Рем сел на кровати, и единственная мысль, которая крутилась в его голове – она что, СВИХНУЛАСЬ?

Он не мог в это поверить.

И не мог ошибиться.

По стонам, по ее сбитому дыханию, которое волк улавливал, поскуливая с ней в унисон, по тому, как она задерживала воздух в легких, а потом медленно выпускала его… Рем понимал.

Она мастурбировала.

Лежала в его дома, на его простынях, за стеной от его братьев и от НЕГО, и трогала себя между ног, как последняя сука.

Наглая, лживая! Стояла и краснела там перед ним, когда он говорил о людской похоти, а стоило ему отойти, и ее накрыло.

Рем уткнулся в подушку. Накрыл ею голову, но звуки просачивались, и даже запах… Видимо, связь делала это с ним, потому что оборотни вполне способны отключаться от посторонних запахов, не чувствовать их, если они не на расстоянии вытянутой руки.

Но связь делала с ним что-то невероятное.

Она скручивала жилы. В нем кипятком сворачивалась кровь. Рем не мог это слушать и чувствовать, но также он не мог игнорировать это, как будто она лежала на соседней кровати, прямо перед его глазами, и делала ЭТО с собой.

Девчонка застонала. Рем зарычал. Но хуже было даже не то, что он все это слышал… Самым отвратительным было то, что член его встал и теперь требовал внимания.

Он хотел ее. Эту девку, эту человеческую особь, похотливую и распутную. Хотел ею владеть, брать ее, трахать. Хотел войти в нее, в ее мокрую киску, войти до самого конца и оставаться там…

Рем толкнулся в простыню. Его выворачивало от отвращения, но он не мог ничего с собой поделать. Он не владел собой, инстинкты брали верх.

Девчонка снова издала стон – на этот раз вместе с произнесенным «ох, черт», и Рем вцепился руками в спинку кровати.

Она скрипела, когда он толкался в матрас, представляя ее там, под ним, с разведенными ногами. Девка дышала хрипло, шептала ругательства сухими губами, с придыханием. Ей не хватало воздуха – вот как она была возбуждена!

Для Рема это было сродни сумасшествию. Он не чувствовал себя СОБОЙ, он ощущал только эту мерзкую связь, как темноту, как скверну, которая вцепилась в его сердце и теперь управляла им.

– Это не я, – шептал он, все сильнее толкаясь членом в кровать. – Это не я, это все связь, она не может привлекать меня так…

Ох…

Он чувствовал, что оргазм близко. Никогда прежде он не кончал так быстро, еще и по такой нелепой причине.

Он словно видел ее, а не только слышал и вдыхал ее запах.

Она была рядом, он мог чувствовать ее дыхание на своей шее, чувствовать ноги, сжимающие его бедра. Чтобы он был ближе, чтобы трахал яростнее, вбивался изо всех сил, пока она скулит и просит – еще и еще, еще и еще…

– Еще, – прошептала Соул, задыхаясь.

Ей хотелось еще.

Боже, почему она не делала этого прежде? Почему ни разу в жизни ее не настигало желание? Даже во время поцелуев с парнями, во время откровенных танцев, во время просмотра сексуальных сцен в кино… Она не хотела. Ничего в ее организме не указывало на возбуждение. Ей просто было приятно целоваться, танцевать и любить.

Но секс ей не был нужен.

Она проклинала мысленно саму себя и этот дом. Волков и их резервацию. Должно быть, что-то было в этой земле – магия, которая меняла людей, делала их неадекватными и распутными.

Соул прекрасно понимала, что позже сгорит от стыда и саму себя возненавидит, но именно сейчас ей было хорошо, как никогда в жизни…

И она ласкала пальцами свою промежность – не погружаясь в девственное отверстие, скользя вокруг него – стонала и выгибалась. Ей казалось, что кто-то есть с ней рядом. Кто-то из ее сна – без лица и имени. Ей казалось, что это его руки трогают ее, влажно касаются клитора и половых губ, это они сводят с ума, возбуждают и подводят к грани.

Первый оргазм в жизни Соул был таким ярким и сильным, что она не смогла даже закричать. Она вся выгнулась, подкидывая бедра навстречу своим рукам, перед глазами потемнело, в горле застрял крик, и она затряслась, кончая и падая на матрас без сил.

* * *

Утро выдалось приятным. Коулу нравилось просыпаться на рассвете, снимать с себя всю одежду и перевоплощаться. Отец научил его выпускать зверя, когда ему исполнилось семь. До этого волк рвался наружу только в полнолуние. Рем тогда уже отлично себя контролировал, Дэвид – заканчивал обучение контролю. А у Коула все было впереди. Отец сказал тогда:

– Ты самый юный Уайт, но у тебя самая дикая кровь из всех нас. Тебе не нужно учиться годами. Ты уже все умеешь.

Коул смог перевоплотиться полностью вне полнолуния, среди бела дня, в семь лет. И с тех пор не прекращал это делать.

Ему мешала человеческая кожа, он хотел ломанных костей, шерсти и клыков. Ему нравилось убегать далеко в лес и проводить там дни, а иногда – недели, не вспоминая о своей человеческой сущности совсем. Он не скучал по теплой постели и мягким подушкам, ему нравилось спать в лесу на холодной сырой земле и прислушиваться к звукам природы. Нравилось питаться мелкими зверьками и воевать за территорию с обычными волками. Нравилось переходить ручьи и переплывать реки.

Отец был прав. Коул был диким, но он всегда возвращался домой, в семью. Потому что ничто не было сильнее, чем его связь с братьями.

Он вернулся с пробежки, принял прохладный душ и вышел к завтраку в свежей футболке. Да так и застыл в проходе.

Зрелище перед ним предстало весьма неожиданное.

Девчонка – Соул – сидела за столом, вцепившись в свою чашку так, что побелели пальцы. А Рем размешивал свой кофе с такой силой, словно пытался взбить из него крем для бисквитов.

– Доброе утро, – сказал он, проходя внутрь.

– Доброе! – буркнули эти двое в один голос, потом переглянулись и перевели взгляды, кто куда смог.

Коул едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Как вам спалось?

Казалось бы, вполне обычный вопрос. Было бы странно не задать его с утра, правда?

Но лицо Соул пошло красными пятнами, а Рем застыл, как истукан, не замечая, что льет в свой кофе апельсиновый сок, вместо молока. А когда обнаружил это, отхлебнул демонстративно и причмокнул губами.

– Вкусно? – насмешливо спросил Коул, вынимая из холодильника хлеб и масло.

Рем подарил ему взгляд, не сулящий ничего хорошего, и он решил замолчать.

Они завтракали в такой пустой тишине, что у Коула в ушах звенело. Он терпеть не мог тишину. Ненавидел. Ему страсть как нравилось болтать, но он дико боялся сейчас ляпнуть что-то не то. Ситуация была хрупкой – до полнолуния оставались считанные часы. Лучше было не рисковать.

Когда пауза затянулась настолько, что звуки просыпающейся резервации стали просачиваться сквозь закрытое окно, на кухню вошла Линда и, зевнув, спросила:

– Как вы сегодня спали, ребята?

Чашка Рема с грохотом опустилась на стол, и он вышел за дверь, размахивая руками.

Соул закашлялась и выскочила следом, судя по звуку шагов – убежала в комнату, как будто за ней кто-то гнался.

Линда с Коулом переглянулись.

– Если что – я прекрасно сегодня спал, – заявил он.

Волчица пожала плечами и села рядом.

Чем ближе было полнолуние, тем сильнее Соул нервничала.

Она заперлась в спальне после завтрака и не горела желанием выходить вообще. Днем Линда постучалась к ней, чтобы позвать на обед, но Соул прикинулась спящей. Вряд ли ей удалось обмануть волчицу. Нетрудно догадаться, что человек не спит, если ты – оборотень. Но надо отдать должное Линде – настаивать она не стала.

Соул чуть от стыда не сгорела, когда столкнулась с Ремом за завтраком. Он выглядел так, словно проснулся с желанием убивать, а она – его главная цель. Он смотрел на нее с такой ненавистью и презрением, что ей захотелось убежать подальше. Скрыться, исчезнуть, стереть себя с лица земли, только чтобы он больше никогда не смотрел на нее.

Эти его глаза…

Большие и злые. Дикие, как сносящий все на своем пути ураган. Она посмотрела в его глаза и вспомнила ночь. Все было словно во сне – ее внезапные чувства, первое возбуждение и то, что она делала после…