– Говорят, до сих пор заседает комиссия, утверждающая списки претенденток. Мой зять сказал, что есть идея направить магов на поиски отпрысков древних родов. Сейчас поднимают архивы, вычисляют родовые ветви. Ты же понимаешь, многие семьи обеднели, или выродились. Ох! А магия спит, магия затухает. Беда.

– Беда, – в ответ охнула другая дама.

Я тихо хмыкнула. Вот уж не мои проблемы, мне королевский отбор не грозит. Я уже что-то слышала о намерении короля искать невесту своему старшему сыну и считаю это глупостью. Аукцион какой-то по продаже знатности и родовитости. Бррр…

Хлопнула входная дверь, и в заведение зашли трое мужчин, в простых, но чистых одеждах – в белых рубахах и суконных куртках. Я мимоходом оглядела их. Кажется, двоих я знаю. Это плотники из переулка Коробейников. А вот третий… Я незаметно пригляделась. Хмм… Никогда его не видела. Странно. Высокий, статный, как офицер королевской гвардии, и лицом примечателен, с ровным овалом, прямым носом, прищуренными глазами и легкой ухмылкой, от которой меня вдруг бросило в жар.

– Скажи, каков красавчик, – из-за спины подкралась Марта, официантка тетки Катарины. – Я его еще вчера приметила. И знаешь, что я тебе скажу? Не бывает таких носов у простых плотников. Вот помяни мое слово.

– Каких – таких? – изумленно переспросила я.

– Аристократичных, – с трудом, но выговорила Марта. – Что-то  с ним не то.

– Ага, шпион, – кивнула я.

– Молодая ты еще рассуждать, – надулась Марта и отошла.

Я еще немного посидела за стойкой, перекидываясь новостями с теткой Катариной, а когда солнце перекатило на запад, ушла домой. Благо, что надо только улицу перейти.

Отец по-прежнему занимался покупками. Лагирская соль – отличный компонент многих бытовых артефактов, и при создании, например, устройства для охраны дома, играет важную роль в сохранении флюидных импульсов. А самшаранский агат – это совсем что-то запредельное, что-то волшебное. Не зря отец заплатил за него цену хорошего хутора где-нибудь в провинции. И то в два раза меньше, чем его истинная стоимость, потому, что отец общается с контрабандистами.

Самшаранский агат – поисковик магических формул, с одной стороны, и шифровальщик магических формул, с другой. Тот, кто занимается артефакторикой, понимает, что это такое.

С помощью этого камня королевские дознаватели раскрывают аферы, связанные с поддельными артефактами, а маститые мэтры «прячут» дорогие формулы своих изделий.

Нам он тоже нужен, есть охотники до расшифровки отцовских артефактов. Но тут такое дело, купить этот камень нужно законным образом.

Ох, папа! Как бы неприятностей не было.

– Держи, – я протянула отцу кулек с сахарными кренделями.

– Иди на кухню, там мясное жаркое с овощами, – буркнул он, не отрываясь от магического стекла, сквозь которое он проверял параметры механического штыря для артефакта-морозильника, который встраивают в особые дубовые торбы. Я ушла на кухню, чтобы не мешать отцу.

Приходящая кухарка Нора приготовила вкусный ужин, но после кофейни тетки Катарины уже не хотелось смотреть ни на какую еду. Я долго сидела и ковыряла вилкой в тарелке, глядя в окно. И вдруг замерла. Из заведения напротив нашего дома выходили те самые плотники, долго же они засиделись за чашечкой кофе. Я тихонько встала и подбежала к шторе, выглянула из-за нее… Однако, действительно, есть в нем что-то аристократичное, как сказала Марта.

Я смотрела на молодого рабочего и не могла оторвать глаз… Пока он не повернул голову прямиком на мое окно. Видно, почуял! Но я успела отпрянуть. Фигушки тебе!

Плотники ушли, а я, вздохнув, поплелась в свою комнату. Завтра трудный день, полдня я буду стоять за прилавком, а потом бегать по городу по заданию отца.

Я переоделась, расплела косу и уставилась в зеркало трюмо. Хмыкнула. А ведь хороша. Лицом красива, и осанка прямая и фигурка точеная… Да-да, хвастливый индюк всегда себя нахваливает. Я рассмеялась и невольно перевела взгляд на небольшой портрет в рамке, стоящий на комоде. Мама.

Я ее не помню, она умерла, когда мне было два года. На меня с портрета смотрела милая молодая женщина с тонким овалом, чуть курносая, но это ее не портило, наоборот, придавало озорное выражение лица.

В груди защемило. Я отвернулась и вздохнула.

Отец говорил, что ее семья была против их брака. Даже не просто против, а категорически против. Его выгнали со двора, когда он пришел свататься, а ее заперли. И только хитрость помогла им соединиться. Все, как и бывает в таких историях – побег, тайное венчание, отказ семьи от молодоженов.

Мама была знатного рода, а отец – мелкопоместный, с небольшим наделом земли где-то на окраине провинции.

Семья мамы вела свой род от боковой ветви князей Гарийских, когда-то правивших дальними провинциями королевства. Пусть и седьмая вода, но нос задирали, как влиятельные вельможи. А папина родова получила дворянство за  службу каких-то пятьдесят лет назад. Вот и мезальянс.

Я легла в постель и задумалась, наверное, у меня есть двоюродные братья, сестры, которых я не знаю. Конечно есть. Только мне от этого никак не легче. А впрочем, какое мне до них дело. Я перевернулась на другой бок… и скривилась от легкой боли. Опять!

Опять, как и каждый месяц, родинка на моем плече начинает свербеть и ныть, стоит только молодому месяцу зародиться на небе. Да что же за наказание. Я встала, зажгла свечу и приподняла руку. Родинка – маленькая, размером с грошик, в виде бутона лесной фиалки, чуть припухла. Как всегда. Теперь будет ныть три дня. Ни больше, ни меньше. А потом боль уйдет.

Ночью пришла гроза. Ветер хлестал ветви деревьев и завывал. Небо сверкало  молниями, а потом начался сильный ливень. Я сквозь сон слышала, как по коридору тревожно ходит отец, выглядывая из окон в садик, но сама так и не подняла головы.

А утром мы увидели, что буря повредила нашу беседку, завалив одну ее сторону и повредив крышу. Отец тут же отправился в переулок Коробейников, где квартировала артель плотников. А меня отправил к мистри Зойрак, известной в городе коллекционерше старинных вещей. Она редко когда что-то продавала, только иногда предлагала антикварам редкие штучки, чтобы пополнить свой денежный счет в королевском банке.

Мой отец не был потомственным антикваров, но учеба и диплом высшей магической школы на факультете артефакторики позволил ему купить нужную лицензию для продажи старинных предметов, часть из которых имели статус артефактов.

Так в нашей лавке, помимо мастерской по изготовлению бытовых артефактов, разместился целый отдел антиквариата.

Мы не торговали дорогими старинными предметами, большей частью, это была утварь, безделушки и картины, не отличающиеся древностью, но достаточно любопытные, чтобы на них обратили внимание.

Мистри Зойрак всегда с удовольствием привечала меня, усаживала за дорогой кофейный столик и кормила. Так кормила, словно отец держит меня голодом. А потом начинала расспрашивать о пансионе в Дёрнинге, где я проучилась с семи до тринадцати лет. Этот пансион принимал девиц не одаренных магией, но с хорошим статусом. Одна цена за обучение едва не разорила моего отца. Только опять же, этот клятый статус. Ради него мой отец шел на любые жертвы.

Коллекционерша, когда-то, лет тридцать назад, тоже обучалась в этом заведении, и любила вспоминать, какие были времена, какие порядки.

Сегодня в ее доме были гости. Когда я зашла в просторную гостиную, то увидела трех дам. Одна из них – жена бургомистра, леди Варден, другая – мистри Фроу, владелица гостиницы, расположенной неподалеку от ратуши. Третью даму я не знала.

– О, моя милая Роберта, – воскликнула мистри Зойрак. Вскочила с места и, состроив предупредительную гримасу, говорящую о том, чтобы я держала язык за зубами, протянула мне руку. – Присаживайся, дорогая.

Мне не надо объяснять, что при посторонних любые деловые беседы – признак дилетанства и глупости.