– Вот и хорошо, – кивнул он. – А мне завтра к десяти. Так что я отвезу вас. Заодно покажу, как добираться на транспорте.

К обеду Лена закончила писать предисловие и положила его на стол перед завредакцией.

– Неплохо, – сказал он. – Внятно. А главное, мало прилагательных. Не выношу относительные прилагательные, они способны опошлить любой текст. Всякое там «кружевное, бархатистое и тюлевое». – Сложив стопкой, он протянул ей листки. – Сократите до двухсот строк и отдайте ребятам, пусть доверстают в макет. И так затянули.

И редактор уткнулся в кипу бумаг.

В зарплатный день редакционный коридор всегда заполнялся народом. У окошка кассы толпилась очередь. Лена подошла и пристроилась в конце, рассеянно кивая на приветствия.

Светка подскочила к ней с выпученными глазами.

– Слушай, что это за роскошный мужик привёз тебя сегодня утром? Бабы попадали.

– Просто знакомый, – уклончиво ответила она.

– С утра пораньше? – не отставала Светка. – То-то я смотрю, вид у тебя невыспанный. Рядом с такой красотой о сне думать грех. А муж как, не против?

– Не против, – подумав, ответила Лена.

– С чего это вдруг такие милости? – хихикнула подруга. – Я бы на его месте хорошенько задумалась.

Лена расправила плечи и, внимательно контролируя выражение собственного лица, спокойно сказала:

– Мы разводимся.

– Как разводитесь? Ты с ума сошла? – подпрыгнула Светка. – Что случилось? Ведь ещё в пятницу всё было нормально. Ну ничего себе! Разыгрываешь, что ли?

– Нет, не разыгрываю. Это правда.

– Бред какой-то. – Она прижала руки к груди.

– Из-за него, что ли? Ну ты даёшь! Хотя… я б из-за такого тоже…

– Свет, да перестань, ну что ты говоришь… – Лене было неловко, она не знала, как сказать правду, а врать подруге не хотелось.

Света блаженно зажмурилась.

– Ладно, дай помечтать-то! Эх, такую красотищу надо в музее выставлять. А тачка какая! Мой на такой «крузер» уже два года облизывается. Везёт же некоторым! Тихоня называется.

Лена болезненно прищурила глаза.

– Муж сказал то же самое.

– Да что у вас произошло-то? Нет, правда, что ли, из-за этого? – Светка смотрела на неё совершенно круглыми глазами, отказываясь верить в происходящее. Она слишком хорошо знала подругу, чтобы поверить, будто та ввязалась в сомнительную амурную историю и из-за этого ушла от мужа.

– Знаешь, Свет, – пожала плечами Лена, чем удивила Светку ещё больше. – Если честно, можно и так сказать. А можно и нет. Просто, видно, время пришло. Ладно, потом объясню. Это такая запутанная история, что в коридоре не расскажешь.

Света прижала руки к груди.

– Меня ж разорвёт от любопытства! Вот пожалуюсь главному, что из-за твоих пенок работать не могу. Пусть у тебя вычтет. А я вечером на домашний звонила, между прочим, не подходил никто. И мобильный был отключен.

– Я там больше не живу, Свет. Переехала.

– Куда? Уж не к этому ли?

– Боюсь, что именно так, – со вздохом кивнула Лена.

– Нет, ну это просто бомба! – Подруга снова подпрыгнула так, что едва не выронила зажатую под мышкой папку. – Да за такими в Голливуде очередь стоит. Старина Арни отдыхает! Где ты его выкопала?

– Не поверишь, Свет, – вздохнула Лена, – под собственной дверью. В чём мать родила.

– Охренеть, уважаючи! – тряхнула светлыми кудряшками Светка. – Нет, ну я просто в шоке! Я ж не досижу до конца работы. Ладно, побегу, у меня сегодня такой аврал, не представляешь. Ты, когда освободишься, звякни, ладно?

Она чмокнула её в щёку и умчалась по коридору.

Когда Лена вернулась в комнату, редакционные дамы чаёвничали.

– Леночка, к вам Света-корректор заходила, – подняла глаза Ираида Григорьевна. Возле неё на листе белой бумаги горкой лежали сушки и два миндальных пирожных.

– Я её встретила, – кивнула Лена, – спасибо.

– Чай будешь? – встряла Марина. – Я пирожные принесла. Миндальные.

– Что-то празднуешь? – удивилась Лена. Марина вечно худела и от всего отказывалась, хотя была ужасная сладкоежка. Бесконечные диеты изнуряли её дух, но, на беду, никак не сказывались на фигуре.

– Да нет, свекровь вчера привезла. – Марина с досадой поморщилась. – Она назло мне сладости возит. Тебе, говорит, серотонин вырабатывать надо, а то вечно всем недовольна. А для меня самый серотонин, когда я её не вижу. Вот это и есть гормон счастья. Так что пирожные я принесла вам. Ешь.

Лена налила себе чаю и устроилась за собственным столом, потеснив бумаги.

– Ведь знает она, чем меня завести можно, – продолжила Марина, – так специально делает. И денег ей не жалко, лишь бы только позлить меня. И ведь самое обидное-то – не ем же я ничего этого, а вот всё равно толстею. Мой Херардо теперь тоже сладкого не ест, худеет, видишь ли. Конечно, ему гораздо приятнее думать, что брюхо у него растёт от пирожных. От них же ему отказаться гораздо легче, чем от пива.

Марина величала своего мужа Херардо, в честь персонажа какого-то давнего мексиканского сериала, с удовольствием наполняя это имя особым, привычным и понятным для русского уха смыслом.

– Эх, хорошо тебе! – Марина мечтательно завела руки за голову. – Была бы я такая тоненькая, как ты, день и ночь бы шоколад ела. Вот скажи честно, – повернулась она к Лене, – ты шоколад любишь?

– Ну могу съесть кусочек, – пожала она плечами. – Если случайно попадётся. А так и не вспоминаю.

– Вот, Ираида Григорьевна, – захлопнула папку Марина, – видите? Ну вот скажите, есть после этого справедливость? А я день и ночь о нём, проклятом, думаю. Говорят, такой эффект у алкоголиков бывает, которые в завязке. Это же самый настоящий наркотик! Ладно, ничего не поделаешь, воистину сладкая жизнь ведёт к горькой. Пойду в народ, собирать материал для монографии «Как похудеть, объедаясь на ночь». – Марина досадливо шуманула стулом и направилась к выходу.

Ираида Григорьевна посмотрела ей вслед поверх очков.

– Да, интересно устроена жизнь, – сказала она, покачав головой. – Какие разные бывают у людей проблемы, никогда не знаешь, на чём в этой жизни споткнёшься. Вроде бы мелочь, а человеку нервы портит. И, между прочим, на работе отражается.

– Да, – рассеянно кивнула Лена.

Ираида Григорьевна пригляделась к ней повнимательней.

– Что-то вы бледненькая сегодня. У вас всё нормально?

– Спасибо, всё в порядке, Ираида Григорьевна. Устала немного.

– Работали? Вы ведь, кажется, сдали свою рукопись ещё в пятницу.

– Сдала. Это так… мелкие домашние проблемы.

– Да, от них определённо устаёшь больше, чем от работы, что правда то правда, – махнула рукой пожилая редакторша. – Кстати, вы объявление внизу видели?

– Какое?

– По поводу офиса. Не слышали?

– Нет. А что с офисом, Ираида Григорьевна? – не поняла Лена.

– Да поговаривают, съезжаем мы отсюда. Кто-то с кем-то что-то не поделил, и возникли проблемы с помещением. Поэтому нас, похоже, переводят в другое место. Говорят, перед Новым годом перебираться будем. Очень жаль, я привыкла, и к дому близко. Вам ведь, кажется, тоже?

Лена сделала неопределённый жест рукой, могущий обозначать всё что угодно.

– А теперь получается, нам с вами совсем не с руки будет, – продолжила редакторша. – И, главное, место такое, не очень удобное в смысле транспорта. Где-то на Фрунзенской.

– Где-е?.. – рука Лены дрогнула так, что чай немного пролился на стол. Она промокнула пятно салфеткой.

– Вот я и говорю, неудобно, – по-своему истолковала она Ленину реакцию. – С пересадкой придётся. А это значит – из дома выходить надо раньше. Многие недовольны. Странно, что Света вам не сказала.

– Да мы всего на минуту пересеклись у кассы.

– Получили деньги?

– Да. Повезло. Я думала, в этот раз на меня расписать не успеют.

– Да, девчонки из бухгалтерии сейчас молодцы, стараются. Знают же, что деньги нужны. Как-никак кризис.