— А дети у него где?

— Да разлетелись кто-куда.

— В отряде Стахов когда появился?

— Он один из первых пошёл в партизаны. Ему и Тишков доверяет. Часто давал Илье Сергеевичу опасные поручения, не было такого, чтобы подвёл. Несколько раз сам с ним ходил. Правду говорю, под смертью ходил, за спинами не прятался. А был случай, когда он молодого бойца своим телом прикрыл. Чудом тогда жив остался, с того света фельдшер наш, «золотые руки», вытащил.

— Ладно, Николай. Точно ничего необычного не заметил?

— Было бы, Алексей, неужели не рассказал бы.

— Не обижайся.

— Да и в мыслях не было.

— Понимаешь, ведь тот, кого я ищу, под личиной порядочного человека живёт. Вот и приходиться разбираться, где маска, а где настоящее.

— Трудная у тебя всё-таки работёнка, Алексей. Не то, что у меня, крути себе баранку и не зевай. Но ты, я смотрю, дотошный. Пётр Аверьянович говорит, с особистом нам повезло.

— Эх, Николай, к сожалению, без ошибок не обходится. Хорошего человека, сам знаешь, оговорить легко, обелить трудно. А враг наш этим оружием в совершенстве овладел.

— Ошибался? — Чертак пристально посмотрел в глаза Алексею.

— Было, — отмахнулся Берестов, — ладно, пошли. Если что увидишь заслуживающего внимания, в любое время приходи.

— В этом будь спокоен.

Старший лейтенант пошёл первым, он чувствовал на себе взгляд Николая.

Было… В памяти Алексея сразу всплыло одно дело, к которому он был подключён. Уже не будучи юнцом в оперативной разработке, он столкнулся с настолько изощрённым замыслом немецкой разведки по дискредитации целого направления научной мысли, что принимал чёрное за белое. Там наговор служил средством в многоходовой комбинации, приведший к аресту ряда видных учёных. Спустя время их удалось реабилитировать, кроме одного, пожилого профессора. Он умер в тюрьме от сердечного приступа.

Именно после того случая Алексей стал скрупулёзно докапываться до сути человека, его побудительных мотивов к действиям. И если образ человека, который складывался у него в голове в результате изысканий противоречил подаваемому, то за основу он брал своё сформированное представление. И потом шёл до конца, пока не докапывался до истины. Он удивительным образом научился чувствовать людей.

Сразу после разговора с Николаем, Алексей отправился к фельдшеру. Он всё откладывал визит к нему. Что-то его останавливало. Внутри стеной поднимался протест, когда Берестов думал о фельдшере как о потенциальном агенте. Алексей научился доверять своей интуиции и не было ни одного раза, чтобы она его подвела.

Вот и сейчас он через силу, буквально, заставил себя пойти к фельдшеру, хотя уже был абсолютно уверен в невиновности этого человека. Но проверку провести всё равно было необходимо.

— Здравствуйте, Семён Яковлевич, можно к вам? — спросил разрешения старший лейтенант, прежде чем войти.

— А, Алексей Николаевич, милости просим. Заходите.

Это был невысокий интеллигентного вида человек внешне очень похожий на Чехова. От своего собственного сравнения с великим русским писателем Алексей внутренне улыбался и ничего с этим поделать не мог.

— Чем моя персона вас заинтересовала? Ведь не с жалобой же на здоровье вы пришли ко мне. Не поверю. У вас, молодой человек, хороший цвет лица. Хоть и вид уставший.

— Вы совершенно правы. У меня к вам несколько вопросов.

— Внимательно слушаю вас.

Алексею стало совсем неловко, что он в своих мыслях подозревал такого человека.

— Семён Яковлевич, что вы можете сказать о яде, от которого умер Чепец?

— А это интересно очень, — оживился фельдшер, — видите ли, он действует мгновенно. Я в подобных условиях, конечно, лишён возможности провести полноценное исследование подобного препарата, а потому могу опираться только на свой опыт. Уверен, яд довоенного производства.

— Поясните, Семён Яковлевич.

— Его предназначение быстро умертвлять. Разработчики не озаботились сокрытием его следов в организме. Понимаете? Как говорится, грубо и эффективно. Вот таблетка, которую вы мне дали совсем другого действия. Этот яд убивает постепенно, где-то через пять или шесть часов, в зависимости от особенностей организма. Всё будет выглядеть как естественная смерть от остановки сердца. И найти следы подобного препарата будет практически невозможно. Потребуется вскрытие и серьёзная экспертиза, чтобы хоть что-то обнаружить. Вы удовлетворены, Алексей Николаевич?

— Да, вполне. Благодарю вас, Семён Яковлевич, за ценную информацию.

— Рад, что оказался вам полезен. Кстати, вам не мешало бы попить витамины.

— Где их взять сейчас?

— А вот вы заходите ко мне завтра. Я вас кое-чем попою.

— Зайду, Семён Яковлевич. До завтра.

— До завтра. Непременно приходите. Я вам настоятельно рекомендую как человек от медицины.

Алексей вышел от фельдшера как после посещения русской бани с отменным парком, на душе у него было светло, а в теле лёгкость. Отпали окончательно все сомнения. Семён Яковлевич не при чём! Оставалось ознакомиться с результатами воспоминаний комиссара отряда. К нему у Берестова были вопросы, но визит сейчас к Руденко он счёл нецелесообразным. Когда тот будет готов, сам позовёт. Пётр Аверьянович прекрасно понимает ценность времени и каковы могут быть последствия промедления.

В этот же день Алексей лично допросил всех остальных полицаев. Те ничего полезного не сообщили. Обычные шкурники и трусы.

Алексей ещё раз проанализировал полученную за сегодня информацию, определил важные для себя моменты, которые требовали прояснения. И он уже не сомневался, след агента прощупывается.

Как опытному охотнику, который набрёл на путанные следы зверя, не составит труда разобраться в их хитросплетениях и выйти по ним на самого зверя. Так и Алексей знал, что ниточка от клубка уже у него в руках, и он выведет человека в маске на белый свет.

***

27 ноября 1941 г.

«В течение этого дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах».

«Взятие Костенюка и его пятерых помощников подняло моральный дух партизан».

Руденко составил список. Он был довольно короткий. Там фигурировали всего пять фамилий.

— Я долго думал над твоими словами, Алексей Николаевич, — заговорил комиссар, — кто мог столько знать о моей работе. Я всегда был на виду, тайн из своих встреч не делал, многое обсуждалось открыто. И вот о чём я подумал, этот человек собирал информацию «по зёрнышку». Его осведомлённость — плод многолетней работы и не обязательно рядом со мной.

— Выходит, он имел возможность активно встречаться не только с вами, но и с другими людьми. Его работа должна носить разъездной характер.

— У тебя лучше получается делать выводы, Алексей Николаевич. По твоим рекомендациям у меня вышло всего пять человек. Из них трое в отряде. Судьба остальных мне не известна.

— Вы мне очень помогли, Пётр Аверьянович.

— В списке есть человек, которому я верю безоговорочно.

— Стахов Илья Сергеевич? Ваш бывший заместитель.

— Да, это настоящий коммунист, преданный партии и народу человек.

— Николай уже рассказал мне о нём. Мне бы хотелось уточнить у вас, за что всё-таки его сняли?

— Поклёп. На него стали приходить анонимные сигналы в районное НКВД, якобы он властью злоупотребляет, карман набивает, покрывает кого не следует. В общем, обыкновенная клевета, но сейчас могу сказать уверенно, очень грамотная была дискредитация авторитета Ильи Сергеевича. Начальник районного НКВД был человек порядочный, я спрашивал у него кто, зачем такую травлю устроил. Он не смог ответить на мои вопросы. Сигналы отработал, ничего не нашёл. На этом всё и кончилось. Только нервы Илье Сергеевичу и мне потрепали.

— Потом, когда сняли Стахова анонимные письма приходили?

— Больше не было.

— Странно.

— Мне тоже так теперь кажется. А тогда отстали и хорошо. И без того грязи хватало.

— Второй — Артюхов Юрий Валентинович, — прочитал Берестов вторую фамилию в списке. Это такой полный мужчина, что занимается хозяйством?