– Значит, – похолодела она, осознав страшную истину. – отпустила она нас. И меня, и Ивашку, братца моего маленького. Но, почему? Пожалела? Вряд ли.

Матрена плечами пожала, а, Полинка, та и вовсе, скорчила забавную рожицу.

– Кто знает мысли могучей ведьмы? – старшая русалка взглянула на небо, по которому медленно разливались яркие краски утренней зори. – Видать, придётся тебе, девка, службу сослужить какую. Сама скоро про всё узнаешь. А, коли, глупое удумала, то остерегись – ведьмы, они, злопамятные и мстительные. Алёнка ослушалась и, что? Чем это для неё закончилось? Смертью! Ты сама все видела, своими глазами. А тебя, баба Яга, в тело свободное затянула и душу твою в него засунула. Получается, должна ты ей – и за спасение, и за молодость, и за новую жизнь.

Алёна Дмитриевна нахмурилась еще больше – в должницах она, и в прошлом своем облике ходить не любила, а уж начинать новую жизнь со старых долгов, совершенно точно, не стоило.

– Я никого об одолжении не просила. – упрямо закусила губу попаданка. – И просить никого не стану.

– Прахом рассыплешься. – прошелестел над речкой испуганный голос молодой русалки и, неожиданно поднявшийся ветер, начал трепать верхушки камыша. – Пропадешь, сгинешь за зря.

Алёна Дмитриевна невольно поежилась – может быть ей казалось, но послышался в свисте ветра, злорадный старушечий смех.

Девушку явственно зазнобило, зубы застучали друг от друга, лицо растеряло все краски.

– Ведьма! – метались в голове мысли встрепанными птичьими стаями. – Я слышу смех старой ведьмы!

– Теперь всё поняла? – старшая русалка вздохнула и взглянула на девушку без прежней приязни. – Глупая ты, хоть и другая совсем. Запомни, плохо будет не тебе одной, но и братцу твоему, родному. Ты, хоть и чужая ему душой, но кровь у вас одна, сродная. За что малец страдания нести будет? За строптивость твою?

Алёна Дмитриевна нехорошо прищурилась – на неё пытаются давить? Вот это нечестно! Шантаж называется.

– Про родителей вспомни, дева, что в лесу загинули. Случайно ли? Иль, от того, что ты взбрыкнула и приказа ослушалась? А мы ведь предупреждали тебя о последствиях.

Память Алёнки молчала, как убитая, но не верить русалкам у попаданки оснований не имелось. Может и вправду, предупреждали они девушку, но та, по причине молодости своей и упрямства, не вняла. В результате – погибли её родители, сама сгинула, освободив тело для души Алёны Дмитриевны Почесухи. Вместе с телом, на попаданку перешли и прежние долги Алёнки Васильевой.

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. – еще раз убедилась она в правдивости народной мудрости. – За всё надо платить и за вторую молодость, тоже.

Русалки синхронно кивнули и в руках у Матрёны засеребрился, всё тот же, заветный клубочек.

Девушка не злилась на хвостатых – они, как могли, убеждали её в том, что не стоит играть с могучими и непонятными, пока что, силами.

Попаданка приняла единственно верное решение и ей в ладошки упал артефакт. Она приняла на себя долги Алёнки, хотя, очень этого не хотела.

– Спасибо вам, дамы. – Алёна-Алёнка поняла, что настало время для расставания. – Помогли вы мне, единственные из всех жителей Рябиновки. Хорошие вы, хоть и нежить. Век не забуду.

– Нет, Алёнка, – покачала головой Матрёна. – не говори так. Мы – не хорошие, а хитрые, коварные и себе на уме. Не ошибись и не верь никому. Сегодня наши интересы совпали, а завтра.. Кто знает? Теперь, прощай. Пора нам – светает, рыбаки к реке потянутся скоро. Плохо будет, если тебя с нами заметят. Слов наших не забывай, – Матрёна взглянула на девушку строго. – имя своё не говори никому. Ты, конечно, дурная девка, шебутная и упёртая, но жалко тебя.

– Прощайте. – Алёнка сердито поджала губы и подхватила на руки толстую жабу по имени Агата. Привыкла она к ней, что ли?

Русалки сверкнули серебряной чешуей и пропали, точно и не было их никогда, Алёна -Алёнка, вздохнув, побрела к прибрежным зарослям, разыскивать свою сумку.

Её, вскоре, ожидал долгий путь в неизвестность и опасные приключения.

*

Удивительное дело, но жаба по имени Агата, своему похищению не противилась. Она, словно лягушка-путешественница, стойко приняла изменения в своей жабьей судьбе.

Алёна не чувствовала себя виноватой в том, что насильно изменила упитанному земноводному ареал обитания. Один раз Агата уже оказалась полезной. Кто знает, может ещё какая нужда в жабе появится?

Кроме того, поговорить попаданке Алёнке особо не с кем было, а очень хотелось. Просто поболтать за жизнь, на Олега пожаловаться, на Юльку, на двух самых близких Алёне Прчесухе, людей.

Она зла никакого Юльке никогда не желала. Наоборот, думала о том, что, если племянница толковой окажется, хваткой, то всё дело любимое, строительное, ей оставить.

Своих-то детей у Алёны Дмитриевны Почесухи не было. И, никогда уже не будет. Не в этой жизни.

В этот самый миг Алёна остановилась, пораженная в самое сердце неожиданной мыслью – это у той Алёны, детей не было, а у этой, то есть, сегодняшней, у Алёнки Васильевой, вполне могли и случится. Новому биологическому телу всего семнадцать лет – целый выводок ребятишек накошлять можно, лишь бы здоровье не подкачало.

Судя по всему, здоровьем при рождении, Алёнку не обделили – крепкая девка уродилась и телом, и разумом. И всё это богатство, нечаянным образом, Алёне Дмитриевне досталось.

«Небось, не за красивые глазки. – задумалась женщина. – За всё в нашей жизни платить надо. И за вторую молодость, тоже. Что-то понадобилось бабе Яге, что-то такое, что местным не по силам, вот она и выдернула мою душу из мертвого тела несчастной Почесухи и воткнула в тело бедняжки Алёнки. Что ж, – Алёна Дмитриевна поправила суму, украдкой огибая угол крайней избы. – чтобы то ни было, игра стоит свеч. Договоримся.»

Крайняя изба принадлежала Плетенниковым. Плетенниковы в дружбе с мельником состояли, значит, во всех их подлых делишках участие принимали, поэтому, Алёна, не испытывая угрызений совести, сдернула с веревки мужские порты, рубашку, да кафтан.

Она здраво рассудила, что в мужской одежде гораздо удобнее по кустам шастать, да по дебрям лесным пробираться. К тому же, у посторонних вопросов к отроку меньше возникнет, чем к отроковице.

Шапкой попаданка разжилась, обокрав огородное пугало у тех же Плетенниковых. Пугало и без шапки красивое, а ей косу, от любопытных глаз, надежно спрятать надо. Удобные кожаные башмаки у нее свои собственные имелись. После внезапного купания в реке они успели просохнуть, и женщина с удовольствием натянула их на ноги. Алёнка, небось, привычная босиком бегать, а вот Алёна Дмитриевна, нет.

Свои новые, пышные округлости попаданка спрятала под кафтан и решила, что сойдет. Близко она ни с кем сходиться не собиралась – расспрашивать посторонних о дороге ей не нужно. У нее особый путеводитель имеется, самой бабой Ягой зачарованный.

Клубочек слегка светился в серых предрассветных сумерках. Увидь подобное чудо кто из обычных людей, то, совершенно точно, перед искушением завладеть дивной вещью, не устоял.

К счастью, посторонние, пока что, сидели по избам – ещё даже первые петухи пропеть не успели.Алёна, пользуясь памятью Алёнки, знала о том, что местные жители встают, как раз, с петухами.

Только, не мельник.

Скорчившись под толстым стволом поваленного бурей дерева, попаданка попыталась, как можно лучше спрятаться между могучих корней, облепленных грязью.

Забившись в самую глубь крошечной пещерки, образованной выворотнем, девушка молила богов о том, чтобы опасный человек прошел мимо и её не заметил.

Мельник показался Алёне крайне несимпатичным, страшным типом. Теперь она прекрасно понимала, почему та, прежняя Алёнка, так боялась отца Василько и Антипки.

Толстый, весь какой-то округлый, широколицый и скуластый, точно степняк, мохнатый по всему телу – через распахнутый, чуть ли не до пупа, ворот рубахи, отчетливо просматривалась буйная, курчавая поросль черной масти, Онуфриев быстро передвигался на крепких, слегка кривых в коленях, ногах.