Всё потому, что хорошие девочки не спят с кем попало. И не уходят из клуба под ручку с каким-то Белым. И, конечно же, вообще не ходят в такие места, где их могут снять.
Той ночью я хорошей девочкой не была.
И это, как скажет моё тело, было прекрасно.
И одноразово.
Что тоже прекрасно.
Не хочу сталкиваться с тем, чьё ДНК будет у моего ребёнка.
И вспоминать потом, что творила.
Как чужие руки скользили по телу, притягивая ближе. Как горячее дыхание касалось кожи, раскалённой до предела. Как матрас прогибался под нашим телом, реагируя на каждое движение.
И как…
Тпр, Эля, тормози. Кажется, София что-то долго рассказывала и ждёт от меня ответа. И это тот самый момент, когда простым кивком не отделаешься.
– Да, я…
– Правда? Ты меня так спасаешь, Эмма. Сущая прелесть, правда Давид? Я сейчас тогда скажу, что ты приедешь. Да?
– Да?
И на что я подписалась? Вот надо было мне возвращаться мыслями в чужую квартиру, где остро пахло пряностями, когда мы готовили в перерыве?
– Ты только что согласилась пропустить свадьбу, – отец ставит меня перед фактом, хмурясь. – Потому что организатор свадьбы заболел, некому впустить рабочих в дом.
– Я всё слышала, пап, – вру, но вот такая я. – Лучше, чтобы София расстроилась из-за свадьбы? Или я тихо мирно пропущу регистрацию.
– То, что тебе не нравится София, это…
– Да нравится мне она.
– Это не повод крутить носом!
Вот так, пытаюсь разрулить их же ошибку, а в итоге виновата я.
Ну а кто ещё?
Машу рукой на прощанье, направляясь в сторону дороги.
Опять такси ловить, переться загород. Решать всё с этой свадьбой и куда дурацкие цветы поставить.
Главное не разрыдаться по дороге.
Эрик вон, почти любимый папенькин сынок, опаздывает. Пять минут осталось, а его нет. Это ничего. А Эмма что-то не так сделала, так сразу плохая.
И неважно, что именно я вожусь с цветами и двигаю с рабочими арку правее, потому что дома ещё одна церемония будет.
И сотня людей.
Которых я знать не знаю.
Народ собирается, отца с Софией все ещё нет. А мне развлекать всех, потому что тамаду они тоже не заказывали. Зачем, когда у них совместный возраст к сотне подваливает?
Есть же Эля.
Настроение пробивает дно окончательно.
Нахожу укромное местечко, между цветов возле входа. Отец тут прячет заначку в виде пачки с эмблемой верблюда. Думает, что никто не знает. Я знаю, и ворую иногда. Воровала, теперь мне такого счастья нельзя.
Но зато могу передохнуть, потягивая лимонад с кубиками льда.
И едва не давлюсь, сжимая зубами трубочку.
Потому что нового гостя, который поздравляет приехавших молодоженов, я прекрасно знаю. И взлохмаченные волосы, и рисунки на шее. И эти ямочки на щеках, которые бесят.
А ещё знаю, что у него татуировки на бёдрах есть. И то, что у него ниже пояса – тоже прекрасно изучила.
Со всех ракурсов.
Господи, вот надо мне, чтобы этот Белый оказался сынком чьих-то знакомых отца? Мне же до конца жизни позор припоминать будут.
И кажется, мой ночной знакомый, тоже меня замечает.
Эрик
Две новости, как обычно, хорошая и плохая.
Хорошая – сегодня суббота. Плохая – у мамы свадьба с Давидом.
За углом возле ЗАГСа покупаю цветы невесте. А жениху давно заказал фирменную зажигалку с гравировкой, он хоть и скрывается, но я видел пару раз, тайком дымит.
И огниво у него дешевое, пластмассовое.
А он человек солидный, подарок оценит, наверное.
Такс.
Нюхаю розы, поправляю воротничок рубашки, шагаю за угол.
Начало июня, солнце нещадно палит, гости кучкуются в тени деревьев.
Без труда нахожу красавицу-маму в белом брючном костюме, она стоит возле забора. Рядом возвышается крупная фигура ее будущего мужа.
А ещё…
Взглядом натыкаюсь на каштановые волосы, они в растрёпанных косах блестят, легкое платье развевает теплый ветер.
Девушка щурится на солнце, стоит ко мне в профиль и что-то быстро говорит моей матери.
А я быстро сдаю назад, обратно за угол.
Значит, все понял правильно. Тогда, месяц назад, когда встретил ее в клубе.
Замечательно.
У меня к этой девочке с косичками назрел один важный вопрос.
Какого лешего она той ночью представилась Элей, если она Эмма?
Знал бы, не подошёл, прыгнул в тачку, и с ветерком домой.
А теперь. Как объяснять маме, что с дочерью ее мужа я уже познакомился. Близко. И мне знакомство понравилось. Очень.
Мы друг другу подходим, мы всю ночь до утра были рядом, за руку, готовили глинтвейн из виноградного сока, закрывались вдвоем в душе, вместе разглядывали мои татуировки, я распускал ее волосы и снова заплетал в кривые косички, и она смеялась, мы валялись и целовались, и ели апельсины, да мы с первого взгляда и до старости влипли.
Я так подумал тогда, внезапная мысль, простая и ясная – это мой человек.
И вот мой человек встаёт на носочки. Чмокает в щеку громилу Давида.
Мда.
Он же мне голову открутит теперь. За дочку-то.
И мама к нему присоединится. Муж всё-таки.
Но я же не знал, блин.
Когда на ухо Эле шептал, что собираюсь с ней сделать, не знал.
Эля отходит от парочки.
Или Эмма?
Идёт в мою сторону. То есть в сторону угла, за которым я так глупо топчусь.
Отхожу к кирпичной стене и закрываюсь букетом. На чудака похож, сквозь шипастые стебли наблюдаю за тонкой фигуркой.
Она ловит такси.
Я прикидываю, что теперь делать. До последнего надеялся, что мне тем майским утром все показалось, и фотка Давида с подписью «папа» на экране телефона моей Эли просто примерещилась, так бывает.
Мало ли. Вдруг, правда, сегодня увидел бы у ЗАГСа совсем другую девушку.
Размечтался, идиот.
Это она.
Мой паучок.
Она уезжает.
Любопытно, куда?
Спохватываюсь, и смотрю на часы. Удобнее перехватываю цветы и лечу к зданию.
– Эрик! – уже на подходе кричит мама, взглядом выцепив меня из толпы. – Я же сказала надеть белую рубашку! – понижает она громкость.
Но о боги.
На меня с интересом оглядываются ближайшие дамочки. Не умеет мама вовремя сократить децибелы, и звук накрывает окрестности в радиусе метра.
– Поздравляю, – целую ее в щеку, протягиваю цветы. Так же громко оповещаю незнакомых женщин, бросающих в нашу сторону взгляды. – Белая рубашка в стирке. Но есть вот эта цвета неба. Давид, поздравляю. С таким знаменательным днём…
На языке вертится напыщенная болтовня на тему, по типу той, что им через пять минут в ЗАГСе начнут втирать, про лодки любви, причал и море, но я себя обрываю.
Главное, чтобы маму не обижал, а такое лучше один на один говорить.
Он с искренней, счастливой улыбкой пожимает мою ладонь. Довольно крепко.
Он военный, помню. И отец Эммы-Элли, с которой мы месяц назад провели не менее знаменательную, чем сегодняшний день, ночь.
Вот это я встрял.
– Пойдёмте, там наша очередь, – он обнимает маму за талию, ведёт по ступенькам. – Эрик, а ты, может, – оглядывается на меня. – С подготовкой нам поможешь? Тебе, наверное, неинтересно про лодки любви слушать?
Изгибаю бровь. Мужик мысли мои читает или что?
Перед глазами моментально встаёт девичья фигура в моей кровати, и я торопливо, вдруг он все же телепат, киваю:
– Да-да, что делать?
– Давид, ты думаешь? – мама замирает на ступеньках, снизу вверх смотрит на своего авторитетного Давида.
– Почему нет? – он жмёт массивными плечами. – У нас организатор заболел. Рабочие подъедут, их впустят, но… мужской присмотр за ними желателен. Мало ли. Вдруг какой конфликт. Вот, ты дорогу помнишь?
– Конечно, я же маму подвозил, – с облегчением соглашаюсь, показываю Давиду пальцы, сложенные кольцом. – Всё в лучшем виде будет, идите, бракосочетайтесь.
– Эрик, – мама со смехом качает головой. – Давай сегодня без шуточек твоих.