Что же касается Михина, то тот так и стоял с пистолетом возле стола. Все триста грамм поглощенного виски тотчас вылетели из башки. И Виталий Самуилович, глядя на труп недавнего собеседника, размышлял о том: как же его угораздило оказаться на месте убийства, понимая при этом: убийца — он сам.

Неврюков был скорее удивлен, чем рассержен, удивительной историей, произошедшей с ним. Он был приглашен в ресторан, но его не пускали.

Когда машина исполнительного директора «Транскросса» свернула на дорожку, ведущую к ресторану, шлагбаум был опущен. Охранник, дежуривший рядом, сказал, что сегодня в «Сосновую дюну» допускают лишь по особому списку. И если он там есть, то проблем не будет.

В списке, судя по всему очень коротком, действительно оказался Глеб Игоревич. Но Невраков. Неврюков убеждал охранника, что речь идет об опечатке. Тот извинялся, доброжелательно улыбался, один раз даже почему-то перешел на английский, но шлагбаум не поднимал. Он куда-то названивал, но там было занято.

Наконец, раздраженный Неврюков достал свою «трубу». В этот момент его мучитель наконец-то дозвонился и радостно крикнул гостю:

— Проезжайте!

Путь был открыт, и через полторы минуты Глеб Игоревич был уже перед «Сосновой дюной».

Каким-то особым чутьем, свойственным, в том числе и тем, кто сделал трудную карьеру, Неврюков еще с крыльца понял, что в заведении что-то неладно. Он прошел по коридору (вокруг никого не было) вошел в зал и увидел там лишь двоих людей. Оба были близкие знакомые Глеба Игоревича, но даже в кошмарном сне он не представлял, что увидит их в таком положении.

У стола в луже крови лежал Стаценко. А над ним возвышался Михин с пистолетом в руке.

«Как я мог сомневаться, дурак? — пронеслось в голове у Неврюкова. — Но как Денис смог вычислить эту сволочь?! Вот кто погубил Даутова. Лишь бы он не догадался, что у меня во внутреннем кармане пиджака».

В принципе, догадаться, что у Глеба Игоревича во внутреннем кармане пиджака, было не трудно. Исполнительный директор не заметил, как сунул туда руку. Но Михин, только что первый раз в жизни убивший человека, смотрел на своего старого партнера, хлопая глазами как филин, вытащенный мальчишками из-под кучи хвороста. Поэтому оба держателя акций просто стояли друг напротив друга, обмениваясь взглядами.

У Михина мелькнула мысль, что надо бы крикнуть Неврюкову: «Стаценко сам напал на меня!», чтобы заручиться свидетелем, когда приедет милиция. Но тут выпитое виски опять ударило ему в голову, и Витек решил припугнуть Неврюкова: «Буду перед ним унижаться! Он же сам хочет овладеть “Транскроссом”. Поставлю-ка его, козла, сразу на место».

— Как же вы так, Виталий Самуилович? — наконец произнес Неврюков.

— А крысятничать по-крупному тоже нехорошо. Кто хотел все себе загрести?! — крикнул Витек.

Последние слова окончательно вывели Неврюкова из транса. Он наконец-то вынул руку из кармана, и Виталий Самуилович увидел, какой сюрприз подготовил компаньон.

Пока Неврюков снимал пистолет с предохранителя, любой милиционер, даже первого года службы, успел бы пальнуть два-три раза. Но Виталий Самуилович продолжал переводить глаза с трупа Стаценко на Глеба Игоревича, казалось, забыв, что у него зажато в руке. Наконец, он несмело поднял пистолет. В этот момент Неврюков открыл огонь.

Первая пуля толкнула Михина в плечо, и он отступил назад. Еще одна пуля вошла в корпус посередине, и туда бы войти и третьей, но тело Михина начало складываться и третья пуля застряла в темени. Неврюков подскочил к упавшему партнеру и в ожесточении, граничившим с истерикой, вогнал тому в голову еще две пули. Благодаря этому, Глеб Игоревич увидел первый раз в жизни свежие человеческие мозги. Эта картина привела его в чувство, и он встал рядом со своей жертвой, тупо глядя на нее.

Так картина в ресторане изменилась всего на один труп. Как и три минуты назад, над только что убитым стоял человек с пистолетом, глядевший на знакомых-покойников с таким чувством, будто они сейчас встанут на ноги и начнут его ругать.

В этот момент в зал вошел Денис. Сзади топали еще двое парней амбалистого вида, но они встали у дверей, как личная охрана опереточного диктатора. Сам же Денис направился к шефу.

— Глеб Игоревич, — удивленно и укоризненно, но совершенно спокойно произнес он, как будто увидел всего лишь гору разбитой посуды. — Неужели вы не смогли договориться по-другому?

Неврюкова поразила эта хладнокровность, абсолютно неуместная в такой ситуации. Может, Денис креза-нулся при виде трупов? А может, крезанулся он сам?

— Денис Петрович, но вы ведь будете свидетелем, что он сам…

— Глеб Игоревич, извините, а свидетелем чего я могу быть? Я вошел сюда, когда стрельба уже закончилась, и обнаружил своего партнера рядом с трупами двух других партнеров и пистолетом в руках.

— Денис! Но ведь вы знали, что так может получиться. Вы ведь дали мне пистолет! — в отчаянии крикнул исполнительный директор.

Денис посмотрел на Неврюкова как учитель на школьника, сказавшего педагогу, что тот сам разрешил ему прогулять урок.

— Какой пистолет? Я что, по-вашему, оружейная лавка? Никакого пистолета я вам не давал.

Неврюков застыл с широко раскрытым ртом, а Денис спокойно подошел к нему, вынул из кармана носовой платок, осторожно взял им пистолет за дуло, легким рывком вырвал из обмякших рук Глеба Игоревича и кинул на стол, так что тому было бы до него не дотянуться.

— Денис. О чем же мы вчера говорили? — почти прошептал Неврюков.

— О том, что вам надо обсудить в этом заведении некоторые проблемы, возникшие между компаньонами. Надеюсь, вы не будете утверждать, что я предлагал вам кого-нибудь завалить во время переговоров.

— Но что же дальше?

— Что дальше? Одни неприятности, Глеб Игоревич. Видите ли, вы не учли еще одного нюанса. Стаценко вы тоже ухлопали?

Неврюков в ужасе взглянул на собеседника.

— Конечно, нет.

— И я тоже так думаю. Но тот, кто уложил Стаценко, тоже мертв. Кстати, не без вашей помощи. И вам будет очень трудно убедить милицию, что на вас один труп, а не два.

— Но…

— Работники ресторана, — спокойно продолжал Денис, — после первого выстрела разбежались по подсобкам. Тогда они побоялись вызвать милицию, правильно решив — «разборка» еще не закончена. Теперь же они боятся, что у сотрудников будет закономерный вопрос: почему никто не позвонил сразу после первого убийства? И персонал скажет: вы стреляли в обоих.

Только сейчас Неврюков отметил удивительное обстоятельство. До появления Дениса он тупо простоял минуты три перед над трупом Стаценко, с пистолетом в руках. Но ресторанное секьюрити не прибежало на звук выстрелов. И ни одна официантка не выглянула боязливо из подсобки. Неужели все они так испугались? Или заранее знали о происходящем и не удивились?

— Денис Петрович, а что вы сами скажете милиции?

— Ничего. Я им ничего говорить не обязан. Дело в том, что моя машина попала в небольшую аварию в пяти километрах отсюда и, согласно уже составленному протоколу ГАИ, я нахожусь сейчас там. Вы же знаете, Глеб Игоревич, гаишникп — самые сговорчивые менты. Алиби железное. Кстати, мне пора возвращаться к своей несчастной «тачке». А вы оставайтесь. Вы чего-нибудь уже заказали на кухне? Говорят, в «Сосновой дюне» неплохой стол.

Неврюков прозрел мгновенно, как ученик, долго бившийся над задачей, а потом уставший и заглянувший в ответ в конце учебника. Его подставили. Причем по-настоящему, как никогда еще не подставляли в жизни. И сейчас Денис уйдет, оставив его в ресторане с двумя, уже остывшими мертвецами.

— Подождите! — заорал он и бросился к Денису, уже повернувшемуся к двери. — Вы должны мне помочь. Это ведь вы втравили меня в эту историю.

— Глеб Игоревич, — сказал Денис, повернувшись к собеседнику, но показывая всем своим видом готовность уйти в любой момент. — Давайте, прежде всего, внесем ясность в наши отношения. Во-первых, я могу помочь вам, но не должен. Во-вторых, если я это и сделаю, наш вчерашний разговор не будет иметь к этому никакого отношения. Никто никуда вас не втравливал, во все вы втравились сами. Вы согласны с этим?