то с мужчинами) длительное воздержание. В голове зрели планы один коварнее другого. Разок у меня уже получилось застать ее врасплох, так почему бы не попробовать еще раз? Теперь я знаю, во сколько Хомячок возвращается. Также из переписки в ВК просек, в каком месте работает. Магазин одежды… Да еще и адрес указали. Замечательно…

В сообщениях, в памяти телефона ей только сегодня прислали номера телефонов троих девчонок, которые согласились вместе с ней снимать квартиру. Твою ж… Машка собралась съехать от меня к троим малолеткам и скинуться с ними на проживание?! Бл***ть!

— Еб***й карась! — тихо прошипел. — Да них***я ты от меня не съедешь.

С этими словами встал со своей постели, подошел к письменному столу и раскрыл первую попавшуюся тетрадь. Звонить прямо из комнаты и по ее телефону не собирался. Мало ли услышит или догадается залезть в список исходящих звонков. Тогда девчонка живо догадается, кто помешал ей начать новую жизнь.

— Арина, Соня, Дана, су***и вы еб***е… — я записал их номера, сам себе бормоча под нос ругательства. — Да чтобы…

Вырвал из тетради листок и, сложив в четверо, сунул в карман джинсов. Затем подошел к кровати, схватил Айфон и пачку сигарет, что лежали поверх скомканного покрывала. Терпеть не могу убираться. У меня нет столько времени, чтобы учиться идеально заправлять кровать. Да и кому это надо, когда, приведя домой очередную красотку, сразу же раздеваешься и заваливаешь ее в койку?

Да, я оставался мерзавцем. То, что должно принадлежать мне, будет моим. И меня мало волновало, одушевлен предмет моего интереса или нет. Вот и сейчас, прокрался в прихожую и прямо в тапках вышел на лестничную площадку. Естественно, перед этим вернул Машке ее имущество. От лапания и лобызания чудом удержался. Хорошо, что она на этот раз оказалась полностью под одеялом. Для нее хорошо. А вот я не отказался бы лицезреть Хомяка в неглиже. Кстати… Нет, не сейчас. Завтра. Все завтра.

Пока баба Стася с нижнего этажа не высунула свой нос из собственной, провонявшей кошками квартиры, набрал всем троим потенциальным сожительницам Хомячка. Что, сказать… Я был груб и не сдерживался, зная, что разговариваю с соплячками. Но мне жизненно необходимо было их запугать. А еще добиться того, чтобы они не вздумали потом болтать о моем звонке. Тем более Машке. Иначе от меня сбегут вообще на улицу. Или в Питер, к родакам, что вернее всего. И тогда… А что тогда, думать совсем не хотелось. Было мерзко о того, что в итоге так и не смогу излечиться от этой глупой мании к запретному и недоступному плоду. Не смогу забыть своего Хомячка.