Его слова заставили меня задуматься. Не выдержав его проницательного взгляда, я опустила глаза в пол, намертво вцепившись в томик Гоголя, и в этот момент мимо нас прошествовал преподаватель с ключом, а следом за ним курицы из моей группы. Увидев нас со Стасом, они, кажется, остолбенели и лишились дара речи. На их лицах читался шок. Я ощутила вспышку злорадства.

– Кажется, вам удалось шокировать моих одногруппниц. Они вас знают, – выразила я мысль вслух.

– Да? – удивился он, даже не посмотрев в их сторону. – Может быть, и знают, без понятия. Мне до них нет никакого дела.

Все начали заходить в аудиторию. Стас шел рядом со мной. Когда мы оказались в аудитории, я направилась к тому месту, которое часто занимала. Он уверенно пошел следом за мной. Я оглянулась на него, и увидев его полуулыбку, с которой он на меня смотрел, снова ощутила, как стали ватными ноги. Сев в самом конце длинной парты, которая упиралась в стену, я достала тетрадь, боковым зрением наблюдая за Стасом. Он сел рядом со мной с таким видом, словно мы постоянно сидели вместе. Я пыталась дышать ровнее, чтобы утихомирить беспокойное сердце. Краем глаза я видела, как вся компания ЯВТАЯМ бросают в нашу сторону любопытствующие взгляды.

Каким-то образом, мне придется успокоиться и настроиться на лекцию, словно рядом со мной не сидит красивый, обаятельный мужчина, источающий уверенность в себе и некую толику властности. Сильные мужчины всегда притягивали меня, хотя таких, увы, мне почти не встретилось в мои двадцать с небольшим. Манипуляторы были, да. А истинно-сильных нет. Сильным был мой папа, который по сей день остается для меня воплощением идеала мужчины. И видимо, теперь я подсознательно искала парней, схожих по характеру с моим отцом.

– Я еще в прошлый раз обратил внимание на то, как аккуратно вы оформляете записи лекций в тетради, – тихо заметил он. – Мне это нравится.

Трепет в груди вновь зажег мою кровь, несущую по венам новое, совершенно неизведанное чувство.

– Спасибо, – смущенно пробормотала я, уставившись в тетрадь.

Я честно призналась самой себе, что его слова мне были приятны. Но холодный разум остужал горячее сердце, напоминая, что слова – это лишь слова, и можно сказать, все что угодно. Не стоит позволять себе терять бдительность. Вопреки моим опасениям, что он будет отвлекать меня всю лекцию, Стас оказался примерным соседом. Достав из своей стильной мужской сумки-портфеля толстую тетрадь с ручкой и текстовыделителем, он открыл ее и принялся записывать тему лекции.

– Вы тоже очень аккуратно ведете записи, – шепнула я, бросив взгляд в его тетрадь.

– Я большой педант в этом деле, – ответил он. – И люблю порядок. Чтобы все шло согласно плану.

– Абсолютно все? – удивилась я. – Но это невозможно! В жизни просто нереально все предугадать!

– Вы правы, Лика, невозможно. Но там, где это все же осуществимо, я стараюсь все контролировать и держать в порядке. Возможно, эта привычка обусловлена моими профессиональными обязанностями и высокой степенью ответственности. В противном случае, если б я таким не был, империю, выстроенную отцом, давно бы уже разодрали недоброжелатели.

– Думаю, что такая черта, как ответственность – похвальная черта для мужчины. Особенно, в наше время процветающего инфантилизма, – высказалась я шепотом, попутно выделяя цветом в тетради основные вопросы сегодняшней темы.

В этот момент в его глазах вспыхнул огонек, и он смерил меня задумчивым взглядом. В оставшееся время мы молча записывали лекцию, лишь изредка обмениваясь репликами по теме занятия. Иногда он все же бросал на меня взгляды, вызывая во мне вспышки какой-то дикой эйфории, и я ощущала, как начинали гореть мои щеки. Запах крепкого кофе и табака окутал меня терпким облаком, кружа голову и сбивая с толку. За это время я даже позабыла о курицах, которые время от времени сканировали нас взглядами.

– Кажется, вы не даете покоя моим одногруппницам, – с усмешкой заметила я.

– Стараюсь держаться подальше от подобных девушек, – ответил он и снова смерил меня взглядом, вызвавшим трепет в груди.

Кажется, впервые за все время учебы, я ни разу не взглянула на часы, пока шла лекция, и звонок, оповестивший о перерыве, прозвучал для меня неожиданно.

– Не желаете выпить кофе? – обратился ко мне Стас. – Я знаю, что вы любите банановый латте с карамельным сиропом.

«По ходу, будущая чета Королевых сдала меня с потрохами» – подумала я про себя, вспомнив утренний разговор с Эльвирой.

– Такого кофе нет в университетском автомате, – сообщила я Стасу.

– Зато он есть в кофейне на колесах около университета, – ответил он с озорной улыбкой. – Так что, ждите меня с вашим любимым кофе.

ЯВТАЯМ, проходившие в это время мимо нас, замедлились и навострили уши. Я подумала о том, что сейчас они пристанут ко мне с бестактными расспросами, и схватив свой рюкзак, собралась вместе со Стасом.

– Лика, на улице сегодня холодно, вы действительно ходите идти? – попытался он меня отговорить.

– Немного пройтись не помешает. Я засиделась, – ответила ему, и вместе мы пошли в гардероб за куртками.

Офанаревшие лица куриц, увиденные мной боковым зрением, хотелось запомнить надолго.

Стас

Когда-то я любил так, что это сложно было выразить словами. Я любил ее до дрожи, до головокружения, до исступления. Наверное, это и было мое первое, серьезное чувство. Не та первая подростковая влюбленность, яркая, но всегда поверхностная, а именно любовь, что пускает корни глубоко в сердце. Тем больнее оказалось потом эту любовь с корнями оттуда выдрать. И если бы это просто была ошибка в чувствах с ее стороны, если бы она просто разлюбила. Но, Лиза воткнула мне длинный, остро отточенный нож в спину. Хотя, почему только Лиза? Мой друг, в одночасье ставший бывшим, тоже приложил руку. Между ними пробежала искра, которую я не заметил, и эта искра однажды превратилась в пожар, уничтоживший все доводы разума. В один день я лишился и невесты, и друга, и тогда решил, что больше в моей жизни этого не будет. Больше никогда я не позволю этому коварному чувству пробраться в мое сердце.

Помню, как сгоряча сказал это маме с отцом, а они лишь переглянулись, и мама покачала в ответ головой, философски заметив: «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Тогда мне было двадцать пять.

С тех пор прошло больше трех лет. Я не знаю, что со мной произошло в тот день на парковке, когда я случайно встретился с Ликой. Привыкший все обдумывать и просчитывать, я оказался сбит с толку, когда лишь раз встретился с ней глазами. Почему, обменявшись с ней несколькими фразами, я уже не мог выдворить ее из головы? Что это еще за наваждение? Потом я увидел ее в большой аудитории на лекции, и как ни одергивал себя, взгляд так и стремился туда, где сидела она. Словно предчувствуя начало того, от чего я так старательно уходил все эти годы после измены Лизы, я старался как-то себя отвлечь, но выходило плохо.

После того, как я заметил Лику в кафе с Эльвирой, эти флюиды ее магнетизма, которые она неосознанно источала, уже окончательно овладели мной. Плюнув на свои принципы, я вечером позвонил своему другу Сашке, который мог что-то рассказать мне об этой девушке. По-любому, он что-то знает о подруге своей невесты.

Взяв кофе, мы поспешили обратно в здание университета. Пока стояли в очереди у кофейни на колесах, она пыталась воспротивиться тому, чтобы я взял ей кофе, уверяя, что ей неудобно, и она не хочет ощущать себя обязанной.

Вот уж, поистине, чудо! Впервые встречаю девушку, которая бежит от моих ухаживаний, причем даже в таких мелочах, как покупка кофе. Мне все же удалось убедить ее принять от меня эту мелочь, а заодно, мы, наконец, перешли в общении на «ты».

– Лика, это всего лишь кофе. Ты так артачишься, будто я тебя в ювелирный повел.

– В ювелирный я бы точно с тобой не пошла, – ответила она с полной серьезностью.