Конечно, тогда я так не думала, я вообще мало что понимала. Если честно, в полной мере впервые прочувствовала только что. Поняла, каково это – по-настоящему хотеть мужчину. Не просто отвечая на его желание, не позволяя, не поддаваясь, а… независимо. Потому что это нужно мне.
Надави Поль немного, и я бы определенно ему все позволила. Но, по-моему, он даже не хотел меня. И большой вопрос, только ли сейчас не хотел.
Как при всех его возможностях два года назад он польстился на костлявую, больную, проблемную девчонку-подростка? Я вижу только один ответ на этот вопрос: он хотел, чтобы именно я танцевала его «Эсмеральду», и действительно сделал все, чтобы уничтожить во мне эту робость перед ним. Он дал мне то, о чем я бы никогда не отважилась попросить сама.
Обед у него дома был тщательно спланирован.
Я почти бегом бежала, спеша покинуть театр. На лестнице чуть не влетела носом в опешившего Мерхеева. Пробормотала что-то среднее между приветствием и извинением [вы, кстати, за «здравините» или за «извидрасьте»?))] и ринулась к служебному выходу.
Где, как оказалось, уже некоторое время мялся Глеб. От неожиданности я встала как вкопанная.
– Дияра, добрый вечер, – улыбнулся он немножко нервно. По-моему, он не был уверен, что я с ним заговорю.
– Добрый. Эви ушла примерно полчаса назад, – продекламировала я.
– Очень жаль, потому что я хотел ей отдать…
В его руках мелькнула та самая «счастливая» заколка. Я с трудом подавила желание отчитать нерадивого фетишиста. Придумал на свою голову тырить вещи у людей театра, мы же все до одури суеверные! Куда ни плюнь – везде дурные предзнаменования мерещатся. Эви ушла с репетиции прямиком домой, минуя кишащие симпатичными мужчинами заведения, словно в воду опущенная. Она была уверена, что по ней сегодня жестко проехались именно потому, что потерялась любимая заколка! Как по мне, виной всему было то, что она целый день эту самую заколку искала и растеряла таким образом львиную долю самоуверенности. А ведь именно в этом ее особый шарм.
Пришлось напомнить себе, что Глеб понятия не имел ни о символах, ни о заколке. С кем бы Эви ни спала, до откровенностей не доходило.
– А еще надеялся с вами увидеться, – закончил Глеб, не подозревая, что только что прошел в миллиметре от гильотины. И снова – голову на плаху? Вот пример человека, лишенного инстинкта самосохранения!
– Вы это серьезно? – не сдержала я смешок.
– Черт, – в сердцах выдохнул он. – Я знаю, что обстоятельства знакомства у нас с вами не очень, но я не мог не попытаться.
– Так, стоп, – подняла я руки, покосилась на правую. Действительно заваливаю плечо. Блин! Ну что за… не было ж такого. Массаж мне нужен, вот что. Это меня, пожалуй, от встречи с Полем так перекосило.
Вспомнив Кифера, я обернулась на окна его кабинета. Свет по-прежнему горел, но не похоже, чтобы Поль наблюдал. Ох, Дияра, с чего бы он стал за тобой наблюдать? Он явно дал понять, что ты ему неинтересна. Даже несколькими способами.
– Стоп, Глеб, – повторила я и, кажется, парень просиял, осознав, что его имя запомнили. Ну, учитывая, что Эви его к утру забыть умудрилась, я, наверное, действительно молодец. – Не все балерины такие, как моя соседка. Я к себе… никого не приглашаю.
– Дияра, Дияра, – испуганно выставил он ладони, краснея. – Я совсем не об этом. Эви, ну… эээ… вы понимаете, мы сидели с парнями, познакомились с ней, а она балерина. Любой из компании бы… – Он замолчал. И правильно сделал! Осуждать его было не за что, но и уважения такие поступки не вызывают. Разве что у друзей, а я ему не друг, я «а она балерина». – Я просто предлагаю пойти поужинать, без каких-либо обязательств.
Мне вот вообще не хотелось с ним ужинать. Но мне вообще ни с кем ужинать никогда не хотелось, при этом доктор Нестеров отчего-то считал это печальным обстоятельством моей жизни и помехой на пути к выздоровлению. Только поэтому я и задумалась.
– Я угощаю, – на всякий случай уточнил парень.
Тут я резко поменяла свое мнение. Вот зачем мне это надо? О чем вообще говорить с человеком, который считает девочек из балета меркантильными и доступными? Во мне же ни того, ни другого! Сломаю еще человеку шаблон, нарвется он в итоге на неприятности, а кто виноват? Я виновата.
– Глеб, – начала я и зачем-то снова обернулась на окна Кифера.
Свет очерчивал темную мужскую фигуру. Меня как током прошило, в висках застучала кровь. Он все-таки за мной следил! Дико захотелось возвести между нами километровую стену, закрыться, защититься, не пустить в свою жизнь. Даже если речь шла всего лишь о Глебе, с которым мы пересеклись случайно.
Я подхватила парня под локоть и потащила его подальше. Куда – неважно, видимо, ужинать. Лишь бы только подальше от Поля Кифера.
Глеб оказался пронырлив. Он быстро смекнул, что дело приняло удобный ему оборот, и пока я в полной уверенности топала в сторону метро, затащил меня в ближайшее кафе. Местечко оказалось без понтов, уютным, милым и заполненным людьми, что однозначно намекало на неплохую кухню. Или скромный ценник, учитывая молодость аудитории. В общем, пока придраться было не к чему.
– То есть на время самоизоляции вы с девчонками остались тут? – Глеб выглядел искренне заинтересованным.
Только сделав заказ, я окончательно смирилась с мыслью, что опять во что-то вляпалась из-за Кифера. Нестеорову на радость.
– Цены за аренду слишком кусаются. Не потянуть было и аренду, и билет на поезд на урезанном кордебалетном окладе. И не платить за квартиру не вариант. Непросто найти нормального арендодателя на большой срок, а в этой двушке девчонки уже три года обретаются. Расположение неплохое, стоит, опять же, не так много.
А особенно тяжело было с финансами у меня, после полугодичного испытательного срока и предыдущего периода безработицы.
– Мне знакомо, – закивал Глеб. – Я тоже приезжий, несколько лет с чемоданами по Москве мотался. Только недавно взял ипотеку, теперь по уши в ремонте.
Пока что темы разговоров были нейтральными, и это позволяло расслабиться. И даже переход на «ты» уже не так напрягал.
Но на этот раз я просто вежливо улыбнулась. Мне никакая ипотека в обозримом будущем не грозила. Разве что я каким-то чудом выйду в солистки и получу причитающиеся надбавки. Было бы неплохо… Ха, о чем я? После разговора с Кифером я убедилась, что шансов на это – никаких.
– То есть вы два месяца просто сидели дома и даже не занимались? – продолжил Глеб.
– Почему же?
– У вас не так много места…
– Нормально, – пожала я плечами. – Вторая комната больше, даже станок имеется. – Тут мои губы помимо воли начали разъезжаться в улыбке.
– Что? – не дает мне увильнуть Глеб.
– Да так, вспомнила, – отмахиваюсь я.
– Расскажи.
– Этот станок переносной. Ну, знаешь, в зале есть два типа станков: вдоль стен и в центре. Вторые после первой части класса убирают. Так вот Эви свистнула из театра такой вот станок и каким-то чудом уговорила Свету ей помочь. И несколько месяцев, когда я только переехала к ним, рассказывала мне байки о том, как они тащили станок по Москве вдвоем по метро, а потом по мосту, в снегопад, потому что их не пустили в автобус. И я, представляешь, ей верила! А потом Свете это надоело, и она рассказала мне, что Эви в то время встречалась с парнем на газели, и тот просто довез им станок до дома.
Глеб улыбнулся, но вдруг проницательно прищурился:
– Ты все время рассказываешь о подругах, но не о себе.
– А ты обо мне хочешь послушать? – Моя недавняя искренняя улыбка стала жестче.
– Я пригласил тебя и хочу узнать о тебе.
– Хорошо, – согласилась я. Салфетка, которую я прежде зачем-то вертела в руках, скрутилась в жгутик. Ну, Глеб сам спросил. А у меня не было цели показаться лучше, чем я есть. Уйдет – не расстроюсь. – Ты пригласил в кафе анорексичку. Не просто худенькую девушку, а ту самую, которую десяток раз откачивали капельницами. У меня есть психотерапевт, меня уволили с работы и внесли в черный список театров. От меня из-за этого даже отец отказался. Короче, не празднично. Давай лучше о моих соседках? Одна из них крутая солистка, а другая жизнерадостная дуреха, которая спит с кем попало.
