Двенадцатилетний период с момента отзыва Филби из Вашингтона до его бегства из Бейрута был всего лишь нелогичным и довольно затянутым эпилогом к его предыдущей блестящей карьере советского агента. Успехи «великолепной пятерки» закончились в 1951 году после бегства Берджесса и Маклина, разоблачения Кэрнкросса и увольнения Филби из СИС. Однако на протяжении большей части пятидесятых у КГБ был еще один агент в СИС. В 1953 году Джордж Блейк возвратился из лагеря в Северной Корее и возобновил работу в СИС, первоначально под контролем Юрия Модина. Когда в 1954 году Модина не было в Лондоне, вместо него с Блейком работал Сергей Александрович Кондрашев. Судя по всему, Модин вновь стал оператором Блейка в 1955 году.

Первой крупной операцией, проваленной Блейком, была операция «Голд» (Золото), задуманная как продолжение операции «Силвер» (Серебро), которая позволила с успехом прослушивать советские телефонные линии в Вене. Предполагалось, что операция «Голд» будет еще более масштабной, чем «Силвер». Планировалось вырыть тоннель длиной пятьсот метров под Восточным Берлином для прослушивания подземных линий связи, идущих из советского военно-разведывательного городка в Карлсхорсте. Детали плана обсуждались на совместном заседании СИС и ЦРУ в Лондоне весной 1954 года, на котором председательствовал Джордж Янг, заместитель начальника СИС. Американская группа во главе с Биллом Харви, заведующим бюро ЦРУ в Берлине, согласилась предоставить основную часть необходимой техники и взять на себя большую часть расходов. Англичане же вызвались прорыть тоннель. Вместе с большинством других младших офицеров СИС, присутствовавших на той встрече, Джордж Блейк остался запирать документы в сейф по окончании совещания. Блейк получил назначение в Берлин в апреле 1955 года, через два месяца после ввода тоннеля в эксплуатацию. К тому времени, когда КГБ инсценировал «случайное» обнаружение берлинского тоннеля в апреле 1956 года, объем перехваченной информации был настолько велик, что потребовалось еще более двух лет, чтобы досконально изучить все данные перехватов. В одном из перехваченных сообщений говорилось, что в британской разведке в Берлине действует советский агент. Но лишь в 1961 году показания перебежчика помогли установить, что этим агентом был Джордж Блейк.

За четыре года, проведенных им в Берлине, Блейк выдал многих английских и американских агентов, в том числе и генерал-лейтенанта Роберта Бялека из службы госбезопасности ГДР (ССД), который в 1953 году бежал в Западный Берлин и жил там под вымышленным именем. Февральским вечером 1956 года, когда он выгуливал свою собаку, его втолкнули в машину, отвезли в штаб-квартиру ССД в Восточном Берлине и казнили. Блейк также выдал подполковника Петра Попова из ГРУ, который в 1953 году стал первым крупным агентом ЦРУ в советской разведке. В 1959 году, через несколько месяцев после возвращения Блейка в Лондон, Попов был схвачен КГБ. Тайный процесс над ним в актовом зале клуба Дзержинского состоялся лишь в 1963 году. Все выступления на суде, в том числе и заявление Попова, были хорошо отрепетированы, и вся процедура заняла не более двух часов. По приговору суда Попов был расстрелян.

Когда летом 1956 года в Лондон вернулся Николай Борисович Родин, вторично назначенный на должность резидента КГБ, и вновь под псевдонимом Коровин, он сам взялся контролировать работу Блейка, предварительно встретившись с ним в Голландии, куда Блейк смог выехать якобы для встречи с родственниками. В лондонской резидентуре к тому времени числилось целых шестьдесят сотрудников, которым приходилось работать в ужасной тесноте. Родин вернулся в Лондон в чине генерала КГБ (тогда еще это было редкостью в ПГУ). Он стал еще более напыщенным, чем во время своей первой лондонской командировки, а о его непопулярности среди сотрудников резидентуры буквальна ходили легенды. Советский посол приходил на работу каждый день очень пунктуально и уже в восемь утра сидел за рабочим столом. Родин же появлялся на службе не раньше обеда. Привозил его оперативный водитель КГБ, которого он превратил в своего личного шофера. В посольстве он занимал просторный кабинет с кондиционером, окружил себя свитой «придворных» льстецов, а со старшими офицерами резидентуры разговаривал снисходительным барским тоном. В 1958 году он крупно поссорился с Юрием Модиным, который был заместителем резидента и начальником линии ПР (политическая разведка). Модин, прославившийся тем, что осуществлял оперативное руководство деятельностью «великолепной пятерки», Джона Блейка и других агентов, был отозван из Лондона, за что он затаил глубокую личную обиду на Родина. Это, кстати, чувствовалось даже в его лекциях, которые он читал в андроповском институте в начале восьмидесятых. На своих занятиях на примере Родина он показывал, как нельзя руководить резидентурой.

Но зато Родин прекрасно умел работать с агентурой. На протяжении четырех лет он лично контролировал работу Джона Вассалла, шпиона в Адмиралтействе, который являл собой классический образец никчемного и безвольного мелкого клерка, который, правда, имел доступ к весьма ценным сведениям. Сам Вассалл в своих мемуарах потом удивлялся, как это никому не пришло в голову, что он, «явный гомосексуалист», может представлять угрозу для безопасности, когда в 1954 году его направляли в Москву для работы в должности клерка в аппарате британского военно-морского атташе. В 1955 году его сфотографировали на вечеринке гомосексуалистов, организованной Вторым главным управлением, и при помощи шантажа вынудили работать на КГБ.

«В условленное время мне показали пачку фотографий, на которых я был снят во время той вечеринки. С меня хватило двух-трех фотографий. От них становилось не по себе. Да, это был я, и засняли меня, когда я занимался сексом в самых разных позах… Тут был и оральный, и анальный секс, и самые невероятные акты с разными мужчинами.»

Незадолго до его возвращения в Англию в 1957 году, Вассаллу выдали минифотокамеру «Минокс», настолько миниатюрную, что она помещалась в пачке сигарет, и объяснили, как ею пользоваться. Родин вылетел в Москву, представился Вассаллу как «Григорий» и договорился о встрече в Лондоне на станции метро «Финчли Роуд». На Вассалла он произвел впечатление «опытного человека, сильной личности»: