Моделировалось расщепление (первый день), формальные расстройства мышления (второй день), процессы афазии и амнезии (третий день), острые психозы (четвертый день). Эксперимент наблюдался двумя специалистами: нейропсихологом, кандитатом психологических наук доцентом А. В. Семенович и психиатром, доцентом В. А. Мельниковым.

В предварительном экспериментальном самонаблюдении я установил, что правильно подобранная несинхронная музыка из четырех — пяти источников, взаимодействуя, образует весьма своеобразный пульсирующий звук, который изменяет сознание примерно через тридцать — шестьдесят минут в зависимости от программ источников. Впервые это явление было замечено при наблюдении за движением прохожих мимо лотков с музыкальными кассетами. Продавцы не согласуют между собой мелодии, рекламируя каждый свою музыку. В некоторых точках пространства прохожие ускоряли шаг, в других, напротив, шли медленнее.

Общая продолжительность одного сеанса — четыре часа. В качестве фоновых звуков использовалась техномузыка, тяжёлый рок, речь на арабском и корейском языке, мелодии суфиев и классическая музыка, новости на русском языке, электронная музыка и несинхронизированные механические звуки настройки.

Первый день

В течение первого дня единственной инструкцией была задача обнаружения в себе иного, отличного от себя Я, которое имеет собственную историю.

Экспериментаторы только наблюдали за спонтанностью самовыражения. Несинхронные звуки были лишь слабым фоном. Через двадцать минут все добровольцы стали испытывать тревогу, затем раздражительность, некоторые — страх, через сорок минут у большинства появились стереотипии: раскачивания, желание двигаться по кругу, повторялись одни и те же фразы. Один из добровольцев повторял: «На полу прилипли звёзды», другой вдруг ощутил себя Дон Кихотом и стал объясняться в любви своей «Дульсинее».

Первый день эксперимента

_{Момент спонтанных поисков второго Я и дезинтеграции сознания.}

Большая часть группы испытывала нарастающее недоумение в связи с отсутствием каких-либо дальнейших инструкций, трое в течение трех часов без перерыва медленно и ритмично двигались по кругу друг за другом, как будто повторяя транс-данс бушменов Калахари, хотя ранее его не видели, и соответствующий ритм в звуках отсутствовал. Вероятно, этот ритм движений (одно движение в 0,3 секунды) являлся генетическим. После эксперимента всем предлагали нарисовать символ своих переживаний. Рисунки добровольцев были элементарны, а у некоторых напоминали аграфические каракули, сопоставимые лишь с органическим поражением мозга. Была тенденция рисовать ритмические линии и орнаменты. В целом было установлено, что дезинтеграция Я достигается преимущественно через соматическую составляющую. Эта модель подтверждает то, что трансформация Я в архаическом ритуале достигалась множественным воздействием, в основном через продолжительный ритмический танец. Кроме того, можно подтвердить, что Я в эволюции структурируется через работу со своим телом, то есть соматику. Действительно, у наших добровольцев повсеместно возникло желание рассматривать свои руки и тело, они чаще себя ощупывали. При шизофрении такие регрессивные моменты отмечаются в игре пальцами рук.

Второй день

Звуковой фон оставался той же сложности. Инструкция: «Говорите так, чтобы смысл речи был неуловим, а логика отсутствовала». Таким образом моделировались формальные расстройства мышления.

Спонтанное самовыражение возникло через тридцать минут, вскоре всё свелось к рифмованной речи. Вероятно, рифмованная речь ранее была столь же обычной, как и типовая, но, возможно, такая речь является не только исторически, но и онтогенетически более древней. Среди алогичных рифмованных диалогов встречались следующие:

— Дорога двурога, творог не дорога…

— Копыта, попыто, корыто…

— Кабинет кабинету — товарищ волк…

— Копилка, сопилка, доилка…

— Обгайдаршш, объегорили,

Чремномырдин с Зюгановым аматунились. обчубаились, обберезовились,

а теперь все к Немцову построились.

— Крысоподобие снежинки кусало твёрдый небосъед.

— Дожди бывают сухие и мокрые.

— Баобабы бы, пишется без мягкого знака Мутобар.

Один из добровольцев сочинил следующий текст: «Декларация прав говорливых молчунов Син-Син

Забудь о Син

Будь с Нин

Вырви жало

Начни сначала

Крэк с ними

Будда в Лине

Монголы с Анголы

Гуси с гандолы

Щуки в коробке

Козлы в васильки

Це два аш пять о аш

Этот пикник наш

Музыка в стиле коктейль

Рви отсюда скорей.

Вождь плазморожих»

Другой продуцировал титул «Бредставитель бредпринимательства». Его заявление было следующим: «Шиза косила наши ряды. Она же их и пополняла…» Все заметили, что спонтанная рифмованная алогичная речь сама по себе способствует некой иной реальности и другому Я, возникает оглушение (обнубиляция), рисунки становятся исключительно линейными ритмичными схемами. Между тем, словесное творчество было весьма сходно с паралогическими, символическими, резонёрскими конструкциями при формальных расстройствах мышления. Те, кто просто слушал речь других, замечали дискордантность мышления и жажду движения, им часто хотелось просто выкрикнуть фразу.

Второй день эксперимента

_{Моделирование расстройств мышления привело к потребности в стереотипном танце.}

Третий день

Звук был выключен. Инструкция была следующей: «Говорите на несуществующем языке, можете пользоваться несуществующим алфавитом». Действительно, если тест «нарисуй несуществующее животное» уже давно применяется в психологии как проективный, то почему невозможен тест на несуществующую речь? В целом, иноговорение такого рода есть путешествие к истокам эволюции речи. В начале эксперимента возникло двадцать шесть новых языков, каждый из которых отличался от другого фонематически, синтаксически, грамматически, лексически, и столько же алфавитов от псевдоарабских до иероглифических.

Добровольцы называли себя: Лука, Кхун, Энда, Бикита, Шарпунх, Брэнда, Меринда, Айя, Хитофисуна, Абуба, Маламба, Опа, Ялдар, Оум фа, Карачёк, Уа, Сараминада, Бу, Юкса, Илука, Ихо. Были языки, которые состояли исключительно из гласных, из согласных, шипящих. Через десять минут возникли попытки контактов, которые протекали в парах и тройках согласно следующим принципам:

1. Слово сопровождалось невербальным указанием на предмет или предмет рисовался.

2. Пара добровольцев придумывала новое слово, которое было похоже и в то же время отличалось от слов обоих говорящих.

Третий день эксперимента

_{Примеры автоматических рисунков: как произведения презентировались абстрактные линии, обрывки денег, смятая бумага.}

Затем пары объединялись, и к концу четвертого часа было создано что-то вроде универсального языка общения, который в целом очень напоминал инфантильный лепет и некоторые микронезийские языки, например киливилу.