Ох, Марина! Или она так сильно ко мне прониклась, или просто хочет засадить бывшую женщину хозяина в глазах новой. Нет, я лично не считаю, что мы с Красильниковым можем быть вместе! Но в глазах работницы я не просто так тут очутилась.

А Сюзанна и правда своеобразная. Сначала, насколько помню, она была просто смешной. Безумно хорошенькая, нарядная всегда в меру сил. У нее, как и у Мирона, были проблемные родители, они в интернате и подружились. Сюзанка была легкой, безобидной какой-то. Но чем дальше в брак, тем больше становилась стервой.

Мама всегда говорила на рассказы брата – если не бросает, значит, его все устраивает. Макс что-то там про семейные ценности Мирона бухтел. Я слишком не вникала.

Хм, вот только что будет с Сюзанной, когда она узнает про Матвея?.. Ведь у нее с Мироном наследников не вышло.

Как только доедаю, Мирон выходит из своего убежища. Нужно собираться понемногу, но тут же встает дилемма – брать ли с собой малыша? Я паникую от мысли, что придется оставить его. Но и дальнюю дорогу по пробкам он плоховато в прошлый раз перенес.

– Мы поставим камеру, и ты в любой момент увидишь его со смартфона, – говорит Мирон.

Помощница по хозяйству не обижается на мое недоверие и радостно кивает. А я в итоге прихожу к выводу – хотел бы у меня Красильников забрать малыша, мог спокойно сделать это и в моем присутствии. Для ребенка реально лучше никуда не мотаться.

Но идею с камерой мы все же воплощаем. И по дороге я только и пялюсь в экран. Еще и потому, что говорить с Мироном мне неловко. Он тоже, слава богу, молчит и не заводит больше про мою любовь к Ване и наше воссоединение. Однако скоро нам придется поговорить и очень серьезно.

Мы доезжаем, поднимаемся в новом лифте на этаж. Еще до брака Иван продал бабушкину квартиру и купил эту, в более современном доме. Он гордится этим и всегда трепетно относился к своему жилью. Почему и не разрешал ничего менять под ребенка. Ведь он все равно вырастет.

– Не торопись, – говорит Мирон, когда я открываю своими ключами, – его не будет до вечера.

Связку я банально забыла отдать. Да и сам Иван выпихивал меня с вещами в зубах из дома.

– Хорошо, – отзываюсь деловым тоном.

Смотрю по сторонам, и мне кажется, я не была здесь как минимум год. Все стало таким холодным и чужим.

Да и не время разводить нюни. Нужно собрать то, что принадлежит мне и малышу. Возможно, кто-то бы поднял высоко голову и сказал – мне отсюда ничего не надо! Оставил бы даже колготки, купленные на деньги мужа. Но я смотрю трезво – без одежды трудно жить. А Мирон хоть пообещал содержание, может ведь передумать.

Марина дала мне с собой больших пакетов, трамбую туда теплые вещи, офисную одежду, коробки с обувью. У Матюшки вещичек меньше, но я собираюсь забрать его манеж и большой надувной мяч.

Мой сопровождающий не лезет под руку, засел в гостиной и что-то смотрит в телефоне. К слову о большой комнате… Нужно еще перебрать документы! Основные я для удобства держала в сумке, и они уже при мне. Надо глянуть, что еще осталось.

Ванина педантичность играет мне на руку, все бумаги у него в двух ящиках шкафа. Не развожу бардак, перебираю корочки и квитки. Мой диплом, боже! Но нужно и его забрать. Вдруг на самом дне вижу узкие почтовые конверты. Это могут быть ответы мне насчет инвалидности папы из инстанций…

Машинально достаю листки бумаги, и взгляд сам собой приковывается. Что за черт?..

«Как вы и хотели, у нас родился мальчик – Матвей. Как только он окрепнет, я привезу его в Лос-Анджелес. Вы поймете, что ваше дело уйдет в надежную семью».

Это что вообще?! Резко шарю по деревянной поверхности, достаю все конверты. Письма не мои, но там говорится о моем сыне! Глаза бегают по строчкам. Хоть адресат явно находится в Штатах, текст русский.

«Мы счастливы, что сможем повидаться с самым старейшим представителем нашего рода, дядя Мэтью! Высылаю вам фотографии вашего тезки, Матюшки. У него явное сходство с вами, порода».

Ахаю! Какое сходство?! Ребенок не имеет отношения к родне Ивана. Я все еще мало понимаю и решаю прочесть самое раннее по датам письмо. Оно и расставляет точки.

«Здравствуйте, Иван! Я являюсь кузеном, или как говорят на нашей родине – двоюродным братом вашего дедушки. Не знаю, в курсе ли вы, но когда-то давно мы работали на секретное ведомство. К сожалению, позже мой брат подвергся репрессиям. Мне же удалось сбежать из страны. Каюсь, я был настолько рад, что тут же забыл о родне. Да и переписка только подставила бы их под удар. Мне дали хорошее место работы и жительства, я процветал. Вот только не смог родить детей. Это болезнь, генетика. Брату в этом больше повезло, хотя в нашем роду бесплодие – не редкость. Я хотел бы видеть вас, если у вас есть дети. А коли роду суждено прерваться, отпишу наследство в медицинский фонд».

– Ты знал, Мирон?! – выдыхаю я.

Ноги несут меня вперед по комнате. Краем глаза замечаю, на смарфоне Красильникова трансляция из спальни Матюшки. Там вроде все в норме, так что не заостряюсь. Меня будоражит другое.

– О чем? – отец «наследника» Ивана поднимается на ноги, хмурится.

– Что Ваня провернул аферу ради наследства?! Ему ведь так резко понадобился ребенок! Как раз в тех числах! Как он мог?!

Мирон тоже смотрит с удивлением. Но его, оказывается, поразило другое.

– А ты разве не знала?..

Он в курсе. Но похоже, не всего.

– Я в первый раз вижу эти письма! Ни о каких родственниках из Штатов понятия не имела. Ваня заговорил о ребенке, сказал – нашей семье нужно развитие. И я не буду грустить, пока он пропадает на работе. И что любая женщина мечтает о малыше. А он не хочет лишать меня счастья!

Меня пробирает нервный смех. Как же так?!

– Не знал… Правда, не знал, что ты не в теме. Иван потому ко мне и обратился, что дело имело секретный оборот. Но я понятия не имел, что это тайна от тебя тоже.

Хватаю ртом воздух.

– Какой же бред! Но ты?! Как ты мог согласиться?!

Взгляд Красильникова каменеет.

– Я согласился, чтобы он не наделал глупостей. С тобой… И к чему теперь говорить?

Пропускаю его объяснения, потому что тут же думаю о другом.

– И почему же теперь он выгнал нас из дома? Ему не нужен наследник? Или вы спелись, чтобы выкрасть Матюшку?!

Кажется, меня сейчас хватит удар. Трясусь, оседаю на пол. Красильников тут же оказывается рядом и тычет мне мой же телефон, словно это пузырек нашатыря.

– Вот, смотри. Малыш на месте.

От вида моего маленького сыночка в кроватке внутри все дрожит. Но последним делом сейчас будет разреветься. Тогда совсем отключится мозг, а я хочу прояснить для себя всё.

– Этого богатого родственника устроил бы приемный сын? Ему же хочется, чтобы на свете жили именно их потомки!

Не задумываюсь, в курсе ли всех подробностей Мирон. Скорее всего, да, уж этот человек бы не стал действовать вслепую.

– У Ивана не было выхода, родного ребенка ему неоткуда взять. Он рассчитывал, тест ДНК никто делать не будет. У нас с ним нет кардинальных различий во внешности, я даже чем-то смахиваю на этого Мэтью.

– Боже… – потираю виски, чтобы не лишиться сознания. – И самый главный вопрос – зачем в таком случае Иван нас отдал? Уж явно ты не предложил больше денег, чем американское наследство.

Сначала говорю отдал, потом вспоминаю о продаже.

– Предложил бы, если бы возникла необходимость. Но в то же время я мог бы и просто забрать вас, не отваливая столько бабла этому недоумку.

Последнее слово заставляет задуматься – а друзья ли эти двое до сих пор. Впрочем, мне сейчас на это плевать.

– Так почему?..

Мирон поднимает меня за локоть с пола. Я даже не соображала, что сижу там. Уводит к дивану, но сам рядом не садится. Шагает по комнате перед моими глазами. Мужчина явно напряжен.

– Старик Мэтью отбыл в лучший мир, – наконец, говорит он, – ему было под девяносто. Взгляни на письма, там есть вернувшиеся назад. Те, что писал сам Иван. С троюродным дедом они общались по старинке через обычную почту. Интернетом тот не владел, по телефону говорить не мог – был глух. Но Ваня знал координаты и пытался наладить связь, когда почта прервалась. Ему ответили, что адресата больше нет. Домом сейчас заправляют дети его приемного сына.