– Я рада, что мы встретились, – говорит она.

– Да. – Аксель придвигается, снова сокращая расстояние между ними. – Возможно, мы оба были несколько потеряны.

Какое-то время они молчат. Сидят рядом, но мысли их врозь. Наконец Аксель тяжело вздыхает, шлепает себя по бедрам и поднимается.

– А теперь, Элиза, у меня к вам один весьма важный вопрос.

– Спрашивайте.

– Как насчёт того, чтобы нам выпить ещё немного рома?

Едва проснувшись, Элиза понимает, что день обещает быть другим. Лодка по-прежнему неподвижна, удушливый воздух давит, как руки на горле.

Она торопливо одевается и заплетает волосы в косу. Затем преодолевает четыре ступеньки лестницы, приподнимает люк и застывает. Справа от крыши каюты она видит Квилла, совершающего утренний туалет. Слева в гамаке, скрестив руки на груди, спит Аксель. Она собирается нырнуть обратно, чтобы оставить юнгу в уединении, но что-то неправильное останавливает ее. Квилл мочится, сидя на корточках над тазом, а не писает за борт, как это делают моряки. Поначалу она думает, что это из-за сильного ветра. Знает, что должна отвернуться, но почему-то продолжает наблюдать. Квилл натягивает штаны и стаскивает с себя рубашку. Взору Элизы открываются острые плечики, тонкие руки и стянутая плотной белой тканью грудь. Элиза удивленно ахает. Она знает, что скрывается под этой тканью: Квилл – вовсе не мальчик. Бросив взгляд влево, Элиза замечает, что Аксель начал шевелиться. Квилл этого не замечает, и Элизе приходится подняться на палубу, по пути издавая как можно больше шума. Он дергает головой в ее сторону, в глазах вспыхивает тревога, в суматохе он быстро натягивает рубашку. Аксель ничего не успевает заметить. Квилл бросает на неё быстрый взгляд, будто боясь, что она выдаст его секрет. Однако Элиза не говорит ни слова. Теперь она внимательно присматривается к юнге. Коротко остриженные волосы, перетянутая грудь, большие карие глаза ребёнка. Аксель не должен догадаться.

Он зевает и потягивается в гамаке, извиняясь за то, что проспал.

– Я всегда на кораблях крепко сплю, – смущенно говорит он. – Наверное, из-за качки, как будто снова становишься ребёнком.

Элиза наконец поднимает глаза к небу, ее ужасает зрелище на горизонте. Оно как зловещее зелёное рыбье брюхо, освещённое жуткими вспышками молний.

– Мне очень не нравится то, что он показывает. – Аксель постукивает по стеклу барометра, когда волны доносят до них слабый раскат грома. – Если стрелка опустится ещё ниже, нам придётся бежать в укрытие.

Элиза со страхом смотрит на сгустившиеся тучи и тревожную неподвижность воды. Возле корабля не видно даже чаек.

С замиранием сердца они молча ждут на палубе, пока ветер все сильнее треплет «Лунный свет». Взгляд Элизы прикован к надвигающимся тучам. Она обхватывает себя руками, пытаясь согреться и сожалея, что они не спрятались в мангровом канале. Бывало, на берегу шторм подбрасывал в воздух пятисотгалонные цистерны с водой. Он с легкостью может разнести в щепки их люггер. Она дрожит, крепче обнимая себя. У ветра есть зубы, которыми он прокусывает ее хлопковую блузку.

Никто из тех, кто находится на борту, не может оторвать взгляд от горизонта. Однако когда шторм их настигает, как будто ударив чем-то твёрдым, это все же застаёт их врасплох. Люггер кренится, зачерпывая носом бушующие волны.

– Надо спустить кливер! – командует Аксель, перекрикивая ветер. Вместе с Квиллом они тянут канаты, суетясь вокруг Элизы, пока морская вода заливает палубу. Аксель отдаёт приказы Квиллу, который беспрекословно их исполняет.

– Скажите мне, чем я могу помочь. – Голос Элизы заглушает ветер. Она не успевает крикнуть ещё раз, как огромный вал обрушивается на люггер. Ее уши наполняются водой, и в голове тут же начинается звон. Элиза трясет головой, склоняет вбок, стучит по уху ладонью. Когда ничего не помогает, оно просто поднимает руки над головой, чтобы хоть немного прикрыться от проливного дождя, и снова смотрит на горизонт. Желудок сжимается, когда она понимает, что больше не видит его. Волны встали стеной, возвышаясь, как высвободившиеся первобытные чудища. Лодка скрипит, кренится и трещит по швам.

Море вокруг шумит, бурлит и шипит под старым деревом лодки, нос то погружается в волны, то выныривает наверх. Костяшки пальцев Элизы белеют, когда в судно ударяет густая толща северного ветра.

Чуть позже Элиза чувствует, что лодка неожиданно меняет курс, кренясь так резко, что ей кажется, они все могут свалиться в воду. Она поднимает голову. В ушах так и стоит непрекращающийся звон, настолько навязчивый, что когда Аксель перебирается через палубу и начинает говорить, она может разобрать только половину его слов.

– Мы… путь… море… – Вытянув руку, он указывает на океан. По его лицу течёт вода, скапливаясь в выемке над губой. – Побыстрее… укрытие… Какаду… – Он говорит спокойно, но глаза у него широко открыты. Наконец вода из ушей Элизы начинает вытекать. – Я собираюсь поставить нос по ветру, – слышит она его крик, когда слух становится острее. – Элиза, просто держитесь!

В этот самый момент ещё одна волна набегает на борт, с рычанием и грохотом обрушиваясь на палубу. Элиза стонет.

– Я не могу просто держаться! Скажите мне, что делать!

– Квилл, возьми штурвал и держи курс. Элиза, идите сюда. Поможете мне стравить остальные шкоты. – Лодка раскачивается, паруса бешено хлопают. – Нам нужно зарифить ещё грот и бизань. – Ее пальцы неуклюжи и мучительно беспомощны. – Вот так. – Аксель показывает ей как надо, и она тянут канаты рука об руку. Ее кожа от влажности побелела и сморщилась, но она работает не покладая рук, до боли в пальцах. Все это время море как волчица шипит и плюётся, и Элизе приходится прилагать максимум усилий, чтобы не улететь с палубы. Наконец паруса спущены, и они поворачиваются лицом к стихии.

Кажется, будто несколько часов стремительного прилива корабль стоит, сталкиваясь и сражаясь с колоссальными толщами воды. Вокруг грохочут волны, а откуда-то из глубин корабля доносится стон, похожий на вздох великана. Небо уже потемнело, но Аксель зажег фонарь и держит его в руках.

А потом дождь внезапно, без предупреждения, прекращается. На люггере наступает неприятное затишье.

– Это глаз бури, – тихо говорит Аксель. Тяжело дыша, они смотрят друг на друга. Тишина чудовищна, она сжимает их в кулаке. Элиза смотрит вверх – черная воронка ведет в карман ясного голубого неба. Это длится всего несколько секунд, и с ужасающим громовым раскатом смерч закручивается вокруг них, а ветер снова начинает яростно завывать.

– Нам нужно бросить якорь! – с напряжением в голосе кричит Аксель, упираясь рукой в гик. – Это наша последняя надежда. Спустим его и будем надеяться, что ветер переменится. – Квилл выполняет команду, лязгает цепь, опускаясь вниз, и каждый из них молится, чтобы резко погружающийся нос не раскололся надвое. Люггер кренится, скрипит и стонет, воздух оглашает треск древесины. Вздымающиеся волны пляшут над ними, тёмный лес из воды, в котором они заблудились. Элиза дико озирается, не в силах осознать то, что творится вокруг. Внезапно треск разрушающегося корабля тонет в яростном вопле моря, вода перехлестывает через планширь, увлекая за собой Акселя.

Она с ужасом смотрит на то место, где он был только что, и, бросившись к борту, вглядывается в воду. Яростно бушующие волны не дают ничего разглядеть. Ее охватывает паника, сковывает руки и ноги. Элиза кричит Квиллу:

– Квилл! Помоги мне его найти! – Оглядывается назад, но юнгу нигде не видно. Она зовёт его, обыскивая весь корабль. А потом замечает тело, зажатое за крышей каюты. Должно быть, Квилла сбило гиком. Это может подождать, уговаривает она себя, надеясь, что так и есть. В первую очередь необходимо найти в воде Акселя, пока не стало слишком поздно. Она знает, что он не слишком хорошо умеет плавать, а из-за больного плеча ему будет ещё сложнее. Элиза снова вглядывается в бурлящие волны. Конечно, там, внутри этой ярости, нет места ничему живому. У неё перехватывает дыхание. Вот он, она его видит: он держится за какую-то толстую деревянную доску. Оглянувшись на палубу, замечает, что люк в трюм сорвало штормом, и старается не думать о том, что вода хлынет внутрь и может потопить корабль. В волнах на люке лежит тело Акселя. Глаза у него закрыты. Элиза с отчаянием смотрит на него, но он не двигается. Она снова зовёт его, сквозь ветер выкрикивает его имя, пока ей не начинает казаться, что вот-вот выкашляет собственные лёгкие. Но он не открывает глаз. Его кожа как будто посинела.