Дома еще никого не было. Без задней мысли разулся, повесил кожанку на крючок и потащился в комнату раздеваться. Я не знал, когда приходит Хомякова, но в душе переживал за эту девчонку. Что, если она придет с работы, а я тут голый по квартире шатаюсь? Для нее это будет равносильно психологической травме не меньше. Хотя, с другой стороны, если она лишний раз начнет смущаться и быстренько ускачет в комнату к Светке… А я тем временем помоюсь, переоденусь и приступлю к готовке… И вот тогда-то Маша снова высунет свой любопытный нос из своего укрытия.

Я делал все нарочито медленно, но ее все не было. Мог бы и посидеть две последних пары. Спрашивается, чего так несся в школу? Отгонял бы немного попозже и пришел бы прямо перед ней. Теперь гадай, чего бы еще такого выкинуть, чтобы Хомяка вывести из равновесия. Где бы найти такую точку (помимо еды), чтобы она стала послушной и ласковой?

Моя соблазнительная Совесть пришла, когда я уже готовился начать трапезу в полном одиночестве. Налил себе кофе и, бездумно поглядывая в окно, продолжил помешивать наш сегодняшний ужин, досадуя на то, что так и не узнал, кем она устроилась работать. И где.

Хлопнула дверь, послышались тихие шаги в прихожей. Я вздрогнул и обернулся. Потом, правда, одернул себя и принял прежнее положение. Вот еще… Дергаться из-за какой-то девчонки. Мелкой и строптивой, как необъезженная лошадь. Черт… Не то сравнение. Сразу в голове появились пошлые мысли о том, как мы с ней будем развлекаться у меня в комнате. Дожить бы еще до этого триумфального момента.

Звук льющейся воды в ванной. Она моет руки. Однако не зашла в кухню и не поздоровалась. Зараза. Пока ее ждал, у меня весь запал прошел. Пожрать бы и пойти спать. Даже вызванивать местных туток неохота. Настроения не было. Сил тоже. А завтра пересдача у Матвеича. К восьми утра надо быть, как ни крути. А потом пулей на трек. А то по ходу форму я подрастерял, раз Хомяк уже на каждом шагу мерещится.

Тишина, и я делаю глоток подстывшего кофе. Потянулись мучительные минуты ожидания, в течение которых я успел настроить себя на пофигизм. Сейчас Маша войдет, и мне ничего не будет стоить надменно ухмыльнуться и усадить ее напротив. И никаких кексов, пирсинга и… Че-о-о-орт!!!

Маша

Макс уже успел выключить плиту и, стоя у окна, медленно потягивал кофе. Одну руку сунул в карман джинсов, вторая, понятное дело, удерживала пальцами кружку. Именно кружку, а не чашку.

— Привет, — рискнула поздороваться первой и прошла к холодильнику. Хм… кажется, кто-то, кто постоянно находится в режиме «Вечно голодный», слопал мою курицу и овощной салат. Хорошо. Значит, я не так плохо готовлю. И теперь с чистой совестью могу покуситься на его овощи и…. о, боги, мясо!

— А, Хомяк, — парень будто и не замечал меня, пока я не раскрыла рот. — Тихо вошла, не услышал.

Или мастерски сделал вид, что никого кроме тебя здесь нет.

— Чего застыла? — на меня хмуро посмотрели. — Устраивай свой аппетитный зад на стуле и приготовься дегустировать.

Плюхнулась, куда сказали, и во все глаза уставилась на суетящегося на кухне Меркулова. Он, поставив кружку с недопитым кофе на стол, подошел к плите и стал шуметь посудой. Я точно к тому Максу в квартиру заявилась? Вроде да… Тогда с чего вдруг такое проявление заботы? Где его фирменное: «Эй, Хомяк! А спасибо сказать за то, что я тебя вообще сюда пустил? Если не будешь паинькой, заставлю ночевать на коврике в прихожей. Ты же домашняя зверушка, тебе не привыкать». Так вроде он говорил раньше. Слышать от него такое еще не приходилось. Из уст Максика эти последние слова казались нежными и пропитанными заботой.

Ага, пропитанные… Это Макс! Нежность и этот индюк несовместимы, как дыня и селедка. В прицепе можно съесть, но за здоровье потом поручиться нельзя.

— Все хорошо? — на всякий случай спросила, когда передо мной поставили тарелку с теплым мясом и овощами.

— Нормально, — жаль, что этот любитель пышногрудых красоток не может изъясняться нормально, предпочитая бросать мне короткие слова. Чтобы я примерно понимала, что он от меня хочет.

Перед тем, как приступать к ужину, который, я не сомневалась в этом, был умопомрачительно вкусным, таки решила затронуть щекотливую тему моего съезда из квартиры. Побега, если быть честной перед самой собой.

Отодвинула тарелку, сунула руки под стол, сцепляя пальцы в замок. Потому что дрожали, черт побери! И с чего я начала нервничать?

— Слушай… — начала, смотря, как в рот парня отправляется первый кусок мяса. Внушительный такой. — Я тут почти решила вопрос с жильем. Так что в ближайшее время покину твою квартиру. Вот, собственно, и все.

Выпалила это на одном дыхании. После схватила тарелку и пододвинула к себе. Взяла в правую руку вилку, насадила на нее овощи и сняла пробу. Боже, это просто…. Так только моя бабушка готовить умеет. Пальчики оближешь. Если не откусишь в экстазе.

Повисло гнетущее молчание. Макс не торопился начинать разговор. Я делала вид, что полностью поглощена едой. Отчасти это было на самом деле так. От части… Я ждала, что сидящий напротив парень скажет хоть что-нибудь. Как-то покажет эмоции. Даст понять, рад он этому или, наоборот, нет. В последнее не верилось. Почти… Все мы наивные глупые девушки чаще всего верим, что можем заинтересовать таких плохишей, как Мерк. Начитаемся определенной литературы, насмотримся сериалов, потом представляем, как покоряем сердце такого засранца, как Иво Ди Карло, например.

Так бы и ели молча, если у кое-кого не сдали нервы. Причем, не у меня. Я продолжала делать вид, что сильно занята.

— И что ты собираешься делать? — раздраженно спросил, отставляя от себя тарелку. В смысле, стукнул ею по столешнице из-за чего вилка, что лежала в ней, жалобно звякнула, когда стукнулась о фарфор. — Мы уже договорились со Светкой. Что тебя не устраивает? Я даже перестал друзей к себе звать. Чтобы… ты не верещала.

Заминка в последних произнесенных им словах насторожила. Он хотел сказать не это. Другое… Что именно? Я бы спросила напрямую, а толку? Он чем-то недоволен. Смотрит волком, чуть ли зубами не скрипит.

— Вот когда уеду, тогда твоя жизнь вернется в привычное тебе русло, — примирительно сказала.

— Точно, — Макс ткнул в мою сторону пальцем. Прищурился, словно мечтал выстрелить в меня из «оружия». Еще и большой палец оттопырил. — Как я об этом не подумал, придурок.

— Ты… — Себе льстишь, чуть было не пробормотала. Вовремя взяла себя в руки и закончила по-другому: — Ты слишком не серьезен. Я не понимаю твоего поведения. Чем ты не доволен? Или просто ищешь повод, чтобы задеть меня посильнее?

— С чего ты взяла? — мой собеседник нахмурился.

— У тебя странная реакция.

— А как ты думала, я отреагирую? — полюбопытствовал гонщик, вставая из-за стола и подходя с грязной посудой к раковине.

— Я бы помыла, — спохватилась. — Ты готовил, я…

— Так как я должен был отреагировать? — поворачиваясь ко мне спиной, продолжил допытываться Меркулов. Включив воду, он приступил к мытью посуды.

Моя тарелка была наполовину наполнена. Я собиралась съесть все до последней крошки, поэтому не спешила утилизировать столь вкусное рагу с мясом в урне.

— Не знаю, — глупо захлопав глазами, я смотрела в широкую спину хозяина квартиры и на самом деле не знала. Предполагала. Ожидала колкости, усмешки, оскорбления. Не подумав о том, что прошел не день и не два с того времени, когда Мерк выдавал такие шуточки. Он вырос. По-прежнему был тем еще Казановой. Любил жить на широкую ногу. Не терпел тех, кто ниже его по статусу, но и прежних оскорблений я от него в последние дни не слышала. — Обрадовался бы такой новости точно. Это минимум. Я же вижу, что ты… зол. Если можно так выразиться.

— Нет, Хомячок, — выключив воду, он повернулся ко мне лицом. Подпер бедром край раковины, взял в руки полотенце и в задумчивости начал вытирать ладони и запястья от воды. — Года три назад я бы так и сделал. Еще бы и напился на радостях. Закатил офигенную тусу и оторвался на полную катушку.