– Готово? – заметил Эд. – Тогда давай присаживайся. – Он, не вставая, отодвинул для меня третий стул.

Тимофей от комментариев снова воздержался. Только кивнул, когда я пожелала всем приятного аппетита. Перестав кривляться и строить из себя то прожженного ловеласа, то рубаху-парня, Тим сразу стал тем, кем и был: усталым после суток, не выспавшимся молодым мужчиной, которого всерьез беспокоило состояние старшего брата.

Он с удовольствием умял и омлет, и гренки, и поданный на десерт кусок шарлотки.

– Ты хорошо готовишь, Ника, – не поскупился на похвалу. – Скажи, Эд? У нас даже мама Вика такой пирог с яблоками печь не умеет!

– Да. Прекрасный завтрак. Спасибо, Вероника. – В пику брату голос Эдуарда прозвучал суховато. Мой хозяин отчего-то недовольно хмурился. – Прибирай со стола и иди переоденься. В школу лучше приехать пораньше.

– Ага. Намекаешь, чтобы я тут сильно не засиживался, – усмехнулся Тимофей. – Ладно, выйдем вместе. А пока пошли, что ли, на диван, чтобы у Ники под ногами не путаться.

Мужчины пересели. Я начала быстро составлять тарелки и чашки в посудомойку. Краем уха услышала вопрос Тима:

– Что со зрением? Может, съездим завтра-послезавтра, проверим поля и глазное дно?

– Хочешь, чтобы мне сказали, что скотома выросла, а поля еще больше сузились? Думаешь, мне от этого станет легче? – Эдуард не смотрел на брата.

Его голова была повернута так, будто он усиленно всматривается в экран висящего на стене напротив плоского телевизора. Только тот был выключен.

– Но надо же отслеживать динамику! Иначе как твой офтальмолог сможет оценивать изменения и делать прогнозы?

– Прогноз у меня один, и ты это знаешь. Не делай вид, что надеешься на другой исход.

– Да о каком вообще исходе можно говорить, если ты отказываешься от расширенного типирования?! Я уже и клинику нашел в Канаде, где тебя готовы были принять, а ты уперся рогом!

Тимофей выговорил все это так громко, что я расслышала бы его слова даже с закрытыми ушами. Глянул на меня искоса, поморщился, сбавил тон.

– Подумай еще раз, Эд! Я тебе уже говорил, но повторюсь: все может оказаться не так критично!

Дальше я слушать не стала. Пошла к себе – переодеваться.

Через пару минут мы уже спускались во двор. Впереди – Эдуард с Найджелом на поводке. Следом – я и Тимофей.

На пороге Тим придержал меня за локоть.

– Надеюсь, Ника, ты не станешь обсуждать со своими подругами в соцсетях проблемы моего брата, – тихо, так, чтобы не расслышал ушедший вперед Эд, проговорил он.

– В моем договоре есть пункт о неразглашении сведений о личной жизни нанимателя, – холодно ответила я, стряхивая с локтя его руку.

Наученная горьким опытом, второй договор я изучила куда более внимательно, чем первый.

– Хорошо, что ты об этом помнишь, Вероника.

Тимофей отцепился от меня, догнал брата, простился с ним и пошел к своей машине, но уезжать не спешил. Стоял, наблюдал, как мы рассаживаемся: Найджел – на заднее сиденье, я – на водительское место, Эдуард – рядом со мной. Только когда я завела мотор и повела джип к шлагбауму, Тим тоже сел за руль и поехал следом за нами. Правда, на втором по счету перекрестке куда-то свернул.

Я выдохнула и сосредоточилась на дороге и указаниях навигатора. Размышлять о знакомстве с Тимофеем Скворцовым пока что было некогда.

В школу собак-поводырей мы ехали в молчании. Оно не было уютным, но не было и напряженным. Я бы назвал его нейтральным. Ника сосредоточилась на управлении автомобилем, а я предавался размышлениям.

Знакомить Веронику с Тимофеем так рано и без предупреждения я не планировал. Их встреча вышла скомканной и нервной. Я в очередной раз убедился, что в прошлом моей домработницы скрывается какая-то серьезная трагедия.

Покосился на нее, сидящую за рулем. Лица разглядеть толком не мог, но позу отметил: собранную, сосредоточенную. Не похоже, чтобы девчонка сильно переживала из-за брата и его шуточек.

…Казалось бы, какое мне дело до Ники и ее трагедий? Я давно научился не вникать в личные проблемы своих сотрудников, делегировать задачи и предоставлять людям, работающим на меня, самостоятельно строить отношения на работе и за ее пределами.

Моим заводом керамических изделий руководили директора и десяток ТОП-менеджеров. Моими интернет-магазинами управляли нанятые работники. Я заботился только о генеральной линии развития каждого из проектов. Сотрудниками занимались специалисты по кадрам – люди, имеющие профильное образование.

Но Вероника не работала ни в одном из моих проектов. Она работала на меня лично.

Сегодня, благодаря брату, я вдруг понял, что не знаю, как к ней относиться, как себя с ней вести. Ника оказалась слишком близко: в моем доме. Она уже делала и еще будет делать для меня то, что обычно не доверяют посторонним людям.

Воспринимать ее как постороннего человека у меня не получалось, но ведь и близости между нами нет. Хуже того – близость недопустима! И Ника к ней не стремится. Держится ровно, уважительно, но на расстоянии. Вопросов лишних не задает. Не считать же расспросы о Найджеле слишком личными…

Значит, дело во мне?

Это мне хочется, чтобы Вероника не молчала сурово, а улыбалась и болтала со мной про всякие глупости. Мне нравится ходить с ней под руку, обедать за одним столом, прислушиваться к возне на кухне и к переговорам с Найджелом. И мне сводит зубы оскоминой, стоит представить, что вместо всего этого между нами будет висеть тишина –  такая, как сейчас.

– Маршрут завершен, – сообщил навигатор женским голосом. Хоть кто-то разговорчивый.

Найджел на заднем сиденье оживился, заерзал: узнал знакомое место, стал проситься на улицу. Ника припарковалась, выключила зажигание, повернулась в мою сторону, явно дожидаясь указаний.

– Идем, Вероника. Посмотришь, как мы с Найджелом занимаемся.

– Там дождь начинается.

– Можешь взять зонт, но долго тебе мокнуть не придется. Видишь круглое двухэтажное здание?

– Да.

– Его здесь называют «Стакан». Посидишь там. На первом этаже есть кафе-кондитерская и бесплатный вай-фай.

– А как же указание наблюдать за вашей тренировкой? – тон домработницы показался мне подчеркнуто-холодным и деловым, и я понял, что она все еще не отошла от знакомства с Тимом.

– Это не приказ. Если захочешь – сядешь у окна и сможешь смотреть. Не захочешь – воля твоя. – Я уже выбрался из салона и пристегивал поводок. – И побалуй себя чем-нибудь. В «Стакане» готовят отличные десерты.

Ника обошла машину и встала рядом, готовясь включить сигнализацию.

– Расплачиваться твоей картой? Ты у меня ее так и не забрал после поездки в гипермаркет. – Она нажала на кнопку электронного ключа, и мерседес коротко крякнул, давая знать, что двери заблокированы.

– Пусть карта будет у тебя, пока не сделаю дубликат. И да, в твоем договоре прописано питание за счет нанимателя, так что пользуйся. – Мы с Найджелом пошли к выходу с парковки.

– Хорошо. Спасибо. – Голос моей помощницы потеплел. Она зашагала рядом.

Кто бы мог подумать, что такая мелочь способна ее настолько обрадовать…

«Похоже, Ника, твоя жизнь в последнее время была очень безрадостной. Впрочем, моя не лучше».

Разумеется, я не сказал этого вслух. Оставил свои мысли при себе. Кивнул Веронике на «Стакан» – иди, грейся. Сам двинулся дальше, пользуясь подсказками Найджела. Парень знал дорогу и вел меня вполне уверенно.

Занятия с инструктором проходили в игровой форме, за каждую правильно выполненную команду собаке выдавалась порция лакомства, поэтому старался Найджел изо всех сил. Инструктор, женщина средних лет и средней комплекции, но огромной души человек, уже дожидалась нас на оборудованной разнообразными тренажерами площадке.

– Лера? Доброго утра. – Я передал инструктору поводок, а Найджел присел перед ней на хвост и без просьбы «дал лапу».