Девушка повернулась и одарила меня доброжелательной улыбкой. На офисную стерву она совершенно не походила и имела приятную мягкую наружность.
– Мария, познакомьтесь, это Екатерина. Она будет здесь работать вместо меня, – неожиданно заговорила со мной Ната Ванна, которая вчера едва удостоила мою ничтожную персону кивка.
Наверное, оценила чистый подоконник и отдраенные плинтусы в приемной.
– Можно просто Катя. Здравствуйте, – поздоровалась приятным голосом новенькая, которой повезло больше.
– Здравствуйте, Катя, – вежливо улыбнулась я в ответ и проскользнула мимо них в кабинет Данилова.
Сегодня я прихватила с собой плеер, который мне сунул в дорогу Колька, чтобы не скучала. Музыкальные вкусы у нас не слишком совпадали, зато устройство отлично ловило радио. Я включила любимую волну и осмотрелась. Как и вчера, здесь на меня накатила какая-то робость, не дай боже что-нибудь испортить. Все в кабинете говорило о достатке и статусе хозяина. Лаконичные белые стены, черная мебель. Современного вида стол простых форм, несколько кресел, шкаф. И как цветовой акцент – темно-коричневый диван, обтянутый высочайшего качества экокожей. Так объяснял дядя Миша, когда выдавал инструкции по чистке. Я проверила его поверхность на наличие пятен. Нашла едва заметное на подлокотнике и, сверившись с инструкцией, сбрызнула специальным средством. Пока оно действовало, перешла к столу и принялась вытирать пыль, стараясь не трогать и даже не смотреть на оставленные на нем документы.
Методично переходя от объекта к объекту, я словно совершала какое-то таинство. Всего кабинетов было пять по числу замов, но только здесь я ощущала это странное чувство и старалась как-то особенно. Закончив мыть пол, я взяла тряпку и принялась насухо вытирать пятно на диване. Надо же! Отошло. Я и не верила, что бывают такие чудодейственные средства. Надо будет потом в интернете глянуть, где оно продается. Обязательно дома сгодиться.
Жизнь определенно налаживалась, настроение стало удивительно приподнятым, и я едва сдерживалась, чтобы не подпевать популярную песню. Наверное, поэтому я и обернулась с такой безмятежной улыбкой, не ожидая увидеть за спиной руководство. Данилов стоял и с интересом наблюдал за мной. Боже! И как давно он тут стоит? Я лихорадочно вспоминала, не танцевали ли я. Люблю, знаете ли, покривляться во время уборки под зажигательную композицию.
Мы так и смотрели друг на друга несколько долгих мгновений. Наконец, я спохватилась и выудила наушники из ушей.
– Здравствуйте, Ярослав… – от растерянности я никак не могла вспомнить отчество Данилова.
Да что же я такая глупая-то! Табличка на приоткрытой двери гласила: «Данилов Я. А.»
–… Александрович, – поспешно закончила я фразу.
Неожиданно просиявший в ответ на мою улыбку Данилов, снова напустил на себя обычный строгий вид.
– Алексеевич, – поправил он.
– Простите, – я смутилась.
Хорошо, что уже закончила с уборкой и можно со спокойной душой скрыться от пристального взгляда серых глаз. Только вот путь к бегству мне преградили, и я никак не могла проскользнуть мимо со своей хозяйственной тележкой при всем желании.
– Я уже закончила, Ярослав Алексеевич. Можно?
Данилов словно очнулся от раздумий
– И вы меня простите, Мария. У вас такая интересная фамилия, а я ее безбожно переврал. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.
– Что вы, Ярослав Алексеевич! И в мыслях не было, – с жаром воскликнула я. – Это все из-за бейджика. Все путали. И… Вы меня простите за резкость. Я не должна была грубить вам вчера.
Ну вот. Высказалась. Я даже прикусила губу, ожидая какой угодно реакции.
– И в мыслях не было, – он снова едва заметно улыбнулся.
Короткий разговор окончательно развеял страхи, и я поняла, что теперь никто меня на улицу не выставит.
Из приемной донесся голос Наты Ванны:
– Ярослав Алексеевич, можно вас на минутку?
– Да, Наталья Ивановна? – Данилов развернулся в сторону приемной, но так и не сдвинулся с места, продолжая загораживать мне выход.
Пожилая помощница принялась обсуждать его расписание. Оказывается, сегодня с утра приехали партнеры из Германии, и встреча была назначена ровно на десять часов. Закончив, Ната Ванна представила новенькую.
– Вот, познакомьтесь с моей протеже. Это Катенька, моя внучатая племянница. Она девочка толковая, я за нее ручаюсь. Сегодня она вместо меня отправится с вами на встречу. Катенька отлично говорит по-немецки.
– Здравствуйте, Ярослав Алексеевич, – смущенно и чуть кокетливо ответила девушка и протянула ему руку.
Было заметно, что она стесняется, но старается не показывать этого. Выходило у нее очень миленько, надо признать. Эх… Еще и по-немецки говорит. А я по-английски только читаю и перевожу со словарем, отметила я еще один пробел в собственном образовании и отчего-то расстроилась.
Данилов осторожно пожимал узкую ладошку девушки, совершенно позабыв о том, что я так и продолжаю маяться позади него. Словно… Словно я не больше, чем мебель.
– Ярослав Алексеевич, разрешите я пройду? – не выдержала я такого пренебрежения.
– Конечно, Мария. Простите! – Данилов выпустил руку новой помощницы и отодвинулся, пропуская меня и мою тележку.
Наталья Ивановна недовольно дернула щекой, но удержалась от замечаний. Зуб даю, позже меня еще ждет разговор о воспитании и манерах. Чувствуя, как свербит промеж лопаток от неодобрительного взгляда помощницы, я поспешила в соседний кабинет. Надо было торопиться, того и гляди, Батрухин тоже заявится пораньше. Оставаться в кабинете с ним один на один мне совершенно не улыбалось.
Но мне не повезло.
– Маша-Маша-Маша, где же ты ходишь? – с порога налетел на меня Арсений Евгеньевич.
Выглядел он как-то растрепано и помято, словно собирался впопыхах или дома не ночевал. Вокруг глаз отчетливо виднелись круги – он явно не выспался. Футболка с принтом, которую он надел, совершенно не сочеталась с брюками, да и сами брюки были изрядно помяты.
– Ты срочно мне нужна. Умеешь рубашки гладить? – он протянул мне пакет.
– Эээ… – зависла я, ошарашенная подобным вопросом.
Чего угодно ожидала, но не этого.Зам расценил мой ступор по-своему:
– Что, нет?! Это провал!
– Конечно, умею, Арсений Евгеньевич! – опомнилась я. – Обижаете! У меня же отец и четыре брата.
Я выудила на свет безжалостно запиханную в пакет рубашку.
– Четыре брата? Ого! Силен, твой батя, – пробормотал мужчина рассеянно, словно и не был в курсе, а ведь я не раз упоминала. – Справишься за… – Батрухин бросил взгляд на дорогущие наручные часы. – …восемь минут?
– Постараюсь, – я развернула рубашку, приметив что-то яркое. – Ой! Да тут пятно!
Пониже воротника на белой ткани в мелкую голубую полоску красовался вишневый отпечаток пухлых губ. И место такое, что ничем не скрыть. Ни пиджак не поможет, ни галстук.
– Да?
Батрухин пытался пригладить шевелюру, глядя на свое изображение на экране смартфона, который использовал вместо нормального зеркала. Он обернулся, нахмурился и, с досадой выхватив рубашку у меня из рук, уставился на пятно. Его губы шевельнулись в беззвучном матерке.
– Вот коза! Минус триста баксов! А отстирать не получится? – надежда в его взгляде, вызвала желание помочь.
– Даже не знаю. Могу попытаться, но ведь это помада! Здесь нужны специальные средства. Не уверена, что справлюсь за восемь минут, – я с сомнением посмотрела на испорченную вещь.
– Манька, если выручишь, обещаю выбить для тебя корпоративный мобильник. Данилов меня убьет, если я вовремя не явлюсь на встречу.
– А как же уборка?
– Да ну ее! Тут и так стерильно, как в реанимации. Дуй давай, немцы вот-вот приедут.
Оставив тележку в коридоре, я рванула на первый этаж. Пешком, чтобы не ждать лифта. Утюг я видела только у себя в каморке, оставалось надеяться, что он работает. По пути думала, что же мне делать с вишневой помадой? Так просто она не отойдет. Да и опыта у меня такого еще не было несмотря на пятерых мужиков в доме.
