Я задрожала.

– Папочка, расскажи ему все, что он хочет. Прошу, папочка! – Я опустилась рядом с отцом и затеребила его. – Папочка, мы что-нибудь придумаем, только не молчи. Ты же не виноват? Да?

– Встань, мистр Стрин, – сказал лорд Сивер, с укоризной поглядывая на всех, и на Аберта, и на отца. – Успокойся и расскажи. Если всё, что ты скажешь, будет правдой – никто тебя не тронет, и ты останешься в своей лавке. Говори.

Отец тяжело поднялся на ноги, я придержала его и усадила на стул.

– Моя жена потеряла ребенка. Мы горевали почти год. А потом решили сменить место, сменить нашу жизнь. Мы решили поселиться в Бозене,  и наш путь лежал через маленький городок, который назывался Крехенем, это в Западной провинции, а там как раз была ярмарка. Остановились в трактире. И вот однажды… – отец замолчал, вытер бледное лицо платком. – Однажды, ночью, услышали под дверями номера, который мы снимали, детский плач.

Я не верила ушам. О чем он говорит? Я застыла, точно окаменела, и уставилась на отца. А он продолжал.

– Помню, как Жаннет встала с кровати, открыла дверь, и мы увидели плетеную корзину, в которой копошилось дитя, – отец замолчал.

– Дальше, – потребовал лорд Аберт. Отец пожал плечами.

– А дальше – ничего. Мы, если честно, обрадовались. Особенно Жаннет. Я помню, как она радостно сказала – «Вот у нас и дитя».

Лорд Аберт насмешливо посмотрел на меня и ехидно покачал головой.

– Всё так оно и бывает в жизни. Такая драгоценность, как ты, милая Роберта, всего лишь… Подкидыш.

*

Карета оказалась удобной, я и не знала, что бывают такие. Да и откуда мне знать. Я сидела напротив лорда Аберта, который не сводил с меня тяжелого взгляда. Точно ел по кусочкам.

Я собралась за какие-то минуты. Лорд выразился определенно – чем быстрее мы сядем в карету и поедем, тем вероятней, что моего отца никто не тронет. Я понимала, что он манипулирует мной. Но собралась быстро.

Мои метрики он забрал себе, как и диплом об окончании пансиона. И если я исчезну, то никто обо мне уже не услышит. Отец – не в счет, он сам на волоске от кандалов и каторги. За что? А за то, что они с мамой скрыли факт того, что девочка оказалась подкидышем, что у девочки явно есть дар, но он скрыт. Что не сообщили об этих нюансах в городской отдел по контролю за магией.

Я не знаю, ссылают ли за такие грехи на каторгу, но спорить с лордом – значит, просто пожелать себе смерти.

Дорога вела в столицу. Лорд Сивер уставился в окно, секретарь Саймон, сидевший рядом со мной, перебирал бумаги.

– Неплохо съездили, Вильон, – довольно потянулся Аберт и опять уставился на меня.

– Неплохо, – вяло согласился Сивер, не повернув головы. Мне показалось, что ему эта история со мной не очень нравится. Но и заступиться – он не заступился. Меня, как вещь, забрали из дома, принудили угрозами, и лишили семьи. Что меня ждет? Даже Небесный не знает. – Как ты собираешься раскрывать печать?

Лорд Аберт пожал плечами.

– Расчленим дар на магические нити. Возможно, ключ спрятан в сплетении флюидов.

– Жастин, ты в уме? Ты же ее убьешь. И зачем она тебе мертвая?

– Не убью, она ценна, как алмазная тиара герцогини Овелор. Кстати, ты знаешь, что она отдала за свою драгоценность какой-то городок на юге?

– Наплевать. Слушай, а как ты собираешься регистрировать ее? Роберта – виконтесса, и дочь гражданина страны.

– Ты в своем уме?! – Вспылил Аберт. – Не забывайся. За тобой долг, и еще кое-что, сам знаешь… Виконтесса… Какая она виконтесса? Хорошо, если дочь какого-нибудь вождя из южных степей… Тоже мне, нашел виконтессу.

Я умерла, меня даже убивать не надо. Моя жизнь растворилась в сегодняшнем дне, и что будет потом – уже не важно. Что может быть важного в подкидыше, или как предположил этот лорд – дочери вождя степного племени? Я действительно никто. Когда я была пустышкой и дочерью своего отца, то стоила дороже.

Слухи о Совете по контролю за магией, ходили мрачные, и не дай Небесный, если на тебя упадет тень, которой вдруг заинтересуются люди из Цитадели.

– Ты сам предположил, что она проксафиора, – заметил Сивер. – Таким даром гордятся,  а не расчленяют его по нитям. Подумай десять раз, прежде, чем что-то предпримешь.

– Мне не нравятся твои замечания, – отрезал Аберт. И они замолчали.

Мы ехали по Имперскому тракту. С одной стороны дороги раскинулись яблоневые рощи, с другой – поля, засеянные рожью, над которыми плавно парили коршуны, высматривающие добычу. Как же это красиво. Оказывается, человеку надо совсем немного, чтобы быть счастливым. Всего лишь, быть свободным.

Карета двигалась быстро, сытые лошади резво преодолевали мили, отделяющие меня от того ужаса, который ждет в Цитадели. Рассказывали, в ней нет окон, нет привычных дверей. Зачем двери железным клетям? Людей, оказавшихся там, уже не существовало. Их не было по документам, точно они никогда и не рождались, а с родственников брали магические клятвы о молчании. И всё это оправдывалось государственной необходимостью.

Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Быстро отвернулась, чтобы никто не увидел, вытерла ладонью и… И меня резко качнуло. Как и всех остальных. Лошади тревожно заржали, кучер что-то прокричал, но внезапно смолк…

– Дрех! – Прорычал Аберт, попытался встать, но не успел. Дверца кареты распахнулась, и лорда с силой, ударом ноги отпихнули к стене.

– О-о, как я невежлив! Лорд Аберт, прошу меня извинить, что не попал в ваше поганое рыло, а всего лишь заехал в живот.

– Ты?…

– Представьте, я! – И после этих слов раздался отчетливый хруст от удара по скуле лорда Аберта.

Я сжалась в комок, зажмурилась, но… Голос. Небесный и сила твоего Светлого Дара. Это был голос плотника! Лорда-плотника!

Я тихонько открыла один глаз, потом второй, и мне подмигнули, растянув губы в веселой ухмылке.

– Добрый день, леди Роберта. Как ваши дела?

– Пофол вон! – Аберта трясло. Его перекосило от крепкого удара в скулу. – Ты заплатиф за это!

– Вы что, обанкротились, ваша светлость? Всего-то полсотни золотых мэтру Чавери – и к вечеру ваша челюсть заскрипит как новенькая, станет даже лучше, чем была.

– Я пофалуюсь королю!

Тренневи, в грубых плотницких штанах и простой рубахе, бросил на Аберта нехороший, пронзительный взгляд. Прищурился, точно кот на мышь.

– А вот тут не угадали. Это я пожалуюсь королю. На каком основании вы выкрали из дома леди Стрин?

– Я…

– Кто вам дал право угрожать виконту Стрин каторгой, обвинять его в преступлениях, которым красная цена – штраф сто золотых?!

– Он фкрыл, фпрятал одаренную!

– Не скрывал и не прятал! Дал свое имя, выучил…

– Обманул магов, когда дефке было фри года!

– Сто золотых!… И то, еще надо выяснить – а было ли сокрытие факта. На ней печать! И сейчас даже вы, ваша светлость, не можете точно определить – что за ней спрятано.

– Она проксафиора! – зашипел Аберт. – Больше сущность, чем человек. Причем, темная сущность! А лорд Сивер утвефдает, что она – сафифа-максима. Он фвидетель!

– А я конь, и сейчас поскачу на поляну!… Большего бреда не слышал. Аберт, Сивер, у вас обоих совсем мозги съехали? Какая проксафиора? Какая софира-максима?! Да без инициации ее тело разрывало бы каждые три дня, сущность убила бы ее к десяти годам.

– Тфафмормация!

– Чего?… А, трансформация, – и лорд Тренневи заливисто захохотал. Потом выразительно покачал головой. – Господа, я вынужден писать докладную в Совет о вашей пригодности на таком важном и ответственном поприще, как надзор за магией. Этак вы скоро совсем очистите наше королевство от магии. И, естественно, обо всем доложу королю. Пусть знает, как вы уничтожаете Дар Небесного.

– Фто?!

– Тренневи, я был против, и четко выразил свое мнение лорду Аберту, но сам понимаешь, я – подчиненный, – негромко произнес Сивер, с опаской поглядывая на обоих.