– Продолжайте, – досадливо бросил Поль, заметив, что мы оба вытянулись при его появлении, не зная, чего ждать.

Миша после этого вернулся к разогреву, а вот я не рискнула продолжать заниматься пуантами: предпочла просто потянуться. И все время ждала окрика или какого-то другого удара со стороны Поля. Но он даже не смотрел. Зато я в его сторону косилась не переставая. Игнорировать его присутствие, особенно после вчерашнего, оказалось для меня просто невозможным. Стоя на кухне и строгая салат, я едва ли не оборачивалась, чтобы проверить, точно ли позади не стоит Кифер. После его сообщения я вообще ни о чем не могла больше думать. Как проклятие: всюду со мной. От мысли признать перед Нестеровым вслух то, что я до сих пор неравнодушна к мужчине, который поступил со мной как последний мудак, аж замутило.

И вообще, с чего вдруг Кифер так поменялся ко мне? То с репетиции выгнал, то на отдельную сольную позвал, да еще партнера толкового подогнал? Он что, намеренно пытается заставить меня поломать голову? Это очередной виток унижения такой? Унижать не унижая.

– Начнем со вчерашней бедовой поддержки, – прозвучало как выстрел.

Каюсь, несмотря на статистику, опыт и прочее, прочее, – я ждала осечки. Потому что так обычно и бывает: в самый ответственный момент на ровном месте все начинает валиться и ломаться. Но нет: прошло весьма чистенько. И со второго раза тоже. Кифер не придирался.

– Держу, не трясись, – отшутился Бехчин, опрокидывая меня в «рыбке».

– Теперь вчерашний кусок, – велел Кифер.

Работать один на один с хореографом совсем не то же самое, что в группе, даже пусть и на сольной репетиции. Я уже позабыла, каково это, когда оттачивают все – от градуса, на который поднимается нога, до положения пальцев рук. На контрасте стало очевидно, сколько разных вещей игнорировалось на кордебалетных репетициях, где больше работы было над рисунком танца, нежели техникой сложных элементов.

Но все, что я перечислила, касалось только Бехчина. На меня Кифер обращал внимания меньше, чем на болтающуюся сбоку побрякушку. В какой-то момент я осознала, что присутствую только для парности. По-моему, за целый час я едва ли удостоилась полдюжины взглядов от Поля Кифера. Ни одного замечания. Вообще.

Миша хмурился и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ему явно было неуютно понимать, что меня позвали для имитации балетного станка, а с каждой минутой это становилось все более очевидно.

На Кифера я больше не смотрела. Практически все силы уходили на то, чтобы держать лицо и делать свою гребаную работу. Как же я жалела, что не начала пить транквилизаторы Нестерова еще вчера! Зря медлила, думая, что эмоциональность может быть в плюс. На что, спрашивается, надеялась?

Во многих машинах сейчас лежит запаска уменьшенного диаметра. Чтобы доехать до сервиса и поставить нормальное колесо. Я – уменьшенная запаска, на которой можно доехать спектакль. Все нормально. Такая у меня нынче роль. Непрестижная, мягко говоря.

Так хотелось с кем-то поговорить о происходящем, с кем-то более умным и понимающим. Но не с Нестеровым, засыпающим меня вопросами, от которых пухнет голова, или – еще не легче! – с Мерхеевым. А больше никто и не знал. Мама… маму я пощадила, выдав ей полуправду. Была анорексия, лечилась, с кем-то встречалась, все прошло: работа – тоже, с трудом устроилась в другую труппу. Узнав о том, что со мной плохо, мама плакала и порывалась прилететь, но одна она бы не смогла, а Рамилю из-за перевода в новую школу нельзя было уезжать. Короче, соврать маме не было сложно. А морально… морально я так завралась, что это уже просто упало дополнением к прошлым нагромождениям лжи.

Теперь было бы здорово спросить ее совета, но не рассказывать же всю подноготную о том, как взрослый мужчина соблазнил совсем глупую девчонку, а теперь вернулся – добивать. Первым, кого это все добьет, будет именно моя мама.

Я еще никогда так не ждала окончания репетиции. Закончив, я даже пуанты не сняла: напялила поверх гетры и рванула прочь. Где-то посреди пути остановилась, достала таблетку и проглотила ее, запив водой. Вовремя. Так как сольная репетиция началась с объявления:

– Меняем партнеров. Бехчин и Мирошева – предположительные главные партии.

Миша и Света. Браво Киферу. Ничего не объясняя, не обещая и не отнимая, он ухитрился подарить мне хоть призрачную, но надежду, а затем забрать ее! И все в рамках одного дня.

Несмотря на то, что внутри что-то надломилось и заплакало, зеркало подсказало, что внешне я осталась точно так же спокойна. Вот ведь странные таблетки! Но спасибо им огромное. За то, что, когда Кифер окинул меня оценивающим взглядом, я преспокойно знакомилась с прошлым партнером Светы. Теперь уже моим, третьим за два дня.

***

Звезды и пестрые ленты на колесе

Мчится по кругу разноцветная карусель

И несет ее время сквозь океаны огня…

Я стою и смотрю как проносятся мимо

города, поезда, лица… все неуловимо

Карусель вращается без меня

@Fleur «Карусель»

– Ты вообще это слышала? – старчески ворчала Эви, сидя за столиком в столовой театра, лениво ковыряясь вилкой в зеленом салате. – Бехчин и Мирошева – главные партии! Кифер говорил, что мы все в гонке за партию, а сам на следующий же день любимчиков выбрал!

– Кифер вообще говорит много такого, чему нельзя верить, – поддакнула я неожиданно для самой себя.

Этот день следовало внести в анналы истории, потому что я впервые заговорила о Кифере с энтузиазмом и не для того, чтобы перевести тему. Кажется, я начинала воспринимать его как своего отстраненного хореографа, который находится на расстоянии пропасти от простой солистки. Никаких визитов в кабинет, обращений на «ты» или раздражающих несвоевременностью флешбэков. Никакой фамильярности. И ведь нужно же было сунуться в его кабинет вчера, огрести по самое не хочу, вдоволь нарефлексироваться и только потом дойти до мысли, что между нами – все. Ничего больше никогда не случится. Да хоть бы и партии. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

– Ты это о чем? – мигом прицепилась к словам Эви.

– О том, как он сказал, что мое место в кордебалете, выбрал в солистки и выгнал с первой же репетиции из-за осечки партнера, на следующий раз позвал пораньше в театр, чтобы я просто побыла подпоркой для Бехчина.

Эви участливо покачала головой и ожидаемо потеряла интерес к выбранной теме. А я флегматично отправила в рот ложку зеленого горошка. Прекрасные таблетки! Никакого интереса к еде. И его отсутствия – тоже.

– Это все заколка, – опять начала нудеть Эви. – Если бы она была у меня, я бы танцевала лучше. Видела? Сегодня я танцевала лучше!

Я закатила глаза. Когда вчера по приезде домой я отдала подруге заколку, она чуть в пляс с ней не пустилась. И расцеловала меня в обе щеки. Ее даже не заинтересовало, как так вышло, что клептоман Глеб отдал вещицу мне, а не Эви. Или зачем вообще решил вернуть такую мелочь. Ведь для обычного человека неприметная, облезлая заколка ничего не значит. Выкинуть и купить новую. Не мог же Глеб знать, что Эви танцевала с ней на выпускном в балетной школе и получила отличные баллы, после чего сделала эту часть своего обмундирования талисманом.

Я не стала говорить, что Света танцует лучше Эви независимо от наличия на той заколки. В глубине души подруга это знала. А еще знала, что все остальные знали тоже. Включая Кифера, Мерхеева и танцовщиков труппы. Свете пора было наверх. Эви – нет. Какая уж там ведущая партия? Просто все мы любим искать себе оправдания – и не пытайтесь оправдываться, отрицая. Так работает надежда. Хорошо, что она у нас есть.

Единственный человек, про которого я не могла делать никаких прогнозов, – я сама. Что я? Кто я? Какая я нынешняя? Если правда, что я потеряла в технике настолько, что годна теперь только для кордебалета, то мне пора на выход. Это даже не самомнение, просто есть люди командные и не командные. Нетрудно догадаться, к какой из этих двух категорий относятся скрытные травмированные анорексички. Доктор Нестеров неспроста отметил то, что мне удалось найти в Москве друзей. Тех, у кого с этим пунктом проблем нет, за такое не хвалят.