Она зарделась слегка от столь небрежной похвалы, но склонила голову не покорно, а, скорее, упрямо.

– Мой учитель тоже так говорил. А ещё он сказал, что мне обязательно надо попытаться поступить в Бирмингемский университет, потому что у меня высокий показатель… то есть, коэффициент… – запуталась и сбилась, теперь уже краснея от стыда за то, что начала бахвалиться. Прайсе же воззрился на неё с некоторым удивлением.

– Простите? Я не мог настолько отпасть от реальности, чтобы упустить факт того, что в Лондон прибыл древний Род Баллирано. Точнее сказать, что фамилия Баллирано вообще принадлежит к какому-то из благородных Родов. Даже как младшая ветвь.

Агнесса несколько даже обиделась, отведя взгляд в сторону.

– Не вижу ни одной причины, чтобы вы решили меня оскорблять, мистер Прайс.

– Помилуйте, и в мыслях не было! Я абсолютно серьёзно попросил развеять мои заблуждения, буде таковые имеются! – мужчина пожал плечами.

– В таком случае – нет, ваши сведения не устарели. Я… мои опекуны… в смысле, моя семья не принадлежит ни к какому благородному Роду, или Дому, или… не важно. Простите, не вижу, каким образом это относится к моему стремлению поступить в университет, – Агнесса немного чопорно поджала губы.

– Боюсь, самым прямым образом, мисс Баллирано. Видите ли, год обучения в Бирмингемском университете стоит пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. И, полагаю, в наше время семья, располагающая подобными средствами, а, равно, и возможностью оплатить все пять лет обучения, смело может требовать внесения своей фамилии в разряд Благородных, – Прайс смотрел на неё странно. То ли встревоженно, то ли… сочувственно? Возможно, последнее было оправдано, поскольку Агнесса после его слов побледнела смертельно.

Пятьдесят тысяч фунтов.

Пятьдесят.

Тысяч.

– Вам плохо, мисс? Мисс? – она почувствовала, как чужие руки обхватили её за плечи и слегка потрясли.

Впрочем, сейчас совершенно любое потрясение было совершенно мизерным и ничтожным, в сравнении с тем, что испытала она, когда осознала, что… шансов нет. Возможности вырваться из нищеты – нет. И детей вытащить она тоже не сможет.

– О, Силы, за что мне это… – ворчливо проговорил Прайс, тряхнув её сильнее. – Вы намерены падать в обморок?

– Извините, нет. Конечно, нет, мистер Прайс, – абсолютно ровным и спокойным тоном проговорила Агнесса, деликатно, но решительно отстраняя его руки. – Мне жаль, если вам так показалось.

Ни одно внутреннее крушение не должно отражаться вовне, это девушка усвоила ещё в раннем возрасте. Потому, дичайшим усилием воли, заставила себя улыбнуться.

– Боюсь, возникло некоторое… недоразумение, – спокойно проговорила она. – Господин Уилфред уверял меня, что хватит и тридцати фунтов – стоимость билета на поезд, чтобы добраться до Бирмингема, и что оттуда я всяко не уйду не обученной. Возможно, он тоже не знал…

Прайс сжал губы в тонкую линию, становясь очень суровым, а затем с шумом вздохнул.

– Ладно, я не любитель давать пустые надежды и обещания… но, клянусь, если бы я брал учеников, не сомневайтесь, что вас бы я выбрал в первую очередь. Но не ближайшие двадцать лет, нет-нет, – пробормотал он, глядя куда-то вдаль, а затем, моргнув, вновь посмотрел на Агнессу. – Вы, всё же, попытайте счастья в Бирмингеме. Есть призрачный шанс, что ваш ИКМР действительно сослужит добрую службу, и вас примут. Но я бы на вашем месте не обольщался.

Агнесса нахмурилась, опустив голову и пристально изучая собственные ногти, срезанные под самый корень, чтоб грязь не набивалась.

– А как же… пятьдесят тысяч? – не сумев сдержать угрюмости, поинтересовалась она.

– Всё ещё стали бы неплохим подспорьем, – усмехнулся Прайс. – И всё же… я знал лично нескольких выпускников, что пришли поступать без гроша. Если заглянете в справочник по истории и разыщете биографию Альфреда Блэка, то местом обучения будет значиться именно этот славный университет. А родился он в семье фермера.

Девушка незаметно прикусила нижнюю губу изнутри, чтобы не застонать – от смеси обиды и надежды.

– Значит, всё-таки можно?

– Да. Грубо говоря – один шанс на десять тысяч у вас есть. В принципе, куда лучше когда вероятность один к миллиону… – мужчина вздохнул, поправляя лямку вещмешка на плече. Руки его были пусты – куда и когда делась книга Агнесса не успела заметить.

– Один к миллиону? Вы что, это же в сто раз меньше! – воскликнула она.

– Да, но, как говорят, один шанс на миллион выпадает примерно каждые десять попыток, – ухмылка Прайса стала куда более заметной и явной. – Попробуйте, мисс Баллирано.

– Спасибо, мистер Прайс! Непременно! – девушка вновь улыбалась легко и привычно, кивнув ему в ответ.

– А, да, чуть не забыл, – порывшись во внутреннем кармане куртки, он достал потёртый бумажник, и вытащил оттуда пятифунтовую купюру. – За труды.

Агнесса нахмурилась, даже спрятав руки за спину.

– Мы договаривались на один!

Прайс насмешливо приподнял бровь.

– Кажется, я недооценил ваш уникальный дар. К тому же, я вас расстроил. Будем считать это компенсацией за огорчение. Тем более, как мы выяснили, деньги вам не помешают. Кто знает, может в один день именно четырёх фунтов вам будет не хватать для чего-то очень важного, м?

– Мы оба знаем, что это так не работает, – всё ещё хмурясь, проворчала Агнесса.

– О, напротив, я-то совершенно точно знаю, что это работает именно так, и никак иначе. Так что – ваша оплата, мисс Баллирано.

Неуверенно Агнесса всё же взяла деньги, правда, не поняла, куда их положить – кармашек на юбке, куда она машинально запустила руку, был мокрым, как и кольцо с Мельхиором. Она вытащила его и надела на палец, решив, что деньги уберёт в сумку.

– Спасибо, мистер Прайс. Было приятно с вами познакомиться, – учтиво сказала она, поднимая взгляд и успев заметить, что мужчина – как и тот, седой в пабе, посмотрел на кольцо. В отличие от седого, правда, не стал хватать её за руку, а только усмехнулся коротко чему-то своему.

– Всего хорошего, мисс Баллирано.

– И вам лёгкой дороги, мистер Прайс.

Подавленная произошедшим, Агнесса не обратила внимание на то, что из черноты камня в кольце пропали все золотые искры. Молчание Мельхиора также не показалось ей чем-то из ряда вон…

Поначалу.

[1] Мерриман (англ. Merryman) – весельчак.

Ночь прошла крайне неспокойно. Агнесса долгое время не могла уснуть, ворочалась, всё разглядывала погасшие искорки в чёрном камне. Шептала имя, но догадывалась, что оно – не истинное, стало быть, и призвать так Мельхиора было невозможно. Но надеялась, что, быть может, он перестанет обижаться на неё и хотя бы откликнется! Никогда в жизни такого не было, ни разу она не помнила, чтобы демон не отзывался, даже когда она была ещё ребёнком.

Она чувствовала одиночество. А также познала страх…

Последующие три дня показались ей сущим кошмаром – изменилось поведение близких и знакомых людей, а смена в пабе, куда она направилась сразу после инцидента в библиотеке, была просто чудовищной. На неё глазели, кричали, ругали за нерасторопность, щипали и пихали. Она едва удержалась от того, чтобы сорваться окончательно, и с трудом дотерпела до конца смены. Один только Гарри вёл себя, вроде бы, как обычно, но, возможно, на общем фоне смена его настроя просто терялась.

В итоге Агнесса призналась себе, что её обычные спокойствие и уверенность были продиктованы на самом деле верой в Мельхиора. Что если случится что-то очень плохое, и не останется иного выбора – он сумеет её защитить. А теперь – нет. Не с кем было поговорить, некого было расспросить о былых временах. Порой Мельхиор был весьма занятным рассказчиком, особенно когда удавалось его отвлечь от кровавой резни и побоищ и сместить фокус повествования на какое-нибудь историческое событие.

Вот уж воистину, что имеем – не храним, потерявши – плачем.