С той поры г-н Уилтон реконструировал свой концертный зал и пристроил галерею для моряков и их женщин. Обычно зал заполняют торговцы, владельцы магазинов, торгующих в рассрочку, и т. д. и т. п.
И прежде чем мы пойдем дальше, несколько слов о магазинах, торгующих в рассрочку. Возьмем Нью-Роуд, Уайтчепел, где их полно. Они выглядят прилично, представляют собой небольшие двухэтажные здания, чистые, аккуратные, и их владельцы всегда готовы заплатить налоги в королевскую казну, когда за ними приходят налоговые инспектора. Принцип их бизнеса таков. Мужчина хочет купить пальто, или женщина хочет купить шаль, платье или какой-нибудь другой предмет женского гардероба. Так как по-соседски все знают, что этот человек имеет то или иное занятие, он может пойти в магазин, торгующий в рассрочку, будучи уверенным в успешном решении своего вопроса.
Женщина получает платье, которое она хотела, и договаривается платить какую-то сумму еженедельно до тех пор, пока весь долг не будет выплачен. Например, платье стоит три фунта – такую сумму целиком она не может надеяться иметь на руках. А пять шиллингов в неделю на протяжении трех месяцев в итоге сложатся в требующуюся сумму; и благодаря такой договорной системе выигрывает как женщина, так и владелец такого магазина.
«Британская королева», концертный зал на Коммершл-Роуд, – это респектабельное, приличное заведение, которое посещают проститутки низкого пошиба, как можно было ожидать. Но оно чрезвычайно благопристойное, а чего еще можно желать? Сержант заметил, что если бы эти безвредные развлекательные заведения не имели лицензий и не были доступны, то в их окрестностях рассеялось бы немало семян зла, и их бы заменили другие заведения, в десять раз хуже этих. Представители всех классов должны иметь отдых и развлечения. Моряки, которые сходят на берег после долгого плавания, хотят их иметь; и, добавил сержант, их дают этим морякам таким образом, что они не причиняют вреда ни себе, ни кому-то другому.
Потасовки и беспорядки случаются редко, хотя, разумеется, их можно ожидать время от времени. Танцевальные залы закрываются в двенадцать. В действительности их завсегдатаи перебираются в другие места обычно до этого часа, и очень немногие публичные места открыты в час ночи.
Я слышал, что произошли три драки: в «Прусском Орле», на Шип-Эли и Вэлклоуз-сквер в тот вечер, когда я находился в этом районе. Но когда я прибыл на место, я не увидел никаких признаков агрессивных настроений среди собравшихся людей, о которых было нам доложено, и это был единственный слух о беспорядках, который достиг моих ушей.
На Шип-Эли полно иностранных меблированных комнат. На ставнях можно увидеть надпись, которая указывает на национальность хозяина и характер заведения. Например, вывески Hollandsche lodgement достаточно для того, чтобы показать голландцу, что здесь говорят на его языке и он может получить здесь ночлег, если захочет.
То, что в этом районе есть отчаянные личности, достаточно красноречиво явствовало из того, что я увидел, когда оказался в полицейском участке. В камерах были заключены две женщины, обе хорошо известные проститутки. Одна из них уже побывала здесь не меньше четырнадцати раз, и лишь несколько часов назад ее привели в участок по обвинению в том, что она чуть не убила мужчину кочергой. У нее было нехорошее, тяжелое, неприятное лицо; лоб был низким, насколько я мог разобрать при скудном свете через глазок в двери камеры; нос – коротким и толстым с широкими ноздрями. Она ругала полицейского за то, что он побеспокоил ее, когда она хотела улечься спать, что, как я увидел, было довольно трудно сделать, так как там не было ничего, на что можно было бы прилечь, кроме подобия жесткого ящика, прикрепленного к стене у пола вдоль одной стороны камеры.
Другая женщина, которую звали О’Брайен, выглядела гораздо лучше, чем ее соучастница преступления. Ее рука была перевязана, и она казалась ослабевшей от потери крови. Полицейский поднял ей голову и спросил ее, не хочет ли она чего-нибудь поесть. Она ответила, что выпила бы чаю, и было сделано соответствующее распоряжение. В одном питейном заведении она днем увидела мужчину, который ел хлеб с сыром. Чтобы завязать с ним разговор, она попросила дать и ей немного, а когда он отказал ей, попыталась выхватить у него из рук хлеб и наткнулась на нож, который он держал в правой руке, чем нанесла себе серьезное ранение. Несмотря на боль от раны, которая только привела ее в ярость, она накинулась на мужчину с палкой и нанесла ему жестокий удар по голове, опасный для жизни. За это преступление полицейский забрал ее в участок и посадил под замок.
Среди английских девушек есть немного таких, кого можно назвать собственно подружками моряков. Большинство из них либо немки, либо ирландки. Я видел многих немок, высоких, с бесстыдными лицами, одетых вызывающе, которые выделывали разные самые фантастические па в танцевальном зале на Рэтклиффском шоссе.
Можно также привести описание одного из танцевальных залов, которые часто посещают моряки и их женщины.
Если пройти через бар питейного заведения, вы подниметесь по ступеням и окажетесь в хорошо освещенной газовыми рожками длинной комнате. В ней вдоль стен стоят лавки, чтобы танцующие могли отдохнуть, и вы не сможете не заметить оркестр, который вполне достоин внимания. В большинстве случаев он состоит из четырех музыкантов, бородатых и на вид лохматых иностранцев, возможно немцев, которые играют на скрипке, корнете и двух дудках или флейтах. Оркестр обычно располагается в углу зала на возвышении, к которому ведут две ступени. Спереди оно обшито досками, оставлена лишь небольшая дверь с одного конца для исполнителей, для удобства которых ставят скамью или стулья. Там есть небольшая полочка, на которую кладут инструменты. Часто ее украшают оловянные кружки. Сама музыка просто замечательная, во всяком случае, в высшей степени бодрящая. Пронзительные звуки дудок и резкие – трубы, издаваемые в быстром темпе, возбуждают танцующих, пока они не закружатся в вальсе с огромной скоростью.
Меня сильно поразило то, как исполнялись различные танцы. Во-первых, в высшей степени соблюдались внешние приличия. И я также не заметил ни малейшей склонности к неприличному поведению. Излюбленными танцами, по-видимому, были польки и вальсы, да и разные па выделывались изумительно, учитывая общественное положение и образовательный уровень танцующих. Многие демонстрировали грациозность и естественную непринужденность, которые никто и не мог бы предположить. Но это чаще можно было наблюдать у иностранцев, нежели у англичан. Большинство женщин не имели ни малейшего представления о том, как надо танцевать. В ту ночь снаружи не было ничего примечательного, по крайней мере, в окрестностях Рэтклиффского шоссе. Может быть, их талант был зарыт в землю, но он не был заметен случайному наблюдателю. И все же я должен признать, что было что-то располагающее в выражении лиц женщин, чего нельзя сказать о мужчинах. Возможно, это была смесь покорности, безразличия и небрежности – и через все эти ступени в своей карьере каждая проститутка должна пройти. Она и не будет хорошо натаскана для своего занятия, пока не пройдет каждую фазу и они в какой-то степени не перемешаются. В этих женщинах была определенная внутренняя деликатность, чрезвычайно похвальная для их обладательниц. Это не была искусственная утонченность Вест-Энда, ничего подобного, а подлинная женская черта. Они не выглядели так, словно пришли туда именно для удовольствия, они выглядели для этого слишком деловыми, но казалось, что они хотели бы и намеревались соединить дело и удовольствие и повеселиться, насколько позволят обстоятельства. Одеваются они не в танцевальном зале, наряжаются они дома и идут по улицам в своих бальных платьях, без шляпок. Но так как они живут недалеко, этому не придается значения. Я заметил нескольких одиноких женщин, которые сидели каждая сама по себе, и в одном месте их было до полудюжины.
Лица подвыпивших моряков были отрешенными, скучными. Я не мог отделаться от мысли, что один из таких мужчин, увиденных мною в «Прусском Орле», был совершенный Калибан. В тяжелых совиных чертах его лица было хитрое выражение, которое вместе с пьяным злобным взглядом и большим ртом делало его «самым настоящим чудовищем». Там и сям в толпе, собравшейся в зале, я заметил цветных мужчин и нескольких негров.
