– Тише, мы же в библиотеке…

Бажена не выдержала и схватила губку от доски. Швырнула. Хотела попасть по идиотской писанине, но нечаянно угодила Феликсу в руку. Он остановился. Накрыл маркер колпачком.

– И что это было? – Феликс стиснул зубы.

– Зачем ты все усложняешь?! Мы ставим просто детскую сказку! Это у тебя семейка театралов, которые реальной жизни вообще не видали никогда, а зрители росли в нормальных семьях!

Бажена не ожидала, что брошенная губка прилетит в ответ. Не ожидала и того, что вместе с ней Феликс швырнет еще и маркер – конечно, нарочно мимо, на стол, и все же до чего громко…

Ну уж нет! Решил показать зубы? Сейчас познакомишься с когтями!

Бажена схватила первое, что подвернулось под руку, – ластик. Мазать не собиралась, но Феликс увернулся, и прилетело в доску.

– Хабалка! – рявкнул он, схватив второй маркер.

– Индюшара! – ответила Бажена. – Ты думаешь только о себе!

Ей пришлось увернуться от второго маркера.

– Я думаю только о себе? – возмутился Феликс. – Ты здесь только потому, что Вероника обещала испортить тебе работу!

Бажена живо вернула маркер обратно – и прямо по руке.

– И что? Зато я к твоему мнению прислушиваюсь, а тебе на мое плевать!

– Мне плевать на твое мнение? Я дал тебе высказаться, а ты вместо того, чтобы меня дослушать, швырнула губкой. Очень вежливо?

От его залпа Бажена увернулась, но быстро поняла, что лучше бы просто приняла удар. Маркер угодил в уродскую вазу на тумбе. Эта ваза неуклюже покачнулась, повалилась набок…

И разлетелась вдребезги, рухнув на пол.

Осколки рассыпались во все стороны. Парочка даже попала Бажене на ноги, и тело обдало неприятным холодком. А шаг назад принес боль. Резкую, как разряд тока.

– Ай!

Феликс обогнул стол и подошел ближе. Бажена рухнула на стул. Она стащила туфлю и вздрогнула, обнаружив на стельке маленький осколочек. Закатился, гад. И еще так больно…

– Ты в порядке? – нерешительно спросил Феликс.

А ведь он действительно волновался. Стало неловко. Наверно, им обоим сейчас было неловко. Так скандалили, а теперь…

И вдруг – скрипнула дверь. На пороге стояла белая как простынь библиотекарша.

– Это что такое?! – возопила она. – Что вы здесь устроили?! Феликс?

– Мы случайно, – пробормотал Феликс. – Мы… сейчас все уберем…

– Так, фамилии, быстро.

– Витовский.

– Ульянова.

– Веник и совок у шкафа. Чтобы, когда я вернулась, этого всего не было.

Дверь хлопнула, но даже после этого они не сказали друг другу ни слова. Феликс молча принес те самые веник и совок, а Бажена, пока он подметал, этот совок придержала. Он собрал маркеры, она стерла недописанный план с доски. Когда вместе с библиотекаршей вбежала разгневанная завучка, помещение выглядело почти обычно, разве что атмосфера в нем царила напряженная.

– Что произошло? – прошипела она.

– Уронили вазу, – ответил Феликс, покосившись на напарницу. – Случайно.

– Школьники из соседнего кабинета слышали крики.

– Это кто-то слышал?! – испугалась Бажена. Поняв, что сказала лишнее, она тут же поспешила выкрутиться. – Ну да, мы поспорили… по…

– По творческим вопросам, – договорил за нее Феликс. – Не очень удачно подобрали место, кто-то задел тумбу, и… Прошу прощения, что так вышло.

Феликс сказал достаточно, чтобы версия звучала складно. Чтобы долго не возиться с объяснительной, пришлось подтвердить. На этом и разошлись. Молча.

И кто вообще решил, что общая цель может сплотить?

О том, что уже вся школа слышала об этом скандале, Бажена узнала еще вечером. Кто-то из тех самых «школьников» записал крики голосовыми сообщениями и скинул в беседу класса. Галдеж поднялся еще тот – кому-то показалось, что это похоже на инфернальные вопли полтергейстов, вторые удивились тому факту, что Феликс вообще умеет кричать, а третьи… Черт бы побрал этих третьих! Третьи решили, что если парень и девушка запираются в одном помещении, а потом еще и начинают спорить, то у них обязательно должны быть отношения. Тем более, предмет спора так и не записался. «Хабалка!», «Индюшара!», динамик зашуршал, «Я думаю только о себе?!» – и снова шорохи. Дальше было только падение вазы.

Всем, кто спрашивал, Бажена отвечала: дело в спектакле и только в спектакле. Феликс поступил проще и просто ограничил отправку сообщений. Пришлось отдуваться за двоих. Неудивительно, что идти в школу утром было… тревожно.

Вот черт! Знакомы всего две недели – а уже друг другу репутацию попортили!

«Сегодня в школу придешь?»

Не разглядев имя отправителя, Бажена решила, что пишет Аля. А потом пришлось удивляться – Феликс. Утром их решение работать вместе казалось каким-то странным идиотским сном.

«Да», – ответила Бажена.

«Вероника хочет взять у нас интервью».

«В смысле?»

«Как у режиссеров постановки».

И почему она подумала, что речь про ссору? Бажена мотнула головой и уточнила:

«Когда?»

«На большой перемене».

Говорить больше было не о чем. Бажена продолжила собираться, еще обдумывая вчерашний скандал, и всерьез побаивалась – а вдруг отстранят от работы? Нет-нет-нет, они не могут, это же… Да ничего не доказано! И вообще, в объяснительной все написано: просто поссорились, задели тумбу, опрокинули вазу…

«Да, мы с Баженой вчера поспорили, но это касается только нас. Нет, мы не состоим в личных отношениях, не применяли насилие в отношении друг друга и просто вместе работаем над постановкой. Спасибо за понимание».

Именно это было написано на самодельной табличке, которую Феликс соорудил из тетрадной обложки. Он установил ее домиком и показывал всем, кто хотел что-то спросить. С Баженой он поздоровался равнодушным кивком.

– Может, стоит загладить вину? – начала Аля, стоило только Бажене сесть на свое место. – То, что случилось между вами, просто случайное недопонимание…

– Так ему это и скажи, – буркнула Бажена.

– Я уже сказала, а он только посмотрел на меня и сказал, что это касается только вас.

– Ты говорила с Феликсом?!

– Пожалуйста, только не кричи…

– Значит, так. – Захар, который сидел рядом с Алей, обернулся. – Вы давайте по-человечески вопросы решайте, а не вот так… – Он наклонился к самому уху и перешел на шепот. – А если он еще раз Але таким тоном ответит, я ему все зубы выбью, ясно?

– Любовь моя, не стоит. – Она положила свою руку поверх его. – Не стоит давать агрессии взять верх над тобой…

– Агрессия берет надо мной верх, когда всякие говнюки тебя расстраивают.

Аля потянулась и ласково поцеловала его в щеку. Бажена ничего не имела против, правда, побаивалась, что от такой дозы сахара можно и дерматит заработать. Ну ребят, ну люди же смотрят…

Марьяна так же целовала Эдика. На камнях у цветника, среди календул и васильков. Только просто «в щечку» Эдичке было мало, и, пригладив ее волосы, он жадно поцеловал сестренку в губы. А Бажена стояла за калиткой. И вместе с пакетом из магазина рухнул ее маленький мирок…

Весь урок Бажена задавалась только одним вопросом – почему девчонки вокруг целуют, а она, как дура, вынуждена только бить?

Бажена разглядывала свое отражение в экране телефона. Сравнивала. Что же такое было в Марьяне, если Эдик влюбился в нее с первого взгляда?

Сестренка красивая. Очень красивая, все это говорят. Ее золотисто-рыжая коса спадает до самого пояса, а изумрудные глаза «завораживают» – по крайней мере, так считает папа. Бабушка отмечает женственную фигуру, а тетя Тася (папина жена) постоянно нахваливает ее «острый ум».

А что у Бажены?

Волосы – темнее, с медным отливом. Два года назад хозяйка их коротко подстригла, и теперь они едва-едва доходят до лопаток. Веснушки. Не аккуратная россыпь на носике и щечках, а ядреные грязные пятна по всему телу, которые бледнеют только зимой. Лицо совсем неправильное (Марьяне нравится называть его «свиным рылом»), глаза… болотные. Ничего «завораживающего». Ум… не «острый», а «прыткий». Обыкновенная смекалка, как у дураков в сказках.