Она ерзает на месте.

– Ты меня спасла. Без сомнения, без тебя я бы погиб. Я бы умер на полпути к этому проклятому мангровому дереву. Но ты меня спасла. Больше не будет снедать чувство вины. Не будет сожалений, Элиза. Я больше не позволю тебе в чем-либо себя винить.

У него дрожат руки. Она растеряна, напугана. Ей нужно время, чтобы понять, что он пытается сказать. Она мысленно возвращается в тот жаркий день. Лодка на мелководье. Ребёнок в воде. Долгие годы ее страданий.

– Прости себя, Элиза. – Он тянется к ее руке. – Я хочу, чтобы ты избавилась от этой муки. Прошу тебя.

Она чувствует, как в груди зарождается гнев.

– Нет. – У неё кружится голова. – Я никогда не просила тебя делать ничего подобного. Я никогда не просила… – Она отдергивает руку.

Он качает головой, делая вид, что она неправильно поняла его.

– Я это знаю, просто я хотел сказать…

– Что ты будешь делать, если Паркер найдёт Баларри?

– Он будет водить их по кругу.

– Да не в этом дело! – Ее голос становится выше и резче. – Начнём с того, что его вообще бы там не было, если бы не твой нелепый план. – Она сбивается с мысли. Конечно, она понимает, что отец сделал все это, чтобы помочь своим детям. Но это повлекло за собой хаос. Нанесло вред другим людям.

– Только так я мог защитить Томаса и тебя. Мою семью. Я не мог иначе.

– А как же семья Уинтерса? – Или он для вас расходный материал?

Отец прячет лицо в ладонях.

– Этого не должно было случиться, конечно, нет. Я не хотел, чтобы все так вышло.

Она смотрит на его израненное тело, на лицо с печатью горя. У неё больше нет сил говорить, поэтому она наливает воду в кувшин и велит ему спать. Она приваливается к ней спиной и откидывает назад голову. Закрывает глаза тяжёлыми, ноющими веками. В темноте перед ней предстаёт бледная фигура: мальчишка, которого она так и не сумела спасти.

В Баннине отцу появляться нельзя. Они должны быть осторожны. Пока не выяснят, кто посылает письма, семье и другим людям грозит опасность. Поэтому Аксель согласился переправить его на люггере в Коссак. Там под присмотром Томаса он будет восстанавливать силы, пока Элиза не отправит сообщение, что путь открыт. Хотя она всеми силами пытается отогнать от себя назойливые мысли о том, что этого может не случиться никогда.

Тяжело дыша, она добирается до тюрьмы. Мрачные тучи низко висят над головой. Ей непонятно, откуда жара берет столько сил. Даже песчаные мухи пытаются спрятаться в тени.

С удивлением обнаружив, что тюрьма оставлена без охраны, она громко барабанит в дверь. Немного погодя, щурясь от яркого света, показывается тюремщик, что-то ворча вместо приветствия.

– Здесь сидит человек по имении Баларри? С «Белого скворца»? – торопливо выпаливает она, наблюдая за вереницей муравьев, топающих из дверного проема. От одной из камер доносится надсадный кашель. В другой кто-то тихонько подвывает, затем громко начинает горланить пьяную песню. – Паркер привёл человека? – переспрашивает она.

Тюремщик со свистом выпускает воздух сквозь зубы, засовывает руки в карманы.

– Я не видел Паркера уже несколько дней, – отвечает он, привалившись к косяку, а затем отлепляется, только чтобы раздавить муравьев. – Его жена отправила отряд на его поиски, это всё, что я знаю. Вернулись ни с чем, только с затёкшими задницами и солнечными ожогами. Как по мне, он свалил на одну из станций. Наверняка живет припеваючи и, держу пари, напивается до беспамятства.

Поразмышляв над этим, она не может представить, чтобы Паркер вот так отказался от своей должности, от власти, которая она ему даёт. Если до сих пор не вернулся, значит ли это, что он не нашёл Баларри? Значит ли это, что она может позволить себе хоть крошку надежды?

Покинув тюрьму, она направляется в город. Ее дрожащие пальцы обжигает бумага. Слов на ней почти не разобрать, но Элиза прижимает ее к груди как будто это что-то, что требуется защищать. Она достала эту бумагу из кармана отца, осторожно развернула и разложила сохнуть на палубе. Это было месиво из чернил и скукоженного вещества, в котором едва можно узнать бумагу. Но ей удалось высушить его на солнце и спасти небольшой кусочек с образцом почерка: характерные длинные, петляющие буквы среди чернильной мазни.

Она проходит по улицам города, провожаемая пристальными взглядами. Лица вокруг неё превратились в размытое пятно, из которого выделяются только отдельные детали: косой глаз, щербатая ухмылка. Взгляды отскакивают от неё, как камешки. Она сосредоточена исключительно на мальчике, с которым должна поговорить.

Как обычно, он стоит за стойкой. Ее приход знаменует громкая трель колокольчика. Наверху вентилятор медленно разгоняет застоявшийся воздух.

Светлые глаза мальчика-почтальона смотрят куда угодно, только не на неё. Она разглаживает юбки и улыбается. Плавно подходит к нему, делая всего пару шагов до стойки.

– Доброе утро. – Мягкость в собственном голосе удивляет ее. – Как вы… Как поживаете?

Мальчик настораживается. На веснушчатом горле кадык несколько раз двигается вверх-вниз.

– Спасибо, хорошо, мисс, – умудряется пролепетать он.

– Кажется, скоро похолодает. – Они оба оглядывают помещение, не обращая внимания на то, что даже стены вспотели.

Она немедленно приступает к своему расследованию, сохраняя вежливый тон, чтобы не привлекать внимание остальных клиентов.

– Не будете ли вы так любезны подсказать мне, почему я не получила письмо, которое мне послали пару недель назад? Важное письмо. Оно должно быть на мое имя – Элиза Брайтвелл. Со штемпелем из Коссака.

На обратном пути в Баннин она все продумала. Вспомнила свой неприятный разговор с Томасом. Как, увидев ее, он спросил, получила ли она его письмо. Она пропустила его вопрос мимо ушей и не спросила, о чем оно было. Возможно, он пытался рассказать о своём плане и о том, что ему так и не удалось найти отца. Невозможно поверить, что это ускользнуло от ее внимания.

Мальчик переминается с ноги на ногу. Просовывает два пальца под воротник.

– В ваших интересах рассказать мне правду, – говорит она, надеясь, что расплывчатая угроза прозвучала убедительно.

– Я прошу прощения, мисс. – У мальчика начинают лихорадочно бегать глаза. Он оглядывается, через плечо на комнату позади него, где почтмейстер застыл на полпути вверх по лестнице. – Я не думал, что делаю что-то плохое.

Ее сердитого взгляда достаточно, чтобы заставить его продолжить.

– Она сказала, что знает вас. Сказала, что отнесёт это вам. Предложила заплатить только для того, чтобы я никому не говорил, что отдал письмо ей.

– Кто это был? – Элиза потрясена.

– Одна женщина. Мисс, я не знаю ее имени. Обычная, ничего примечательного. Я решил, что она ваша родственница.

– Это была жена торговца жемчугом или жена рабочего?

– Мисс, жены торговцев нечасто сюда захаживают. Они присылают вместо себя слуг. Мне очень жаль, мисс. Правда. Я что угодно готов сделать. Только не докладывайте обо мне начальству. – Он снова смотрит на лестницу. – Мне очень нужна эта работа. Мне нужны деньги.

Она тут же достает клочок бумаги и кладет перед ним на стойку.

– Значит так, мне нужно, чтобы вы сказали мне, кто написал это письмо. Полагаю, вам знаком почерк большинства людей в этом городе. Тех, кто умеет читать и писать, наберется не так много.

Заметно смутившись, он наклоняется, чтобы осмотреть эти жалкие каракули.

– Мисс, оно сильно пострадало от воды. Я не уверен…

– Я понимаю, но немного слов сохранилось, посмотрите внимательно. Вот здесь и здесь. – Она тыкает в остатки чернил.

Мальчик проводит пальцами по бумажке, неохотно берет ее и подносит к свету.

– Водяного знака не осталось, я проверила. Его затерли.

– Вот тут вы ошибаетесь.

– Простите? – Его слова застают ее врасплох.