Отец хохочет. Наигранно смеется.

– Вы знаете, кто он? – обращается ко всем с риторическим вопросом. Но никто ничего не делает.

Все ждут развязки, со стороны наблюдая за самым ярким событием этого скучного вечера.

Мансур дергается в сторону папы, но Дамир быстро останавливает ее жестом. Понимаю, ведь тут нельзя выказывать агрессию. А головорез Айдарова бы быстро выбил дурь из любого.

– Хуй тебе, а не моя дочь, понятно?! – отец пытается изобразить какой-то жест, но его ноги заплетаются.

– Ты не в себе, Миронов. Мои люди отвезут тебя домой.

– Папочка, пожалуйста! – только сейчас выхожу из оцепенения. Подбегаю к родному человеку.

Нельзя так. Нельзя! Злить хищника опасно.

– Доченька! – он укладывает ладонь мне на лицо. – Прости… Я правда хотел, как лучше, но не смог.

Вижу раскаяние в знакомых глазах. Папа говорит правду, хоть его сознание и затуманено алкоголем. И у меня сердце сжимается. Острый ком раздирает глотку.

И я не нахожу ничего лучше, как обратить свой взгляд на Дамира. Мысленно молю его простить. Должна же в нем быть хоть крупица человеческого! Должна, я уверена!

– Пожалуйста, – шепчу, но в ледяном взгляде не видно пощады. Там только злость. Раздражение. По глазам вижу – убил бы, если бы мог. – Дамир…

– Да я могу всю правду рассказать! – выкрикивает папа, и у меня все органы летят вниз. Шок сковывает ледяной веревкой. Это конец…

– Завтра поговорим, – снова произносит бандит, и теперь уже командует Мансуру вывести обнаглевшего собеседника из банкетного зала.

Тут же рядом оказывается еще двое крепких мужчин. Откуда они взялись? Точно из воздуха возникли.

Хватаюсь за отца, в попытках помешать им, но меня осторожно отодвигают в сторону. Видно, боятся испортить новую игрушку босса.

В панике смотрю на Дамира. Он лишь мельком окидывает меня взглядом. Провожает им своих людей, насильно уводящих моего отца.

– Здесь жди! – в конечном итоге говорит он, и тоже направляется в сторону выхода.

Оглядываюсь по сторонам, ища помощи. Дура! Здесь никто и палец о палец не ударит. Все эти люди прекрасно знают, кто такой Дамир. Слова отца не открыли бы правды никому. Ни единому человеку.

Воздух в груди раскаляется до предела. Мне кажется, от напряжения у меня ломаются ребра – так больно становится.

Гости давно занялись своими делами. А я не могу оставаться в стороне. Бросаюсь туда, где скрылись мужчины. Ослушиваюсь приказа. Но ведь кроме меня никто не поможет. Больше некому вступиться за папу.

Выбегаю на улицу. Перед глазами все мелькает. Мельтешит проспект. Не могу разобраться в окружающем пространстве.

Дышу глубоко и часто. Озираюсь по сторонам, но не могу ни за что зацепиться взглядом. Бегу наугад. Заворачиваю за угол дома, и там передо мной открывается ужасная картина.

Отец снова стоит напротив Дамира. Рядом три его громилы.

У папы уже разбита губа. Я опоздала. И если не вмешаюсь – его убьют. Дамир не потерпит таких выходок.

Бросаюсь к папе.

– Куда?! – одергивает меня бандит. Хватает за волосы и дергает назад. – В его тоне уже нет той учтивости, что была на банкете. Теперь это лютый животный рык, заставляющий внутренности сжиматься от страха. – Я сказал ждать внутри! – рявкает, не разжимая захвата.

– Отпусти мою дочь, ублюдок! – папа с воплем бросается на моего обидчика, за что получает сокрушительный удар здоровенным кулаком Дамира прямо по лицу.

Он падает на землю, и на это невозможно смотреть. Грудь разрывается, и я захожусь плачем.

– Папа! – истошно кричу, пока родной человек корчится от боли на асфальте.

– Прости… – шепчут губы отца, и это становится последней каплей.

Я бессильна против четверых верзил, и у меня нет ничего, кроме меня самой.

Не знаю, как решаюсь на это, но все выходи само собой. Я падаю на колени перед бандитом прямо в своем светлом платье. Наверное, даже разбиваю коленки.

– Пожалуйста, Дамир, отпусти его, – всхлипывая молю о пощаде. – Отпусти, и я сделаю все, что ты захочешь! Клянусь! Я… я стану твоей. Без ограничений.

Влада

– Пожалуйста, Дамир, отпусти его, – всхлипывая молю о пощаде. – Отпусти, и я сделаю все, что ты захочешь! Клянусь! Я… я стану твоей. Без ограничений.

Бандит переводит на меня тяжелый взгляд. И мне хочется подавиться ужасом оттого, что я вижу там. Сейчас глаза Дамира намного темнее, чем обычно. Фонари отражаются в них зловещим блеском.

Только один этот взгляд вынуждает меня пожалеть о том, что я сейчас сказала. Предложила себя. Отдала. Бросила зверю кусок свежего мяса.

Но пути назад нет. Если моя жертва поможет спасти отца, то я согласна заплатить ее. Переживу все, лишь бы скорее закончился этот кошмар.

– Беседу проведите и домой его, – коротко чеканит сквозь зубы своим парням.

Мне ничего не отвечает. Точно не принимает жертвы, ведь он и так мог взять меня. Силой.

Папа пытается подняться на ноги, и на это невозможно смотреть без слез. У меня будто кто-то затягивает на шее толстую удавку. От горечи на языке мутит. Мира вокруг просто нет. Какие-то блеклые пятна. Совсем размазанные.

И я понять не могу, как такое случилось с нами? Ради чего мы страдаем? Почему мы? Проклинаю тот день, когда мы с Дамиром встретились впервые. Проклинаю себя! А что, если это я виновата во всем?

Не рискую подняться с земли и закрываю лицо руками.

– Поехали, – кивает бандит уже мне и подает руку.

Поднимаю на него глаза. Изображение расплывается. Передо мной стоит неясный крупный силуэт.

Теперь уже все смешалось – верное и неверное потеряли четкие границы. Я понятия не имею, как теперь поступить. Но избиение прекратилось и я… протягиваю дрожащую руку к широкой ладони Дамира. Она тут же захватывает ее в капкан, крепко сжимая, пряча в своей.

Мужчина помогает мне подняться с колен и тащит к машине.

Тянет за собой.

Вижу все в замедленном действии. Оборачиваюсь.

– Отпусти ее, Айдаров! – ревет папа, и мне больно смотреть на его разбитое лицо.

Мордовороты тут же скручивают отца по рукам и ногам. И я снова бессильна. Бессилие дерет когтями изнутри. Истерика разрывает меня на части.

Дамир заталкивает меня в свой автомобиль. Закрывает дверь и сам усаживается рядом.

Водителю даже команды ненужно. Он не спрашивает, куда ехать, сразу плавно трогается с места.

– Что будет? – спрашиваю тихо. Сдавленно. Меня загнали в угол, и я не уверена, что вообще имею право подавать из него голос.

Ублюдок молчит. Щекочет нервы. Даже не смотрит на меня. Не накидывается одержимо. А я думала, что будет именно так. Что разъяренное животное скорее поспешит забрать подношение.

И я готова умереть сейчас просто из-за его молчания. Из-за этого скотского отношения. Но ведь я сама позволила такое. Сама разрешила делать с собой что угодно!

– Ты обещал! – выкрикиваю от бессилия, и меня снова накрывает слезами.

Лицо уже распухло, и глаза режет так сильно, что хочется вырвать их.

– Проспится и извинится, – ровно и как-то безразлично произносит Дамир.

Ему плевать на папу! Плевать на все, кроме его самого. Кроме выборов, в которых, как я поняла, он собрался участвовать. Мы никто для него! Жалкие букашки, которых ублюдок раздавит, как только они станут слишком назойливыми.

– Как мне узнать, что ты не врешь?! – спрашиваю без особой надежды на ответ. Этот человек не обязан отчитываться передо мной. И не станет.

– Никак.

– Но…

– Ты либо веришь, либо нет.

Неутешительный ответ. Отвратительный. Выходит, я могу потерять себя просто так?! А отморозки отмутузят отца до кровавого месива?

Голос пропадает. Хочу задать еще вопрос, но уже не выходит. Это как во сне, когда хочешь что-то сказать, а не получается, кричишь, а крик застревает в глотке.

Только сейчас в разы хуже. Безысходность в чистом виде.

Внутренности холодеют, но я стараюсь держаться. В конце концов, хуже, чем есть сейчас, быть уже просто не может.