— Вы что все с катушек послетали? Это что за балаган во время тумана устроили? — Мик обвел присутствующих глазами.

«Ты сначала разберись!», «Не на тех напал!», «Мы бы и сами разобрались!», «Заявление же носили в офис, а тут опять!» — наперебой загалдели присутствующие.

Только Кьяра ничего не ответила. Девушка быстро и поверхностно дышала. Ей и самой хотелось понять, что только что произошло.

— Так, по очереди, сукины дети! Чего расшумелись? — утихомирил их Алан.

— Ты, Француз, заявление получал от Надин, жилички с минус первого? — Молли ткнула пальцем в грудь Кьяриной соседки. Той самой, которую она видела выходящей с мужчиной из квартиры Тайлера.

— Об исчезновении шелковых чулок и какого-то платья из корзины при переезде? — уточнил Алан.

— Двух платьев, — поправила Надин и скромно опустила глаза долу.

— Так, — согласно кивнул Француз, — Описание платьев есть, как только кто наденет, сразу попадется! Или что? Кто-то видел, что она таскала? — он перевел тяжелый взгляд на Кьяру.

Русский сложил руки на груди, осуждающе посмотрел на на девушку и брезгливо цыкнул в ее сторону.

— Нет. Не то, что бы… — замялась разалевшаяся Надин.

— Надо было сразу комнаты обыскивать, — ядовито прошипела Молли, — А теперь деньги пропали! — женщина взяла опять все в свои руки и выдвинула последний убийственный аргумент.

— Какие деньги, сколько, при каких обстоятельствах? И почему мне об этом до сих пор не известно?

— Сегодня, — Надин начала сбивчивый рассказ, — Я положила деньги в плошку в посудный шкаф в своей комнате. Сто фертингов. Три дня назад. Накрыла другой тарелкой. А потом забыла. Сегодня пошла готовить, принесла посуду и поставила вот на этот стол. Сделала кашу. Положила в плошку и только в комнате уже опомнилась, что там деньги были… А теперь их украли!

Она принялась истерично рыдать.

— Кто был на кухне, когда ты пришла?

— Молли, Китти и Шпанка, — всхлипывая проговорила девушка, — Мы все готовили, а потом вместе разошлись.

— А при чем здесь она? — Ал указал на Кьяру.

— Так она тоже потом пришла. Не сразу просто, — опять влезла в разговор Молли, — Да и факты один к одному! Платье же в корзине в коридоре стояло, прямо рядом с дверью «этой». А теперь она на кухню приходит, и тут же деньги пропадают. Давайте ее обыщем! Пусть одежду скидывает!

Предложение поддержал довольный гул толпы.

Мик, хранивший молчание, вдруг оторвался от стены.

— Я тебя сейчас спрошу, — очень даже негромко и вкрадчиво сказал Мик, — А ты подумай, прежде, чем ответить. Ты видела, как Кьяра брала деньги?

Повисло неловкое молчание. Молли засопела, не в силах вымолвить ни слова. Она только таращила глаза и открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на берег.

— Тогда, так: она вообще к столу подходила? — поднял бровь Француз.

Оказалось, что и этого никто доподлинно подтвердить не мог.

— Вы все точно сбрендили! Чертов туман последние мозги выел, — вынес вердикт русский.

Надин запричитала:

— Ну, так что же деньги!? Сто фертингов! Кто теперь вернет?

— А эта что, так и будет среди нас королевой ходить? — отчаянно взвизгнула Молли.

Все взгляды обратились к Мику. Люди жаждали поглумиться на девушкой. Желали увидеть ее падение, кровь и слезы.

— Мне идти собирать вещи? — как молния разрезал толпу ее звонкий вскрик.

17.2

У Мика все время после праздника голова была забита разными делами. Каждый день он мотался по городу, пытаясь заткнуть финансовые дыры, чтобы ему с сынами можно было хоть как-то оставаться на плаву.

Он еще раз съездил к Гиенам, но в этот раз не с пустыми руками. Ему пришлось принять сложное и непопулярное решение: продать почти весь автопарк Братства, чтобы заплатить часть долга. Причем начали они с личных автомобилей, потому что грузовой транспорт использовался для нужд района и был неприкасаем.

Больше всех возмущался Кир. Он сокрушался и буянил два дня. Требовал назначить дань жильцам или удвоить сборы с торговцев. Говорят, разнес баню в своем лесном домике и выгнал очередную «жену», но на вторые сутки смирился и пришел в офис Кухаркиных сынов. Пешком. Помятый, но выбритый, в костюме и с деньгами.

Сам Мик продал перекупам свою вылизанную с ног до головы малышку, скрепя сердце. Если бы был хоть малейший шанс выкрутиться как-то по-другому из откровенно дерьмовой ситуации, то он его бы нашел. Но таких вариантов не было.

Алан особо не сопротивлялся. «Легко пришли, легко ушли. Значит еще заработаем» — вот и все, что он сказал. Конечно, ему тачка, пусть и любимая, больше была нужна, чтобы девок кадрить. В зимнее время столько девушек познакомились с его кожаным задним сидением, что не сосчитать, а летом Ал лихо заламывал крышу до кабриолета и с невыразимым пафосом носился по улицам, на крутых виражах подкатывая к новой «лапуле». Учитывая то, что девки и так липли на него, как мухи… то потеря была не так уж и велика.

А Мамонт просто молча лупил глазищами на требование Мика.

— Да, он не понимает, — психовал Егерь.

— Ты тут самый умный что-ли? — осадил его Алан.

— А как я ему еще объясню? В танце? — горячился Мик.

Но больше пояснений не потребовалось. Флойд выложил на стол ключи от двух своих автомобилей.

Мик чуть выдохнул, когда сумел собрать очередной платеж, и получил от Гиен отсрочку еще в две недели.

Совсем не так они представляли себе быть главными на районе.

Стоило только начаться туману, как с ним пришли и более серьезные проблемы. Жирный Тонни опять подгадил, как будто выполнял чей-то заказ. А впрочем, так оно и было.

Причем Мик еще во время заезда и заселения территории понял, что со скользким типом надо что-то решать. Но у него все никак не доходили руки хорошенько прижать и тряхануть толстяка.

Но в этот раз он превзошел сам себя. Тогда, когда район оказался буквально отрезан стихией от продуктового снабжения, жирдяй прислал червивый хлеб. Мик не выдержал, вскочил на байк и, рассекая кварталы прямо в желтом тумане, ввалился в его пекарню. Ему хотелось покрошить свинарник к херам собачим, раз эта ублюдочная морда так ничего в прошлый раз и не уяснила.

По тому, как торопливо это рыло созналось в своем преступлении, Мик убедился, что дело тут было совсем нечисто.

— Мик, помилуй, — раздался омерзительный сдавленный хрип. Тонни припечатало к стене. Он сидел, елозя толстыми ляжками по полу, размазывая бегущую с лица кровь нагрудным фартуком, — Я же все тебе рассказал, как на духу. У меня дочери. Когда Вырубалы приставляют нож к горлу твоего ребенка, пойдешь на все, что угодно.

— Напрасно стараешься, свинья волосатая! Как ты захрюкаешь на то, что твои дочки без тебя останутся? Посмотрим, как быстро они на панели окажутся, а может еще сами к Вырубалам побегут подкладываться, защиты просить.

У Тонни были две дочери. Немолодые, лет по двадцать-двадцать пять. Толстые и неряшливые. Папаша-свин все пытался пристроить их замуж, но дураков не было. Пожалуй, это единственное, что кроме денег по-настоящему волновало жирдяя.

Мик размахнулся и еще раз ударил Тонни в живот, стараясь бить до сотрясения внутренностей. Однако не удар оказался решающим. Тон выведенного из себя Мика испугал Тонни до такой усрачки, что толстяк заскулил:

— Мик, они сказали, что тебя всего лишь нужно отвлечь… Просто отвлечь любым способом. Не нужно моих девочек!.. Они такие домашние, а Вырубалы, знаешь что с людьми делают… — и он затрясся всем своим дебелым телом и зарыдал.

— Рассказывай, если хочешь протянуть еще хоть день своей никчемной жизни! — давил на него парень.

Кухаркин сын возвышался над пекарем с высоты своего двухметрового роста. Быстрый и стройный и по-звериному опасный.

— Так ведь это только слухи. Я сам ничего не знаю. Только то, что людей они разделывают, что мясник корову. Ловят и рубят в банки, и в холодильниках держат. А больше ничегоооо… Ничегооооо…

— Что за бред!? — разозлился Кухаркин сын и замахнулся еще раз.