– Да, пожалуйста, – спокойно сказал Селивёрстов и вопросительно взглянул на меня. Я кивнула, подумав, что мне, похоже, больше не удастся проглотить ни куска.

Повернув голову, я увидела, что официанты катят к нашему столу круглый металлический столик, затем один из них поднял огромную никелированную крышку и поднёс зажигалку. На блюде вспыхнул огонь, и я, по традиции, неуместно ойкнула, а мужчины улыбнулись. Когда пламя погасло, официанты разложили по тарелкам мясо, источающее божественный аромат.

Я тут же пришла к мысли, что мои недавние выводы были явно преждевременными, и чуть было не спросила: «Что это?», но вовремя сдержалась, а Селивёрстов пояснил:

– Это седло барашка в сливовом соусе, жаренное на углях со сладким перцем и помидорами.

– Чудесный вкус, – отозвалась я с полным ртом и, прожевав, добавила: – Никогда не ела ничего вкуснее!

– Очень рад, – без улыбки сказал Селивёрстов.

– Это, знаете ли, свойство всех мужчин. Им нравится быть первыми. Во всём, собственно, – добавил он после некоторой паузы.

Как назло, я, конечно же, немедленно покраснела.

«Институтка, блин, у которой пламенеют уши при виде прыщавого гимназиста! – с ненавистью подумала я, нервно накалывая на вилку кружок болгарского перца.

– Сколько вам лет? – вдруг без обиняков задал вопрос Селивёрстов, совершенно игнорируя общепринятые правила.

– Тридцать один, – также прямо ответила я и не колеблясь добавила: – А что? Я кажусь вам очень глупой?

– Вы кажетесь мне очень юной, – мягко отозвался он.

– Боюсь, в данном контексте это одно и то же, – буркнула я и снова услышала его смех.

– … и очень непосредственной, – прибавил он, кладя вилку и нож на тарелку. – Вы совершенно не умеете кокетничать.

– С какой это стати мне с вами кокетничать? – сдвинула я брови.

Его губы слегка дрогнули.

– Я – мужчина, вы – женщина. Обычно это является вполне достаточным поводом.

– Для кого? – довольно нелюбезно поинтересовалась я.

Он издал мягкое рычание, которым, очевидно, самец леопарда привлекает самку в брачный период. Потом поднял руки ладонями вверх.

– Сдаюсь. Вы загнали меня в тупик. Мои аргументы временно исчерпаны. Однако прошу принять во внимание, я сказал – временно. Итак, у вас есть что мне противопоставить?

– Только то, что я совершенно объелась, – поспешила я миновать опасную тему.

Я видела, как смеются его глаза, чуть подрагивают плечи и как нарочито серьёзны губы. И ещё я видела, нет, чувствовала всей шкурой, что эта невинная игра начинает всерьёз увлекать его.

Помолчав, он спросил:

– Хотите чаю?

«Я хочу тебя!» – едва не сказала я вслух.

«А больше ты ничего не хочешь, овца?!» – завопил проклятый подголосок.

– Хочу, – ответила я неизвестно кому.

Георгий сделал знак официанту, а я, чтобы дать себе небольшую передышку, удалилась в дамскую комнату.

Когда я вернулась, на столе был сервирован чай. В круглой фарфоровой вазе лежали крошечные пирожные в форме грецкого ореха, начинённые черносливом и политые взбитыми сливками.

К моему облегчению, разговор как-то сразу вырулил в более нейтральное русло, позволив мне чувствовать себя в относительной безопасности. Я уже едва дышала, но жевала исправно, и мы продолжали болтать обо всём, кроме того, ради чего якобы сюда и явились, а именно о работе, о чём я благополучно забыла часа этак на два, а теперь вдруг вспомнила и немного задумалась.

– Так, значит, вам у нас не нравится? – моментально засёк моё настроение Селивёрстов, словно мы и не прерывали разговора на эту тему.

– Нет, Георгий Алекса… Георгий, я не то хотела сказать.

– Что же? – подначил он. – Смелее, Марианна, я был бы рад услышать ваше мнение о происходящем. Мне, знаете ли, очень интересно было бы узнать, что происходит в моём офисе, особенно принимая во внимание мои бесконечные длительные отлучки.

«Не хватало ещё фискалить, чтобы он счёл меня сплетницей!» – в ужасе подумала я, а вслух сказала:

– Не стоит беспокоиться, Георгий, в вашем офисе всё в порядке. К тому же за это время я не успела вникнуть в происходящее, поэтому мне нечего вам поведать. Полагаю, тут всё дело во мне. Очевидно, это не совсем моя область. Да мне до сих пор толком и не объяснили, в чём будут состоять мои обязанности. Так, перебирала бумажки. Ждали вас, и…

– И? – подбодрил Селивёрстов.

– И дождались, – вышла было я на старую дорожку, но вовремя одумалась и продолжила:

– Повторяю, всё дело во мне. Так что лучше уж вам сразу ввести в курс дела нового сотрудника. Думаю, найти его будет несложно, на такие места куча желающих. Мне очень неловко, у меня совершенно не было намерения подводить вас, но я вынуждена поставить вас в известность, что… одним словом, я собираюсь подать заявление об уходе, – прыгнула я наконец с моста в холодную воду.

На протяжении всей этой тирады Селивёрстов смотрел на меня очень внимательно, видимо, пытаясь уловить малейшие нюансы моей мимики, которая, должна признать, была достаточно оживленной, затем спросил:

– Надо понимать, вам предложили что-то более стоящее?

Я тут же села прямее.

– Да, в принципе… не то что бы… просто, пожалуй, меня это больше устроит… ближе к дому и вообще… спокойнее… – я почувствовала, что несу несусветную чушь, и опять начала злиться.

– Что, и платить станут больше, и работа интереснее? – подначивал он.

– Ну да, так и есть… скорее… по профилю, знаете ли…

– Вот это уже ближе к делу, – слегка наклонился он в мою сторону. – А то вы, знаете ли, совсем не походите на человека, ищущего работу поближе к дому. Сдаётся мне, что это отнюдь не в вашем характере. Насколько я помню из вашего личного дела, вы вроде бы редактор?

– Да, – кивнула я, – я привыкла заниматься издательскими вопросами, и мне совсем не близка рекламная отрасль. Попросту говоря, я в ней ничего не понимаю.

– Скажите, эта машина, на которой вы сегодня уехали с работы… чья она? – вдруг задал он совершенно неожиданный вопрос.

– Почему вы спрашиваете? – опешила я.

– Просто потому, что хочу знать. – В его низком баритоне отчётливо зазвучали властные ноты.

Во мне вдруг запела какая-то непонятная басовая струна, заставляя бултыхаться сердце и затрудняя дыхание. Отчего-то не осталось и следа неловкости или страха. Так, значит, мужчина и женщина? Самец и самка? Кто кого? Ну что ж, посмотрим…

И я подняла голову, смерив его пристальным взглядом.

– Иными словами, Георгий Александрович, вас интересует, не принадлежит ли эта машина моему любовнику?

Я явственно увидела, как каменно застыла его челюсть.

– Я спросил всего лишь то, что спросил.

– Я тоже, – упрямо ответила я.

Селивёрстов прикурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

– В таком случае, да, – сказал он жёстко.

– В таком случае, нет, – в тон ему ответила я, наблюдая как расплывается в воздухе искусно выпущенное им кольцо дыма.

С минуту за столом царило полное молчание. Он прервал его первым.

– Простите меня. Это было, право, глупо.

– Не стоит.

– Куда вы уходите? – немного помолчав, спросил он уже несколько иным тоном.

– К Лёвику, – храбро ответила я, почему-то сразу решив, что это вызовет массу вопросов.

Селивёрстов выпустил подряд три кольца.

– Вот как. Я почему-то так и подумал. Отчего же он сразу не взял вас к себе?

– Место только что освободилось. Это чисто редакторская работа, она мне больше по душе. По крайней мере, я умею её делать. Так что остаётся ещё раз извиниться, что Лёвику пришлось побеспокоить вас… однако, дело решённое, и, если это возможно, я бы с понедельника уже не вышла, потому что…

– Поступайте, как вам удобнее, – неожиданно прервал меня Селивёрстов, поднося к губам рюмку с ликёром. – Только… вы абсолютно уверены, что с ним вам будет лучше, чем со мной?

Больше всего на свете мне захотелось сейчас вдохнуть запах его кожи, там, под воротником сорочки, уткнуться лицом где-то между плечом и ухом, попробовать на вкус, растечься, расплыться, растаять…