Лена поразилась, насколько он снова прочёл её мысли.
– Именно так я и подумала сегодня. Слово в слово.
– Ничего удивительного. Это ведь абсолютно лежит на поверхности. Любой скажет. В общем, что бы вы ни думали по этому поводу, я хочу предложить вам пока остаться здесь. Раз уж с нами приключилась вся эта история… Короче, я был бы рад, если бы вы с моим тёзкой, – он потрепал за ухо сидящего с ним рядом на диване Вову, – составили мне компанию. К тому же вы не представляете, как приятно, когда дома тебя ждёт горячий ужин. Ну это я шучу, конечно, – поправился он. – Вовсе не намерен принуждать вас готовить. Исключительно по желанию. А иногда я и сам смогу вас побаловать.
Лена подумала, что хорошо бы не заплакать.
– Вы знаете, Володя, когда абсолютно чужой человек проявляет к тебе столько участия, а тот, кого ты, так или иначе, считаешь близким, без сожаления вышвыривает тебя на улицу, не заботясь о том, что с тобой произойдёт, невольно задумаешься о том, что либо мир несовершенен, либо ты сам ничего не стоишь…
Коновалов слегка нахмурился.
– Все предметы и явления сами по себе абсолютно нейтральны, Леночка. Всё зависит от нашего к ним отношения. Мы сами наделяем их позитивными или негативными свойствами. Так что мир – всего лишь отражение нашего собственного к нему отношения.
– Может, и так. Я ещё в этом не совсем разобралась. Поэтому не знаю, что вам ответить… Жизнь заставляет думать иначе. Как говорят, если тебе кажется, что всё идёт хорошо, значит, ты просто чего-то не знаешь.
– Уверяю вас, это временно, Лена, – серьёзно сказал Коновалов. – Давайте посмотрим на ситуацию по-другому. Вы мне однажды уже доверились и, между прочим, не далее, как вчера. Так почему бы, собственно говоря, не довериться мне и дальше? Комната моей сестры абсолютно пуста, если вы заметили, там даже её вещей нет. Они все у мамы на даче. Я перевёз их, когда делал в этой комнате ремонт. Вернётся она не раньше, чем через три года. Если вообще вернётся. Она очень привязана к Лондону, и у неё там молодой человек. Кстати, он настаивает на свадьбе. А она пока ещё думает. Так что живите сколько хотите, пока в вашей жизни не произойдут какие-нибудь изменения. В общем, время покажет.
Всё это Лену ужасно удивило. Человек – такая непознаваемая вселенная, что понять его очень непросто, даже прожив с ним годы, и свидетельством тому служила её собственная история. К тому же ей в жизни редко что доставалось даром, поэтому к неожиданным подаркам судьбы была не приучена. Она совсем не знала, что ответить, потом подумала и ответила честно:
– Я не очень понимаю, зачем вам это нужно, Володя. Во-первых, это довольно обременительно для вас. Постоянное присутствие в доме постороннего человека утомляет, нарушает привычные планы, отчасти даже нервирует. Кроме того, ведь это не совсем прилично. Что подумает обо мне, например, ваша мама?
Он с недоумением развёл руками.
– Что станет говорить княгиня Марья Алексевна? Мы ведь с вами, знаете ли, не в Англии времён королевы Виктории, где даме было неприлично появляться в обществе мужчины без компаньонки. К тому же у моей мамы чудесный нрав, и, я уверен, вы ей понравитесь. Обычно она фонтанирует такими смелыми идеями, что зачастую приводит меня в смущение. Её второй муж, в отличие от моего отца, человек довольно старомодных взглядов, так что, по-моему, она с ним явно скучает. Если хотите, мы можем съездить к ним в ближайший выходной.
Он сам удивился, что предложил это. Не в его привычках было возить к матери малознакомых женщин, поэтому никогда не делал этого. Его вообще многое удивляло в себе за последние сутки.
– А что касается вашего первого высказывания, я бы даже не хотел это комментировать. Ведь если я предложил подобную вещь, значит, обдумал. И это не показалось мне обременительным. Скорее, даже напротив.
– Не знаю, что и сказать, – повторила Лена. – Да взять хотя бы вашу консьержку… Кстати, я сегодня уже имела удовольствие с ней познакомиться. Что-то сродни рентгену. Допытывалась, кто я и откуда.
– А, Ольга Семёновна, – кивнул Коновалов. – Она мне уже доложила. Знаю её со школы. Не беспокойтесь, она абсолютно безобидна. Я сказал ей, что, пока нет Алины, у нас поживёт родственница.
«Он уже всё предусмотрел».
– Всё это, конечно, очень интересно, – нахмурилась Лена. – Вот только мы совсем забыли про мою маму. Я и так сегодня не включала мобильный, трусливо оттягивая разговор. Но завтра в любом случае придётся сдаваться. Иначе она позвонит мужу на работу, и вы представляете, чем это кончится.
– Представляю как нельзя лучше. Вы вообще с мамой часто созваниваетесь?
– Почти каждый день. Иногда реже. Мама слишком задавлена бытом и вечными тетрадками.
– Она педагог?
– Да. Русский язык и литература. Так что профессией своей я обязана маме. – Лена вздохнула и опустила голову. – Знаете, в детстве мы были очень близки. Просто теперь у неё слишком много забот. У моих братьев сейчас непростой возраст, да и у мужа её характер тоже не сахар. Так что мне совсем не хотелось бы доставлять ей лишние огорчения.
– Я понимаю, – мягко сказал Коновалов, – но мы обязательно что-нибудь придумаем. У вас самой есть какие-нибудь идеи?
– Ни одной. Весь день думала. Даже плохонькой мысли не появилось.
Он представил, как мучилась целый день эта девушка, ломая голову над тем, как выпутаться из внезапно навалившихся на неё проблем, и почувствовал жалость.
– А как ваша мама относилась к… – он брезгливо поморщился.
– К Серёже? – спросила она, заметив его выражение лица. – И она, и отчим – оба были против.
Так что теперь выслушаю всё, что заслужила.
Он вполне разделял мнение этих незнакомых людей и теперь почувствовал к ним симпатию.
– Знаете, Леночка, мы ведь в жизни часто не прислушиваемся к мнению близких, а потом жалеем. Я и сам такой. Ведь взрослыми становятся не тогда, когда перестают слушать маму, а когда понимают, что мама была права.
Она покачала головой с таким горестным видом, что он устыдился своих нотаций, поэтому быстро сказал:
– Отлично. В таком случае скажите родителям, что вы наконец поняли, как они были правы, посему ушли от мужа и сняли комнату. Пока. А с подробностями разберётесь позже.
– Да. Пожалуй, то же самое надо завтра сказать и на работе. Там тоже расспросов хватит, – кивнула Лена и сделала последний глоток. – В общем, Володя, спасибо вам за предложение. Я подумаю, конечно, поговорю, с кем могу. Выбор у меня не очень велик. Ну я полагаю, так не бывает, чтобы вообще не найти решения. Рано или поздно всё уладится. Просто ещё раз спасибо за то, что теперь я какое-то время смогу чувствовать себя более или менее спокойно.
Коновалов смотрел на неё с улыбкой.
– Был, если помните, такой театральный режиссёр в середине двадцатого века, Акимов. – Лена кивнула, а он продолжил: – Так вот он сказал однажды, что безвыходное положение – это то, простой и ясный выход из которого нам не нравится. Это почти про вас.
– Пожалуй, – улыбнулась она. – Где вы это вычитали?
– У Довлатова. В одном из его писем к отцу.
– Так вы, значит, Довлатова любите? – почему-то обрадовалась Лена. Ей всегда казалось, что знакомый и любимый писатель сразу как-то сближает, позволяет лучше понять собеседника и проложить тропинку в его внутренний мир.
– Зачитал до дыр, – серьёзно сказал Владимир.
– Я вас понимаю, – снова обрадовалась Лена.
– Он пишет как дышит, поэтому и рождается такая гармония. Да, – она опять вздохнула, – наверное, вы правы. Просто у меня такой характер, что я вечно всё усложняю. Но вы должны меня понять, – всё произошло слишком стремительно, чтобы я успела осознать… А теперь, если вы не возражаете, я всё-таки уберу со стола.
– Я помогу, – с сожалением поднялся Коновалов. Ему очень не хотелось, чтобы этот вечер так быстро заканчивался. – Кстати, во сколько вам надо быть на работе? – спросил он.
– В девять. – Она взглянула на него вопросительно.
