Бригадир сидел в небольшом французском кафе, потягивая кир — шампанское с ликером, — и ждал корреспондента одной небольшой, но достаточно скандальной газетенки, выуженного на обещание пикантных подробностей происшествия с русской туристкой.

— Месье? — раздался рядом чей-то вкрадчивый голос. — Это вы из России?..

Итак, Пьер и Алексей решили до поры, до времени не афишировать, что Нертов жив. Кроме того, однокашники договорились, что будут вести поиски исполнителей покушения на Лазурном берегу, а тем временем агентство Иванова будет отрабатывать питерские версии. И вот, когда минуло несколько месяцев со дня последнего покушения на Нину, Алексей изучал очередное донесение, полученное от сыщиков Арчи.

Доброго в донесении было мало. Арчи подтверждал версию, что в похищении принимали участие питерские бандиты и что сам заказ, по всей видимости, тоже поступил из северной столицы. Результаты отработки отдельных акционеров еще ни о чем конкретном не говорили и только едва начинали складываться воедино, как кусочки огромной мозаики. Полную же картину всех обстоятельств и, главное, расстановку сил, связанных с Ниной Климовой и ее отчимом, сложить было крайне трудно.

Однако сообщение сыщиков о странных вещах, творившихся в последнее время вокруг их агентства, в том числе — необъяснимое покушение на самого руководителя, наталкивали на очевидную мысль: сыщики работают в правильном направлении и подобрались на слишком опасное для заказчиков преступления расстояние. Иначе бы детективов никто не попытался столь беспардонно остановить, ходили бы они себе потихоньку и задавали свои вопросы, вроде: «А вы не видели, не слушали, не знаете?», получая в ответ вежливое «нет», а от более нервных людей просто «пошел ты…».

Нертову хватило сообразительности понять, что, например, задержание какого-то «отмороженного» Слона как таковое не могло быть поводом для начала работы киллера. Но совершенно другая ситуация могла возникнуть, если Слон этот, попав в клетку, просто рассказал своему начальству посредством какой-нибудь выброшенной через окно «малявы» или, еще проще, с помощью очередного шастающего по камерам радиотелефона, либо через старательного адвоката, об обстоятельствах этой посадки. И о вопросах, которые ему, Слону, задавали господа, прервавшие приятный отдых в сауне. Дальше — дело техники, действия сыщиков просчитывались элементарно.

Неудачная работа киллера, по всей вероятности, была только началом контрмер, принимаемых против Арчи и его команды. И Алексей решил: надо срочно возвращаться в Питер. Во-первых, он сможет лично участвовать в расследовании и оперативно работать с информацией. Во-вторых, основные дела во Франции были уже выполнены, и вряд ли следовало надеяться, что бригадир Боря придет с повинной в сыскную фирму Пьера Венсана. А в-третьих, после возвращения бодигарда в родной город, неизвестные ему пока силы могут переключить свое внимание на него и таким образом засветить себя.

Последним аргументом, придуманным Нертовым в обоснование необходимости поездки, было нахождение в Петербурге бригадира Бори. А бывший сотрудник военной прокуратуры не мог себе позволить, чтобы с этим бандитом разговаривали отставные оперативники, считая, что это лучше получится у него. Нет, никаких причин усомниться в профессионализме друзей у Алексея не было, просто на этот счет у него были достаточно серьезные основания: Нертов раньше явно сталкивался с этим Борисом, причем не по разные стороны барьера, а потому рассчитывал на то, что сумеет найти взаимопонимание.

Некогда, собираясь начать боевые действия, русичи предупреждали своих врагов: «Иду на вы…». Сегодня времена изменились, и Нертов до поры, до времени не собирался никому афишировать свое присутствие в Петербурге. Поэтому он только отзвонился Арчи, предупредив того о приезде и попросив организовать какую-нибудь машину для встречи. Затем, простившись с гостеприимным Лазурным побережьем, Алексей вылетел в Петербург.

В последнее время удача явно отвернулась от него: сначала — нелепая и жестокая смерть Катерины, потом — неудача во Франции, а в довершение к этим неприятностям — нависшая угроза разоблачения из-за того, что какие-то два придурка-сыскаря решили отомстить всему свету за своего знакомого.

Борис не сомневался, что и русский, и французский сыщики — придурки, так как только такие люди могут себе во вред и при том совершенно бесплатно целыми днями пахать, выискивая приключения на свои головы.

Правда, несколько поразмыслив, Борис пришел к выводу, что жизнь все же состоит не только из сплошной черной полосы. Ведь догадался же продажный писака позвонить по оставленному телефону и сообщить, что некий Пьер Венсан, сыщик, а проще говоря — мент, хотя и французский, очень интересовался, кто же заказывал публикацию о «Русской Изольде».

Если бы Борис знал, что репортер скрыл от него, что передал сыщику фотографию, то сильно бы расстроился. Но это бригадиру известно не было, и он похвалил себя за предусмотрительность. Да, он совершенно правильно сделал, оставив журналистишке телефон для связи и пообещав приплатить, если им придется воспользоваться. Безотлучно дежурящая на «трубке» бабуля, не выходящая уже несколько лет из своего дома из-за больных ног, старательно записала сообщение несмотря на то, что из всего сказанного журналистом она поняла только два слова: «Борис» и «Франция». Но и этого краткого сообщения было вполне достаточно, чтобы забить тревогу.

Не подвел, казалось, и Слон. Копав в переделку, гнусно подстроенную сыскарями, он догадался заявить, что нуждается в адвокате, и перепуганные прокурорским надзором менты вынуждены были предоставить ему свидание с защитником. А дальше все было донельзя просто — гонорар этот адвокат получал уже у бригадира.

Размышляя о своей нелегкой жизни, Борис чуть не проглядел вошедшего. Это был невысокий, но крепкий парень, несмотря на жаркую погоду, одетый в рубашку с галстуком и пиджак. Но по тому, как он вошел в бар «Анка» — излюбленное место отдыха бригадира, — можно было понять, что это тоже один из завсегдатаев.

Сев за столик к Борису, парень велел живо подскочившей официантке, чтобы она принесла ему чего-нибудь холодного попить. Бригадир сразу понял — «браток» его порадовать ничем не может. Хотел бы — безусловно. Ибо все, кому выпадала честь работать на Бориса, поняли давно: шефа лучше не огорчать. Особенно, если причиной огорчения стали твоя же собственная нерасторопность и наглое игнорирование предписаний бригадира.

— Ну, чем порадуешь, Гриня? — спросил Борис вошедшего.

— Облом, начальник, — ответил тот. — Погорел наш наркоша.

— Его прихватили?

— Да. Мы, как было сказано, «пасли» этот подъезд весь вечер. Слышали издали все три выстрела. Потом, минут через пятнадцать, подъехали менты. Еще минут десять прошло, смотрим — тащат.

— Что, он сам идти не мог?

— Немного ногами перебирал, но без помощи не дошел бы. Мы все их сообщения записали: говорили, что обычный наркоман. Я думаю, этот бывший опер не дурак, чтобы сразу кричать: «Киллеры! Заказуха!» Нападение, как нападение, так часто бывает.

— Где сейчас наркоман?

Гриня пакостно хихикнул:

— В краю бесконечной оттяжки. Мы ему впрыснули такую дозу, какую ты и рекомендовал. И сработало. Он еще днем был не жилец. Потом мы выяснили, через нашего сержанта в отделении, его дальнейшую судьбу. Он отбросил копыта уже через два часа. За это время менты смогли вытрясти из него лишь имя. Он даже фамилию сказать им не успел, так закайфовал.

— Сыскарь оставил заявление?

— Да. Самое обычное. Иду домой, никого не трогаю, нападает гражданин со «стволом». Гражданина скучиваю, потом звоню в родную милицию. И никаких киллеров не упомянул. Мол, такой у меня подъезд: что ни площадка, то заморочка.

Борис призадумался. Его новый враг хотел остаться в тени. По крайней мере, не старался вовлечь в их маленькую войну силы правопорядка. Может, у бывшего опера самого рыльце в пушку? А может, он хочет справиться сам? И подготовил ему, Борису, такие сюрпризы, с которыми милицию знакомить не стоит…