– Одно предложение, и так много слов с приставкой «психо-», ― начала было Марина, но сникла под строгим взглядом пожилой женщины.

Клеопатра Петровна не позволяла ни малейшего сарказма в отношении ее труда. Она слишком много сил отдала науке, чтобы позволить кому-либо посмеиваться над этим.

Разрядила обстановку женщина, впустившая Марину, ― она принесла поднос, на котором дымился чайник, позвякивали чашки и лежало аппетитное имбирное печенье.

– Ах, Лена. Спасибо за чай. – Клеопатра Петровна взяла чашку уверенной, несмотря на свой возраст, рукой и предложила собеседнице сделать то же самое. – За чаем мы сможем вести диалог более свободно. Неформально, как теперь принято говорить. – Она довольно улыбнулась.

Лена кивнула и попыталась поймать кота, который вслед за ней бесшумно вошел в комнату, но он легко увернулся и ловко запрыгнул на самую верхнюю полку книжного стеллажа.

– Да оставь его, пусть сидит, ― махнула рукой Клеопатра. Кот покрутился на своем пьедестале, удобно устроился и уставился на Марину немигающими желтыми глазами.

Пока Клеопатра Петровна, отвернувшись, любовно наблюдала за своим питомцем, у Марины наконец появилась возможность хорошенько рассмотреть женщину. Седые коротко стриженные волосы обрамляли вытянутое морщинистое лицо и едва прикрывали большой лоб. Аккуратные неширокие брови смотрелись на его фоне немного странно. Как будто от удивленного взгляда хозяйки эти самые брови однажды взмыли вверх и остаются там до сих пор. Губы плотно сжаты, кожа бледная и тонкая, словно пергамент. Женщину можно было легко спутать с восковой фигурой или куклой, если бы не темно-карие, живые и блестящие глаза. Одета она была просто – темные брюки, цветастая блузка и серый вязаный жилет. Единственным ее украшением были очки в темной оправе с золоченой цепочкой, которые она носила, водрузив на голову. Движения Клеопатры Петровны были сдержанными и точно выверенными. «Старая грымза», ― успела окрестить ее Марина, прежде чем ее наблюдения были прерваны вопросом.

– Любите котов?

– Да, ― сказала Марина, сделав глоток из красивой фарфоровой чашки.

– Чудесно, ― расплылась в улыбке хозяйка и поманила кота. ― Дигби, иди сюда.

Дигби даже бровью не повел, он был занят наблюдением за девушкой, которая опять зачем-то начала листать блокнот.

– Итак, вы переехали в Америку, ваша мечта сбылась, ― бормотала она, ― зачем же вы вернулись?

– Захотелось вернуться. Мне спокойней здесь работается.

– Захотелось вернуться… ― повторила Марина и недоверчиво пожала плечами. ― Бросить все? На пике карьеры?

– Такое бывает, ― терпеливо ответила Клеопатра Петровна, ― психологические теории жизненного пути. Но я не хочу сейчас в это углубляться. И потом, кто знает, что управляет нами в момент принятия решений – сознание, бессознательное или наше альтер эго, которое сидит глубоко, ожидая особого случая, чтобы раскрыться.

Марина, откровенно скучая, опять пошелестела блокнотом, чтобы занять себя. Альтер эго Дигби подсказало ему, что нужно действовать, и он прыгнул прямо на девушку.

– Ах! – Марина подскочила, задев локтем коробку, стоявшую на самом краю стола. Коробка опрокинулась, из нее посыпались старые фотокарточки, открытки, программки спектаклей и концертов. Девушка смотрела на рассыпавшуюся историю чьей-то жизни…

– Невероятно! ― воскликнула она и присела, чтобы собрать содержимое обратно в коробку. ― Настоящие музейные реликвии.

Клеопатра Петровна побагровела, но более свои эмоции ничем не выдала, ее лицо осталось неподвижным, и она ровно произнесла:

– Какая вы неловкая. Нужно быть аккуратней.

Марина, перебирая старинные программки, ответила, пожав плечами:

– Так это же кот на меня прыгнул, я тут ни при чем. ― А затем восторженно добавила: ― Сколько у вас всего. И на концерты есть, и на балет… Фотографии такие наивные и трогательные… ― Она добралась до черно-белых выцветших изображений. – А здесь есть вы?

– Едва ли там есть мои карточки. В основном моих пациентов.

Девушка взглянула на обратную сторону фотографии с улыбчивым мужчиной. Широким размашистым почерком по-английски было написано: «Моей Клео, талантливой от Бога».

И тут Марину посетила интересная мысль.

– Клеопатра Петровна, давайте мы разбавим вашу историю с бесконечными приставками «психо-», ― при этих словах женщина поморщилась, ― историей с чудесным исцелением вашего пациента, напечатаем его фото и благодарственную надпись. Это хорошо разнообразит статью, и людям будет интересней читать.

– Что ж, ― медленно произнесла женщина, ― возможно, вы правы. Большинство людей мыслят ассоциативно, и пример моей работы будет интересен и прост для восприятия.

Девушка уже не слушала, она перебирала фотокарточки:

– Хотелось бы найти такую, чтобы и человек был колоритный, и надпись на обороте была душевная. Должно же быть хоть что-то интригующее в моей статье.

– Что вы сказали? ― не расслышала женщина, покачиваясь в кресле и снисходительно посматривая на девушку.

– Ничего особенного, ― тихо ответила Марина, не поднимая глаз от стопки с фотографиями, а потом громко вскрикнула: ― Нашла! То, что надо! А на обороте ничего не написано. Жалко!

Клеопатра Петровна надела на нос очки и произнесла:

– Покажите фотографию. Кто вам приглянулся?

Марина протянула карточку с изображением молодой девушки, печально всматривающейся в даль. Подобные позы раньше были популярны в фотосалонах. Девушка была худая, угловатая и немного нескладная. Длинные рыжеватые волосы обрамляли бледное, нервное лицо, на выступающих скулах горел неестественный румянец. Все казалось в ней ненастоящим ― от полуулыбки до тонких рук. Казалось, что можно подуть на фотографию, и эта девушка исчезнет, растворится, как эфир.

– Выглядит, как эльф из сказки, ― сказала Марина.

Клеопатра Петровна медленно взяла фотографию. Ее лицо, и без того непроницаемое, теперь стало похоже на маску.

– Интересный выбор, ― бесстрастно произнесла она. ― Из всех фотографий вы выбрали именно эту.

Она замолчала, долго всматриваясь в фото, а потом медленно перевела взгляд на Марину.

– Любопытно, что за проблемы были у такой девушки? С виду и не скажешь… ― Журналистка откинулась на диван и в нетерпении стала притоптывать ногой.

Дигби опять проявил интерес к девушке, лениво подошел и улегся рядом с ее бедром, свернувшись клубочком. Марина хотела отодвинуться, но под взглядом женщины не решилась, наоборот, улыбнулась и погладила кота. Взгляд Клеопатры немного смягчился.

– Хорошо, я расскажу. Только у меня к вам один вопрос. Вы располагаете временем?

– А сколько это займет? – задала встречный вопрос девушка.

– Не знаю, история непростая, – протянула Клеопатра Петровна, потом встряхнулась и живо произнесла: ― Над этим случаем я до сих пор размышляю. Пожалуй, пришло время вспомнить о ней, оживить ее. Может, и появится свет в конце тоннеля? – Клеопатра Петровна говорила, явно обращаясь к самой себе, а не к журналистке, ее глаза загорелись, и выражение лица вместо холодного и чудаковатого постепенно стало задумчиво-мечтательным.

– Так сколько нужно времени? – спросила обескураженная такой переменой девушка.

– Не знаю, но обещаю вам, что вы сами не захотите, чтобы я останавливалась, ― загадочно произнесла пожилая дама и качнулась в кресле.

Марина тоскливо посмотрела на изящные часики на тонкой руке – подарок ее молодого человека.

– Хорошо, давайте вашу историю. – Девушка даже попыталась улыбнуться. ― Я только позвоню и отменю встречу на вечер. – Она поднялась, взяв в руки телефон, и вышла в коридор.

– Дигби, крошка, иди сюда, ― позвала женщина потревоженного кота. Он смотрел в сторону двери и недовольно фыркал. – Дигби! – опять позвала его Клеопатра, и кот лениво и неторопливо прыгнул ей на руки, милостиво позволив себя погладить.

Выйдя из комнаты, Марина набрала номер Алика: