«Глядите-ка, сколь чистое русское наречие!» – удивился Баг.

– Послушайте! – Уверенный голос слегка возвысился. – Перестаньте, наконец, твердить про изыскания! Я бы мог понять, если б это говорил обычный научник, но вы-то знаете, какая у нас цель! – Скрипнул стул.

– Однако прежде – помните? – когда мы утвердили план раскопов, речь шла и о создании новых музеев, и о том, что будет основан институт для тщательного обследования всех древностей, – в робком голосе послышались отчаянные нотки, – где мы, соединив усилия, прольем окончательный свет на историю уезда и культуру его коренного народа… А что теперь? Где институт? Все деньги уходят на спортивно-раскопные медресе и на оплату древнекопательских работ, которые ведутся совсем не по тому плану! Мы не так договаривались!

«Они не так договаривались, надо же!» – подумал Баг, сдавив коленями кончик носа: за пальмой было непереносимо пыльно и страшно хотелось чихнуть.

– А вот скажите! – в уверенном голосе зазвучали раздраженные нотки. Снова скрипнул стул. – Хоть как-то эти ваши изыскания приблизили нас к цели? Нет! Да любой мальчишка с лопатой за день делает больше, чем вы со всеми вашими умствованиями – за месяц! Больше приносит пользы Асланiву!

«Не иначе как это сам Горний Старец, вылезший из рамы, или на худой конец – ибн Зозуля, великий и незалежный, – решил Баг. – Распекает кого-то. Точь-в-точь вокзальный Каменюгин на своем экстренном совещании. На:большего начальника по голосу сразу определишь. Но Каменюгин хоть за дело распекал – женщину в поезде продуло. А тут ученый ученого распекает за любовь к науке! Экие аспиды!»

– В конце концов, у нас есть и другие виды на ваши ямы и канавы. Думаете, земляные работы могут быть полезны только для поисков древнего хлама? Они и для современных дел годятся. Рыть надо там, где надо рыть! И закончим этот разговор!

«Это какие еще виды? – недоуменно подумал Баг. – Гуаньинь милосердная, стало быть, и дракусселев клад – только маскировка подлинных целей этих грандиозных земляных работ?»

– Ну… – блеял тем временем робкий. – Может быть, я не в курсе… я никогда и не стремился быть полностью в курсе высших планов. Но ведь есть уже вполне репрезентативные результаты! Мы разыскали много неопровержимых фактов и свидетельств!

– Ре! Пре! – саркастические передразнил его уверенный. – И что? А к главному не приблизились ни на шаг!

– Это не происходит вот так, сразу. Вы не понимаете!

– Да! Я этого не понимаю! Я простой патриот своей малой родины и желаю, чтобы она стала большой. Самой большой! Я – безо всяких там заумных идей делаю все для того, чтобы родной народ процвел в веках и обрел подобающее место среди других народов. А вы: институт, институт! Будем исследовать, будем постепенно… Вас только и волнует, что ученую степень цзиньши получить! А на Асланiв вам плевать! Теперь я это ясно вижу.

– Ну… Зачем вы так, зачем… – робкий голос задрожал. – Я патриот! Я…

– Да вы знаете, кто настоящие патриоты? Нет? А я вам скажу! Вы зайдите хоть в одно медресе, которыми так недовольны, зайдите и посмотрите на воспитанников – вот патриоты! Вот настоящее будущее Асланiва! – торжественно объявил уверенный. Помолчал. – Ну что? Что? Нечего сказать?

– Вы… Вы не правы, – в голосе робкого послышались слезы. – Вы заблуждаетесь, – он принялся надсадно сморкаться.

«И еще как заблуждается…»

– Наука необходима. Исторические знания о своем героическом прошлом есть корень самосознания народа, без них он теряет ощущение собственного достоинства…

– Это все слова. Вот вам задачка, раз уж вы так за науку. Откуда эта фраза, что она может значить, чем ценна? – уверенный запнулся, коротко прошуршал бумагой и прочитал монотонно: – «Они спали, когда мы заставляли их ворочаться на правый бок и на левый бок, а пес их протягивал обе лапы свои на пороге».

«Вот это вопрос! – подумал Баг. – Ну, не завидую я робкому.» Цитата была ему совершенно незнакомой и ровным счетом ничего не говорила.

– Ну?

К сожалению, и робкому она сказала не больше, чем Багу. После долгой томительной паузы еле слышно прошелестело:

– Ничего так вот сразу не приходит в голову. Незнакомый текст… Надо подумать. Надо обратиться к источникам, к справочникам…

– Я так и знал! Вот и вся цена вашей науке.

– Повторите… – в полном отчаянии, умоляюще просипел робкий.

Уверенный зачитал фразу еще раз. Баг поднапрягся; внутренний голос говорил ему, что это не простая фраза, что от нее, быть может, многое зависит или будет зависеть в самом ближайшем будущем. Вотще. Фраза и фраза.

– Не знаю… – сдался робкий.

– А между прочим, это единственное, что нам удалось выяснить. Единственное. А вы теперь, со всей своей эрудицией – только глазами хлопаете… Ладно. Хватит лирики. Кто из нас, как и когда заблуждался, мы потом разберемся, история рассудит – кто прав. Народ рассудит. Когда мы ему как следует мозги прочистим. А пока делайте, что вам говорят. С завтрашнего дня нужно удвоить усилия в раскопах южной части города, особенно в сто двадцать первом и сто двадцать третьем. Не спрашивайте, почему! К древнеискательству это уже не имеет ни малейшего отношения. Далее. Да прекратите хлюпать носом! Далее – ваша группа должна подготовить серию статей. Пусть распишут как следует этот череп, что сопляки нашли – мол, очень авторитетная находка, мы на пороге судьбоносных открытий. После публикаций мы направим прошение в Александрию, может даже в Ханбалык, если Фотий откажет. Попробуем выбить денег. Так сказать, на расширение работ. И Запад нас поддержит. Гуманитарные фонды, спонсоры, всякие правозащитники… Они и так на нас не надышатся, а когда мы поставим вопрос ребром: тут, мол, очаг изначальной цивилизации, все нашими учеными уж схвачено… э-э… то есть, доказано… Европа сама начнет кричать, что она от нас произошла – лишь бы Ордуси фитиль вставить. Культура – не самоцель, вы это понимаете? Или вам и без исследований не очевидно, что коренное население нашего уезда – очень древнее, а его культура – самобытнее некуда? Всем истинным асланiвцам – очевидно, а вам какие-то исследования нужны? Странно!