– Ясно. Шутите, значит, жить будете. Несмотря на усилия врачей.

– Да, как говорила Раневская, если больной хочет жить, медицина бессильна. – Она чуть улыбнулась и снова попробовала поднять голову, но тут же, прикрыв глаза, неловко завалилась на подушку.

– Сейчас станет легче, – хмуро сказал он, пощупав пульс на её запястье. – Здесь есть молоко? Я сделаю вам крепкого чаю. Вы его выпьете, и мы отсюда уедем.

Видимо, она никак не отреагировала, потому что эту фразу он повторил снова.

– Не притворяйтесь, что не слышите меня.

– Я слышу, – произнесла она непослушными губами, с трудом разлепляя веки.

«Всё-таки в обмороке было гораздо лучше. Не надо принимать никаких решений и отвечать ни на чьи вопросы».

Он нагнулся, внимательно вглядываясь в её лицо.

– Послушайте, что я вам сейчас скажу, Лена. Дело близится к вечеру. Скоро начнёт темнеть. Я уверен, что ни одному из нас не хочется поучаствовать в продолжении утренней сцены. Мы оба устали и хотим есть. Так что сейчас вы выпьете чаю с молоком, и мы уедем отсюда. Ко мне.

Лена дёрнулась, пытаясь подняться, но в результате снова опустила голову на подушку.

– Что значит – к вам? – спросила она совершенно деревянными губами.

– Ко мне это значит – ко мне. В мою квартиру. Я там живу, Лена. И на данный момент это самое правильное решение. Ничего лучше мы сейчас всё равно не придумаем, поэтому предлагаю отложить все размышления на эту тему как минимум до завтра.

Она распахнула глаза, уставившись на него не вполне осмысленно, и он, поморщившись, снова прижал большой палец к её запястью.

– Как я могу ехать к вам? – Во рту у неё пересохло, и слова выговаривались с трудом.

– Обыкновенно, Лена. На такси. Я принесу чай с молоком, и вы его выпьете. Это мгновенно придаст вам силы, можете мне поверить.

Он поднялся, вышел из комнаты и через пару минут вернулся с дымящейся чашкой. Она не без труда приподнялась и отхлебнула ароматного живительного напитка.

– Ну как? – спросил он после того, как она сделала несколько глотков.

– Спасибо, мне кажется, действительно несколько лучше, – неуверенно кивнула она, садясь на кровати.

– Так вот, – продолжил он, – сейчас я вызову машину и отвезу вас в свою квартиру. Там вы никому не помешаете, и для вещей ваших места вполне хватит. Я живу один. Вернее, с сестрой, – поправился он, узрев её тревожный взгляд, – но она сейчас учится в Англии, и комната её свободна, так что вполне может послужить вам, пока ситуация не изменится. Я имею в виду, пока вы как-то не определитесь. Короче, придёте в себя, а там решим, – заключил он и неловко дотронулся до её руки.

Голова у Лены продолжала кружиться, и во всём теле чувствовалась ужасная слабость. Вова вспрыгнул на кровать и лизнул ей нос.

«Да будь что будет. В конце концов, я ведь за него в ответе, – подумала Лена, имея в виду собаку. – Не ночевать же на улице. И вообще – утро вечера мудренее».

– Спасибо большое, Владимир, – с усилием произнесла она. – Должна вам сказать, что сейчас я чувствую примерно то же самое, что чувствовали вы, сидя утром на лестнице перед запертой дверью. Одним словом, нам с Вовой ничего не остаётся, как на время принять ваше приглашение.

Таксист попался ужасно разговорчивый. К концу поездки они в мельчайших подробностях знали все перипетии его взаимоотношений с родственниками и коллегами. Хотя, честно говоря, Лена его почти не слушала. Они с Вовой устроились на заднем сиденье с относительным комфортом, в обнимку, и, откинувшись на подголовник, она прикрыла глаза.

Анализировать происходящее Лена на тот момент была абсолютно не в состоянии. Куда они едут, тоже не видела. Во-первых, уже стемнело, во-вторых, коноваловская спина на переднем сиденье закрывала весь обзор. Водитель пару раз оборачивался к ней с какими-то репликами, но вскоре, не встретив понимания, полностью переключился на Коновалова. Слушал ли тот водителя, по его односложным ответам понять было трудно. Периодически он произносил: налево под стрелку, на светофоре направо. Наконец они въехали в полукруглую арку огромного, на полквартала, серого сталинского дома и остановились у подъезда с лепным порталом.

Коновалов вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Пёс моментально выпрыгнул на асфальт, отбежал в сторону, потом вернулся и, поставив передние лапы на порожек, завертел хвостом, приглашая Лену присоединиться. Владимир нагнулся и протянул ей руку. Она не без труда выбралась из машины и встала в сторонке, а пёс отбежал на газончик и принялся обнюхивать траву, затем, отыскав нужное дерево, деловито задрал лапу. Тем временем водитель выгрузил из багажника вещи, и они с Коноваловым, взяв в руки по несколько свёртков, понесли их к подъезду.

– Постойте здесь, – бросил он на ходу, и Лена осталась стоять у машины, в незнакомом дворе, вдыхая сырой вечерний воздух. Поднялся ветер, и она запахнула куртку. Вова крутился под ногами.

Мужчины вернулись, сделали с вещами ещё одну ходку, их долго не было, наконец они появились снова, водитель направился к машине, потом обернулся и помахал ей на прощание рукой.

– Подождите, – спохватилась она, – а деньги?

– Всё в порядке, – кивнул водитель, – ваш муж расплатился. – Он уселся за руль, захлопнул дверцу, и машина поехала.

«Ваш муж… – усмехнулась она про себя. – Знал бы этот водитель, что на ночь глядя я с вещами отправилась к человеку, о существовании которого не подозревала еще утром…»

Коновалов стоял на асфальте несколько поодаль и смотрел на Лену. Он видел выражение, которое промелькнуло на её лице, когда водитель сказал «ваш муж».

– Извините, что долго. Пришлось заскочить к соседке за ключами, мои-то остались у Игоря. Идёмте, вещи уже в квартире.

Он подхватил Лену под локоть и повёл к подъезду. Вова затрусил следом.

Подъезд был хорошо освещённым, а лестница добротной и пологой, с широкими перилами. Внизу стоял фикус в большой кадке, а на стене висели пара картин и зеркало. Они поднялись на лифте, подошли к деревянной двухстворчатой двери, Коновалов достал из кармана ключи и принялся возиться с замком. Наконец распахнул дверь, отодвинулся в сторону, пропуская её вперёд, и произнёс без улыбки:

– Вот мы и дома. Прошу.

«Интересно, что она должна сейчас чувствовать, оказавшись в жилище незнакомого мужчины?» – подумал он, исподтишка наблюдая за ней.

Лена сделала шаг в прихожую, и её со всех сторон обступили книги. Тёмные деревянные стеллажи тянулись по всему коридору, заворачивая куда-то вглубь квартиры и исчезая из виду. Она невольно огляделась.

– Отцовская библиотека, – поймал её взгляд Коновалов. – В основном специальная литература. По хирургии. Мой отец тоже был хирург. Правда, кардиохирург.

– А вы? – спросила Лена, развязывая кроссовки.

Он взял у неё из рук куртку и пристроил на вешалке.

– Травматолог. Однако тут много и маминых книг. Думаю, вам подойдёт. Они в вашем распоряжении.

– Спасибо, – кивнула она, не зная, как себя вести дальше. Вова с любопытством шарился вокруг, обнюхивая незнакомые предметы. Коновалов усмехнулся:

– Ну осваивайся, тёзка! Пойдёмте, я покажу вам ваши владения, – обратился он к ней, указывая рукой в дальнюю часть квартиры.

Он подвёл её к одной из дверей, открыл и подтолкнул Лену внутрь. Вова заскочил первым. Она чувствовала отчаянную неловкость, и, видимо, он понял это, решив на время оставить её наедине со своими мыслями.

– В общем, вы тут располагайтесь, – сказал он мягко. – Осмотритесь, переоденьтесь или что там.

А я пока соображу что-нибудь с ужином. Ассортимент у меня, правда, холостяцкий.

– Может, я помогу? – встрепенулась Лена.

– Не сегодня, – протестующее махнул он рукой. – Успеете ещё похозяйничать. Я тоже не так часто бываю дома.

Он вышел и притворил за собой дверь.

Лена стояла как вкопанная, посреди чужой комнаты. Пальцы слегка подрагивали, и сердце билось неровно. Голова ещё немного кружилась, и ноги двигались не очень уверенно. Тем не менее, она огляделась. Её вещи аккуратной кучкой стояли у стены.