Бровь Ролло удивленно приподнялась.

– Эрик Чертог, – пробормотал черт.

– Ты? Чертог? – Ролло восхищенно хлопнул в ладоши. – А я ведь знаком с твоими трудами, но даже представить не мог… удивил, Морса! Так все-таки? Что с тем парнишкой?

– Я продал ему копии карт, дневника, многих документов. Он спрашивал насчет «слез»: правда ли, что они способны снять любое проклятие.

Ролло напряженно замер в ожидании ответа.

– Да, такая легенда есть, но что в ней реальность, а что ложь, неизвестно. Кто этот парнишка?

– Ее брат, – ответил капитан, продолжая листать дневник. – Не проговорись при сирене. Она потеряла парня, семью, если узнает про Антония, боюсь, будет беда. Сколько хочешь за него, Морса?

– Вообще он не продается, но… если ты поклянешься достать и в следующий раз привезешь моей второй жене волшебное зеркало, что каждый раз облачает в новый наряд – отдам.

Ролло рассмеялся.

– Идет, – кивнул он. – Хорошо у вас здесь! Была бы моя воля, остался пожить.

– М-м-м, друг, боюсь, не получится, – погрустнел черт. – Начальство этому не обрадуется. Видишь ли, ты хоть и капитан голландца, но шелки…

– И? – не понял Ролло.

Черт замялся.

– Ты разве не знаешь? Берендей открыл грань между мирами и призвал чудовищ, чтобы усилить армию. Шелки и драконам это не понравилось, и они все перешли на сторону Голубых гор. Крылатых объявили врагами и начали истреблять, на днях убили последнего, заклеймили всех ведьм, чтобы они не смогли провести инициацию, если вдруг один дракон да остался. А вот вашу братию изолировали туманной стеной от всего Мира. Оттуда нельзя выйти. Войти, к сожалению, тоже.

Глиняная кружка в руках Ролло треснула. Он подскочил с земли и направился к выходу.

– Ролло, я тебя не прогоняю… – крикнул ему вдогонку черт.

– Извини, Морса, но мне срочно надо на остров сирин. Давно я не был у Древа с докладом.

***

Когда она вошла на женскую половину, с нее сразу стянули тюрбан.

Жены и дочери Морсы столпились вокруг девушки и стали придирчиво рассматривать белоснежную кожу и волосы цвета морской волны.

– Бледная-то какая, – прошептала одна.

– И худая! Ролло что, вообще тебя не кормит? Смотри, Асса, а ты вздыхала по капитану! Заморит он тебя голодом!

Женщины рассмеялись, кроме девушки лет пятнадцати.

– Как тебя зовут? Почему ты дрожишь? Тебе всегда холодно? Ролло еще и не греет? Асса, капитан все еще тебе нравится?

Вопросы сыпались, словно водопад. Сирена растерянно переводила взгляд от одной женщины к другой.

Все они были смуглыми, с блестящими черными волосами, через которые на макушке пробивались маленькие белые рожки. Такие же невысокие, как глава семейства, однако с человеческими лицами, девушки-черти напоминали разноцветных бабочек. Женственность округлых фигур подчеркивали яркие платья из шелка и льна.

– Ты жена Ролло? – спросила ее девушка в желтом платье – старшая дочь Морсы, которую все называли Ассой. На ее руках позвякивали широкие золотые браслеты с черными камнями.

– А ты надеялась, что он тебя заберет? – хихикнула вторая, в красном платье прямого кроя – третья жена. Ее длинные волосы были поделены на огромное количество прядей, перемотанных золотистыми жгутами.

Девушка в желтом обиженно поджала губы.

– Да перестань, Асса, – сказала женщина средних лет в черном шелковом платье, расшитом серебристыми нитями – пятая жена. – Ты бы все равно не смогла с ним быть. Он сын моря, а ты – дочь огня, зачахнешь среди воды!

– А я бы ждала его на берегу, – продолжала хмуриться девушка.

В какой-то момент сирена поддалась всеобщему веселью и по-доброму рассмеялась над несостоявшейся невестой.

Асса насупилась.

– Расскажи, какой он, – попросила девушка, мечтательно накручивая на палец локон. – Ролло заглядывает к нам редко, и я всегда вижу его только издалека. Что он любит?

– Лучше расскажи, как он целуется…

– А еще лучше…

Женщины захихикали. Асса покраснела.

Зеленовласка задумалась. Что она могла сказать о капитане?

Корабль, служба, бури – все, что занимало его мысли. По крайней мере, он говорил только о них во время еды. Что починить, что заменить, какие места лучше обойти, а куда – заглянуть непременно, потому что моряки жаловались на слишком большое скопление Духов, которые едва не потопили торговый корабль. Часть этих новостей приходила к нему через кварцевый круг, с которым Ролло не расставался даже за столом. Часть он узнавал в портах.

Стоило ли рассказывать о том, что вся команда испытывала перед ним благоговейный трепет и замирала, точно статуи, как только он появлялся на палубе, и беспрекословно выполняла любое его поручение?

Стоило ли говорить, что Ролло всегда был сам по себе? Он не общался с сиренами – только отдавал приказы. Днем же, когда сирены спали, капитан многое делал сам, но только не при команде. Перед сиренами он всегда держался высокомерно, даже немного надменно. Но стоило заняться первым лучам рассвета, и с него словно спадало «проклятье»: из холодного сурового капитана на несколько мгновений Ролло превращался в почти милого собеседника. Сквернословил, правда, много, но девушка привыкла. Она провела свое детство в компании с Антонием и Дани, многие из этих слов и выражений были для нее знакомы.

Стоило ли… вдруг она вспомнила, как однажды отец говорил, что если хоть один черт узнает тайну, то уже через несколько мгновений об этом секрете будет известно всему Миру.

Девушка задумалась. Фраза Ролло о сковородках, котлах и о женщине за штурвалом ее задела. Даже отец и Антоний не позволяли в ее адрес ничего подобного, что уж говорить про Дани? Он просто молча, с восхищением смотрел на нее и ловил каждое слово, а этот…

Сирена улыбнулась, глядя на замерших в ожидании женщин. Что там Ролло говорил про примету? Женщина за штурвалом к беде? Она не оказалась за рулем, но почему бы примете не исполниться?

И Зеленовласка начала рассказ.

Беседа приняла еще более веселый и оживленный характер.

Ролло, который замер в ожидании у двери на женскую половину, куда ему было запрещено входить, почувствовал, как у него горят уши.

«Интересно, к чему бы это?» – подумал капитан, наблюдая, как Морса входит в дом, откуда в этот момент послышался красивый ровный голос. Ему вторили еще несколько женских. Песня и сопровождавшая ее мелодия из кастаньет, бубнов и барабанов, усиленная акустикой пещеры, поплыла по улочкам города.

Проходивший мимо забора черт остановился и довольно зажмурился, точно кот, которого погладили за ухом.

– Хорошо поют, – протянул он.

А Морса наконец-таки привел сирену.

Без тюрбана ее волосы бирюзовым потоком стекали вдоль тонкой фигуры. Привычные штаны и рубашка отсутствовали – женщины переодели ее в струящееся платье кораллового цвета, которое резко контрастировало с белой кожей и волосами, украсили золотыми цепочками, лежавшими на плечах, поясом из монеток, звеневшими при каждом ее шаге.

Ролло оторопело рассматривал явление «призрака». То ли из-за платья, то ли из-за смеха, то ли… мужчина поскреб подбородок, теряясь в догадках, так как аромата вина он не улавливал, но на щеках у проклятой был слабый румянец.

– Это что? – спросил он у смущенного Морсы.

– Девочки, – виновато пробормотал черт, – сам понимаешь…

– Нет, не понимаю. Оставил на несколько мгновений!

– А у меня гранат раскрылся, – проговорила сирена. – Представляешь, у них во внутреннем дворе свой маленький кратер. И там лава бурлит! Мы подержали над ним гранат, и его золотая кожура лопнула… – сказала девушка, показывая Ролло шарик, утыканный ягодами-гранатами. – А еще мне подарили золотой пояс и платье…

– Да что ты говоришь? – протянул Ролло, продолжая рассматривать девушку.

А у калитки уже столпились другие черти.

– Сколько за нее хочешь? – поинтересовался кто-то из толпы.

– Не продается, – ответил капитан. – Морса, у тебя есть, во что ее завернуть?