Не добившись от девушки, кроме шока, никакой внятной реакции, ее через неделю отпустили из застенок гвардейской башни. Отобрали квартиру, все льготы и привилегии, полагающиеся жене, потерявшей на службе супруга. На работе разрешили остаться, но и тут намекнули, что сильно облагодетельствовали и любая неосторожность подпишет ей приговор.

И вот Кьяра еще не видела, но уже не переваривала новый район. У нее не осталось соседей, друзей. От девушки отвернулся весь круг общения, хотя какая уж тут девушка. В тридцать два-то года…

Еще никогда она не чувствовала столько осуждения. Кьяра слышала, как шептались за ее спиной коллеги, они не выступали в открытую и не оспаривали решения Корпорации, просто дружно возненавидели ее в один миг.

Она осторожно собирала собирала вещи, аккуратно складывала, бережно паковала в коробки. Ей бы хотелось расколотить, отшвырнуть, выместить всю накопившуюся боль и горе, но даже этого она позволить себе не могла.

Кьяра уже не могла позволить себе такую роскошь, как проявление эмоций или выражение недовольства. За ней, наверняка, следили. Ей не говорили, но она постоянно чувствовала это неусыпное давящее внимание, на то они и «Неспящие».

4.

Она разочарованно прошлась по комнате. Три на четыре метра. Вообще не верилось, чтобы человек в здравом уме мог на такое согласиться. Это было издевательство, а не государственное жилье.

Под потолком одиноко раскачивалась маленькая лампочка на шнуре. В воздухе витал запах сырой плесени и еще чего-то кислого. Не было никакой возможности проветрить. В комнате отсутствовало окно. Только дырка под потолком, заткнутая, вероятно, от крыс непонятным грязным тряпьем. Пол был усеян крошкой штукатурки и почти окаменевшими кусочками земли.

Узкая кровать с матрасом не первой свежести. Видавший виды стол и одинокий пыльный стул. В углу, прислонившись, стоял кривой шкаф с одной дверцей. Вторая, отломанная, оказалась приставленной рядом к стене. Вот и все. Зачем только в дверь врезали замок? Кому в голову придет красть что-то у человека, обитающего в этом подвале?

Одну зеленоватую стену поперек опоясывала, как ремень, перетягивающий пустое брюхо, естественно, холодная труба отопления. Верх покрылся спорами грибка и даже выступили капельки влаги. Противоположная стена, обмазанная глиной, вообще не была оштукатурена. Кьяра не удивилась бы, узнав, что здесь здание заканчивается и начинается несытый слой земли.

На Кьярином минус первом не было ни кухни, ни уборной. Эти помещения общего пользования находились на этаж выше. На нулевом, уходящем лишь наполовину в землю, даже были окна, небольшие не открывающиеся прямоугольники, но все же. Там тоже особенно ночами температуры опускались ниже приемлемых, но не до такого могильного, пробирающего до костей холода, как на минусовых этажах. Хорошо, что впереди вся весна и лето, а каково же было зимой?

Кьяра с тоской посмотрела на свои коробки, сваленные у кровати. Нужно было что-то предпринять.

Алан, бригадир жилищного подразделения Братства, которого другие парни называли Французом, попросил ее не отказываться сразу, а сначала посмотреть комнату. Он стоял перед ней такой молодой и наглый, только что не жмурился, как сытый кот. «Вот она нынешняя соль земли», — удрученно думала Кьяра. Сам-то он точно жил в других условиях.

За тонкой стенкой что-то шлепнулось, да так громко, что Кьяра вздрогнула от неожиданности, и следом неприятный женский голос заорал кто-то надрывное, и тут же послышался новый шлепок и плачь ребенка. А потом причитания и завывания еще какого-то детского тоненького голоска.

После комфортной просторной квартиры со всеми удобствами и двумя балкончиками смириться с таким положением вещей было не то что тяжело, а просто невозможно.

Кое-как справившись с тугим замком, Кьяра выскользнула из комнаты. В длинном как кишка коридоре было с десяток утлых одинаково-скучных дверей. Пока Кьяра возилась с замком, дверь соседней квартиры с жалобным скрипом приоткрылась, однако никто не вышел.

Кьяра сделала вид, что вовсе не заметила. За последние два месяца после смерти мужа она уже привыкла к тому, что люди предпочитали обходить ее стороной. Теперь ей, как прокаженной, приходилось самой сторониться людей и, как преступнице, всегда делать вид, что все в порядке, не привлекая лишнего внимания.

Когда она развернулась, то заметила, что в щель за ней наблюдали две пары маленьких любопытных глаз. «А ну, отошли, еб вашу мать…» — послышалось из глубины комнаты. Дверь тут же захлопнулась, и раздался топот убегающих детских ног.

Кьяра прогулялась по нулевому этажу. Общая кухня содержалась в относительном порядке, а вот душевые с отколотой плиткой точно требовали срочного ремонта, а напор воды такой, что хоть плачь.

Второй разговор с Аланом ничего не дал, кроме ощущения полной безвыходности. Переговоры зашли в тупик. Этим ребятам не было никакого дела до нужд какой-то жилички. Парни из Братства держались вежливо, но все их слова, полные завуалированной иронии, вызывали лишь досаду.

Возвращаясь, Кьяра со злостью пнула по двери комнаты, стукнула по ней кулаком, но ключ все равно отказался проворачиваться. Отлично! Вот не понравилась ей квартира, теперь вообще на улице ночевать?

— Нужно немножко приподнимать дверь. Они отсырели и проседают. — раздался приятный мужской голос из-за спины, — Давайте покажу?

— Сама, — пробурчала, не оборачиваясь, но все же приподняла и одновременно повернула ключ.

Когда эти манипуляции неожиданно сработали, Кьяра почувствовала такое облегчение, что тут же ощутила угрызение совести за грубое поведение. Она повернулась:

— Спасибо за совет!

— Я — Тайлер, — представился молодой человек, выходящий из квартиры напротив. Это был высокий худощавый парень, одетый в потертые джинсы, серую рубашку и грубые рыжие сапоги. Он смотрел на нее так внимательно, что даже немного тревожно. Что-то в нем было… своеобразное, редко встречающееся. Слово вертелось на языке, но никак не давалось.

— Кьяра, — улыбнулась девушка, — Вы тут поджидали, чтобы мне помочь?

Он вдруг растерялся. И это тоже сразу понравилось девушке.

— Нет, специально не поджидал… На работу вышел и вспомнил, что забыл зонт. Вернулся, а тут вы… И вот, даже хорошо, что зонт забыл.

— Пф-ха-ха, так что же хорошего, что вы теперь опоздать можете?

— Туда, куда я иду, не опоздать…

Вот это, про работу, прозвучало слишком таинственно, и Кьяра подумала, что точно не будет уточнять и любопытничать. Вместо этого она спросила:

— А вы давно тут живете?

— Две недели. Я одним из первых переехал. Легок на подъем, когда складывать в чемодан нечего, — издал невеселый смешок Тайлер.

Да, вот это слово! Вроде, ничего необычного, но в его умных, усталых глазах, в скорбно опущенных уголках рта, как будто застыла грусть.

— Как вам квартира? — вежливо осведомился Тайлер.

— Ужас. — честно призналась Кьяра, — Стены в грибке, мебель сломанная и запах — отврат…

Девушка махнула рукой, мол нечего и говорить.

— Разрешите? — Кьяра отошла от прохода, и парень легко шагнул в ее комнату. — Ну, дверцу от шкафа я легко починю, а стены обработайте тайлафом. Я вам принесу и через три дня, и запах уйдет и плесень.

— Спасибо, я не слышала о таком средстве.

— Это я сам его… эээ… смешал. И название: ну, тай- от Тайрона и — лаф, как… — и он вспыхнул, даже щеки порозовели, — Перекись, дистиллят черного лопуха и… Одним словом, это работает, принесу и сами попробуете!

— Буду очень вам благодарна, если не забудете про меня.

— Я? — он, казалось, удивился, — нет, не забуду.

— А как вам соседи? Уже со всеми успели познакомиться?

— Я на самом деле не особо умею с людьми… сходиться. — И Кьяра опять подивилась странному выбору слова, — Я больше люблю наблюдать.

Тайлер сам от себя смутился и замолчал.

— Поделитесь? … наблюдениями.

— Сразу с вами за стеной живет семья: Молли и Салли с двумя ребятишками-погодками. Они оба работают в пекарне, у них двухкомнатная, а мальчишки — те еще сорванцы. Потом ее сестра тоже с мужем. Они тихие, готовятся к рождению малыша. Дальше в одной Тим и Рот, грузчики. Они добрые, когда пьяные, а трезвыми ты их не увидишь никогда. В следующей однушке Дуглас, тот со складов. А остальные пока не заселены.