Арчи сидел, закрывшись один дома, и пил. Перед ним лежали разбросанные фотографии. Пустыми глазами он разглядывал снимки, казавшиеся осколками чей-то чужой жизни. На одной карточке, облокотившись на видавший виды милицейский «уазик», сфотографировались двое. Николай усмехнулся, вспомнив, как в тот день был раскрыт многоэпизодный квартирный «глухарь».

Дело было в разгар перестройки, когда в изобилии были не продукты, а карточки на их получение. Двое рецидивистов, взломав очередную квартиру, размышляли, чем поживиться. Один из них, заметив провода сигнализации, удрал, честно предупредив об этом напарника. Но тот вместо того, чтобы последовать примеру подельника, завороженно глядел на открытый холодильник, доверху набитый банками с черной икрой.

Группа захвата примчалась на объект минуты через три после того, как сработала сигнализация. Они же и задержали рецидивиста, судорожно распихивающего по карманам злополучные банки. На первом же допросе мужик раскололся эпизодов на двадцать, но негодовал, как это в доме может быть столько деликатесов?

«Икорное» дело было выделено в отдельное производство, так как, оказалось, хозяйкой квартиры была буфетчица из некого ресторана, а икра хоть и высокого качества, но «левая», сработанная перестроечными умельцами.

В тот день, когда задержали воров, к Арчи заглянул приехавший из дальних краев в командировку Алексей Нертов, служивший тогда в военной прокуратуре. И эксперт, только что сфотографировавший несметное количество деликатеса, остаток пленки извел на товарищей…

— Я обещаю тебе, Леша, что найду этого гада, — прошептал Николай, глядя на фотографии. — Найду, что бы это ни стоило. Слово опера.

Анатолий Семенович Даутов, получив из Франции сообщение от охранников о гибели приемной дочери и исчезновении Нертова, молча ушел в свой кабинет. Там он что-то весь день писал, а потом лично отнес бумаги в банк. После этого он вернулся в офис, успокаивающе махнул рукой, упреждая суету бросившейся к нему сердобольной секретарши, хотел открыть тяжелую дверь с массивной бронзовой ручкой, но зашатался и рухнул на пол.

Хмурый врач спешно вызванной «Скорой», едва взглянув на лежащего генерального директора «Транскросса», только буркнул одному из клерков:

— Зря только людей дергаете, господа, здесь «тру-повозка» нужна.

Вскрытие, организованное не без вмешательства Арчи, выявило, что причиной смерти коммерсанта стал обширный инфаркт миокарда.

Несмотря на работающие мощные кондиционеры, которыми был оборудован кабинет покойного генерального директора «Транскросса», казалось, все помещение раскалено. Экстренное заседание совета директоров, созванное в связи с неожиданной смертью Даутова, подошло к той точке, когда все хотят высказаться очередной раз, но друг друга слушать не в состоянии. Поэтому шестеро крупных акционеров, входивших в этот орган, управляющий фирмой, кричали во все глотки, перебивая друг друга. Услышать собеседника уже не мог никто.

А подумать было над чем. Правдами и неправдами Даутову удалось стать собственником более чем пятидесяти процентов акций фирмы, а значит, его наследник сможет практически самостоятельно решить или заблокировать любой вопрос, выносимый на обсуждение как самого совета директоров, так и общего собрания акционеров.

Каждый из членов совета имел в собственности от двух до десяти процентов акций, и даже собери они все голоса вместе — противостоять даутовскому преемнику было бы невозможно: наследник миллионов и акций вмиг лишил бы любого из противников теплого места в управлении фирмой и отлучил от столь аппетитной кормушки.

Членам совета было за что бороться. Еще несколько лет назад прозорливый Даутов успешно вгрохал всю легальную и «черную» наличность в спекуляцию с обменом долларов летом 1993 года. По сей день разорившиеся российские банкиры вспоминают ажиотаж, возникший тогда. Но сути спекуляции они не знали, и многие разорились. Только не компания Анатолия Семеновича, «наварившая» меньше, чем за месяц, по сорок процентов с каждого пущенного в оборот рубля, а потом еще столько же — с купленных баксов.

Хуже было другое: члены совета директоров доверили Даутову операцию по перечислению заработанных денег в зарубежные банки. Только в этот день выяснилось, что кроме него никто не знал ни точных названий этих учреждений, ни, тем более, номеров счетов. По некоторым сведениям, Даутов сумел перечислить за «бугор» гораздо большие суммы, чем те, которые ранее называл партнерам. Но достоверных доказательств ни у кого не было. Конечно, все это легче было бы выяснить, исполни Анатолий Семенович свое обещание о составлении завещания в пользу компаньонов. Но старый лис умудрился и здесь обставить их.

Задень до заседания совета в даутовском сейфе было найдено его последнее завещание, составленное незадолго до смерти. Генеральный директор оставил все свои сбережения и, естественно, акции в пользу падчерицы. И только если бы она вдруг умерла ранее отчима — только тогда сподвижники Даутова могли бы стать полноправными хозяевами фирмы.

Со стороны Анатолия Семеновича составление такого завещания было шагом крайне непорядочным: ведь все члены совета, где он председательствовал, договорились составить свои завещания именно в пользу друг друга. Впрочем, что еще можно было ожидать от генерального директора «Транскросса»? Даже на фоне не очень разборчивых в средствах современных российских бизнесменов, Даутов выделялся особой нестандартностью в разрешении трудных проблем.

Еще свежа в памяти была история, когда, после приватизации этого предприятия, его работники вдруг прониклись такой любовью к своему руководителю, что стали повально дарить или продавать за бесценок свои акции лично генеральному директору. Никто тогда не придал значения, что люди, расставшиеся со своими ценными бумагами, также чуть ли не «рядами и колоннами» стали уходить из фирмы «по собственному желанию». В результате уже тогда у Даутова в руках было сосредоточено более трети всех акций фирмы.

Практически никто не знал, каким образом генеральный директор умудрился прикупить еще двадцать процентов акций на конкурсе-тендере, проводимом несколько позднее в Фонде госсобственности. Некогда об этом мог бы поведать один из чиновников этого учреждения, ныне покойный Владимир Иванович Лишков, но на то он и покойный, чтобы больше никому не рассказывать лишнего.

И вот эти-то акции, в совокупности с миллионами долларов, припрятанными где-то в Западной Европе, не давали возможности членам совета директоров «Транскросса» спокойно обсудить ситуацию. Судьбу контрольного пакета следовало решать немедленно, пока государство не додумалось само наложить руку на столь аппетитный кусочек.

Казалось, дело могло дойти до рукопашной, когда, грохнув о стенку хрустальный фужер, поднялся кругленький и розовощекий Виталий Самуилович Михин. Но от такой экстравагантной выходки присутствовавшие примолкли, а Михин безаппеляционно заявил:

— Господа, если дело так дальше пойдет, мы все останемся, извините, в глубокой заднице…

И, стараясь прекратить начавшийся ропот, оратор заторопился:

— Мы, кажется, совсем забыли, что падчерица Даутова погибла. Ведь наш незабвенный генеральный скончался после того, как получил известие, что она разбилась на Лазурном побережье в автокатастрофе. А это значит, что именно мы должны вступить в права наследования. Ведь в завещании об этом прямо сказано: «Если ко времени смерти завещателя наследницы первой очереди не будет в живых…»

Присутствующие принялись горячо обсуждать высказанную Михиным идею и в конце концов, догадав-шцсь созвониться с юристом, обслуживающим фирму, двинулись к нотариусу, чтобы подать заявления о вступлении в права наследования.