Я и губы намыливаю. Хочу избавиться от воспоминаний. Но в носу все равно стоит его терпкий тяжелый мужской запах. Точно Дамир до сих пор где-то рядом, обволакивает меня своим ароматом.

Душ не справляется со своей задачей. Я все равно чувствую себя помеченной. Особенно, когда выглядываю в окно, под которым стоит один из тех громил.

Плана до сих пор нет. Все, что приходит в голову – до смешного тупо и безнадежно.

Сейчас даже идея с оружием кажется бредовой. Как я вообще могла подумать, что у меня есть шанс? Даже призрачный?

Айдаров, скорее, убьет меня, чем позволит совершить выстрел. Хотя, в своей больной голове я убивала его множество раз. Потому что, похоже, в нашей ситуации это единственный выход.

Покопавшись в гардеробной, выбираю между двумя вечерними платьями. Откровенным черным и сдержанным молочным. Последнее я обычно надевала на благотворительные вечера, куда мы с отцом часто ходили.

Решаю, что черное надевать опасно. Чего бы не задумал бандит, глубокими вырезами я буду провоцировать его, точно нарочно трясти перед озлобленным быком красной тряпкой. Предлагать сожрать меня немедленно.

Поэтому решаю скрыть свое тело под плотной тканью молочного платья в пол. У него тонкие бретели и вырез сердечком, но сверху накинута прозрачная ткань, закрывающая грудь и руки по локоть. Она расшита узором из темно-серых и серебристых нитей. Точно такой же пояс украшает талию.

Волосы накручиваю локонами, пару раз обжигаясь раскаленным прибором. Я слишком нервничаю. Страх и ноющая душа никак не дают покоя.

– Влада, можно? – мама стучит в комнату прежде, чем зайти. – Ты… ты прекрасно выглядишь, доченька.

– Спасибо, – безразлично отвечаю.

– У меня есть для тебя кое-что, – она раскрывает и протягивает мне коробочку из-под ювелирных украшений.

Беру ее в руки. Это серьги. Кажется, мама почти не носила их.

– Эти сережки мне подарил твой отец, когда заработал свой первый миллион. Тогда они казались жутко дорогими, – мать вспоминает то время с улыбкой. – Но и сейчас они дороги мне как память. Как символ нового начала. И я хочу отдать их тебе.

Мама достает одну из сережек и тянется к моему уху.

– Возможно, ты поймешь нас гораздо позже, но это все равно случится. Ведь нам всегда не нравятся те решения, что предлагают старшие. Кажется, что мы знаем лучше, – делится она, пока одевает мне серьгу. – Но с возрастом, прокручивая в голове их советы, мы понимаем, что родители были правы, – мама грустно улыбается. По-моему, она сама себе не верит. – И я не хочу, чтобы до того момента ты копила обиду.

Когда обе сережки оказываются у меня в ушах, я поворачиваюсь к зеркалу. Красиво. Очень.

Стук в дверь отвлекает нас от дальнейшего разговора.

– Елена Марковна, – по ту сторону слышится голос домработницы, – у нас гости.

Влада

– Благодарю, Нина! – отзывается мама. – Мы сейчас спустимся.

Кого это еще принесло? Дамир должен был приехать не раньше, чем через полчаса.

Сердце заходится в безумном ритме, когда думаю о нашей встрече. Она неизбежна, и мне придется вынести минимум один вечер в компании ублюдка.

– Эй, – мама замечает испуг на моем лице. – Мужчины умеют быть благодарными, – она нежно гладит меня по щеке. – Попробуй хоть раз не брыкаться, и ты заметишь, как мир вокруг изменится.

Не брыкаться? Отдаться в лапы неотесанного зверюги? Чтобы порвал… Чтобы насмерть загрыз вместе с костями. Он ведь даже не подавится, когда решит полакомиться мной.

Если человек умеет благодарить, у него должно быть сердце, а сердце у Дамира Айдарова давно превратилось в кусок почерневшей глыбы, если оно вообще когда-нибудь было.

Поэтому я предпочитаю промолчать вместо ответа. Пусть мама думает, что я вняла ее совету.

Мы с матерью спускаемся на первый этаж. Начинаю замечать широкую мужскую фигуру в черном классическом костюме. Гость разговаривает с моим отцом. Похоже, он только что вернулся с работы.

Первое, на что обращаю внимание – начищенные туфли. Я часто встречаю людей по обуви. И этот точно мог бы покорить мое сердце. Отлично сидящий смокинг угольного оттенка, идеальная осанка.

Только когда мужчина открывается мне полностью со спины, я понимаю, что это Дамир. В костюме. В белоснежной рубашке.

Мужчина мельком поворачивается на меня, окидывает взглядом как-то безразлично. Точно нет никакого значения кто я и как выгляжу.

В нем же даже дорогой костюм не скрывает звериную сущность. Аура отрабатывает свое на двести процентов.

Мощная энергетика подавляет. Заставляет трепетать изнутри. Дамир даже не смотрит на меня, а я вся сжимаюсь. Просто рефлекс. Мне ведь не о чем переживать в собственном доме? Дамир не станет насиловать меня тут. Для этого, по-любому, у него есть особенное место. Как алтарь у язычников. Где он питается кровью и страхами своих жертв.

Наверное, у него дома именно такая жуть и происходит.

На фоне здоровенного бандита мой отец смотрится плюгаво, несмотря на то, что до сих пор следит за собой и находится в отличной форме.

Да рядом с такой махиной любой мужчина покажется мелкой мошкой.

– А вот и Владлена, – видно, что отец пытается быстро перевести разговор, бросить меня в эпицентр событий.

– Надеюсь, ты уловил суть нашего общения, Геннадий? – отвечает на это гость, а затем все же вновь поворачивается в мою сторону, так и не дождавшись ответа.

Но отец спешит утвердительно откреститься.

– Конечно, конечно! К свадьбе все наладится.

Напоминание скребет по сердцу ледяным когтем. Меня без зазрения совести продают среди бела дня. Как товар. Как безделушку на рынке. Как же я ненавижу их всех!

Желудок скручивается в тугой узел оттого, каким теперь становится ЕГО взгляд. Прожигающим насквозь. Выжигающим очередную метку на моем теле.

И он оставит еще кучу таких. Уверена. Не остановится на паре. Будет помечать снова и снова, пока я не пойму, кому принадлежу. Пока не смирюсь с безграничной властью хищника.

Все в каком-то тумане. Как обычно рядом с ним. Когда борешься как ненормальная, но всегда есть третья сила, сбивающая с толку.

– Я верну невесту поздно, – Дамир предупреждает отца. – У нас большие планы.

Выражение лица мужчины ничего не показывает, но я ощущаю его ответ на физическом уровне, как он с огромным удовольствием произносит его, вонзая в мое тело острые шипы.

Сердце бухает куда-то вниз. Пульс безумствует. Надеюсь, наступит день, когда я смогу провести время в компании этого человека без нарастающей паники.

И сейчас мои подозрения про кровавый алтарь кажутся все более реальными.

– Мы договаривались! – папа звучит намного резче, чем следовало.

– Я выполняю уговоры, – отцу удается вновь захватить внимание Айдарова. – В отличие от тебя, Миронов.

– Владлена все поняла, правда, дочка? – в голосе папы звучит наигранная ласка. – Мы больше не принесем неудобств.

– Я надеюсь на это, Геннадий, – ухмыляется гость.

Весь этот разговор какой-то абсурд. Дикость. Мне хочется залиться истерическим хохотом, а потом расцарапать морды каждому из них.

Но я обещала себе, что больше не совершу никаких опрометчивых поступков. Что не стану действовать безрассудно. Нравится думать, что у меня еще есть выход, просто я пока его не нашла.

– Иначе мне самому придется взяться за ее воспитание. Ты знаешь мои методы, – с холодным цинизмом добавляет бандит.

Мама, кажется, зажимает рот ладонью. Папа сжимает челюсти, вытягивая губы в плотную линию.

В гостиной повисает молчание. Невыносимое. От него кожа зудит.

– Отлично выглядишь, – как ни в чем не бывало произносит мужчина. Он, похоже, единственный, кто чувствует себя тут комфортно.

Мой отец, привыкший все держать под собственным контролем, теперь добровольно отдал его другому человеку, лютому зверю. И это понимает каждый из нас. Могу себе представать, чего папе стоило позволить такое. Вот только ему никогда не понять чего это стоит мне.