Когда в начале ушедшего лета в одном из таких помещений открылся частный центр психологических консультаций для детей и взрослых, я не раздумывая, подала заявление о приеме на работу. К своему скромному студенческому резюме прикрепила копии зачетной книжки с пятерками, копию трудовой, где был отмечен период работы на «телефоне доверия», а так же отчеты и оценочные выводы о моей стажировке в центре психологических консультаций при университете, где я проходила практику и была постоянным его участником в течение учебного года. Меня, конечно, могли и не взять, все же еще только студентка с двумя курсами позади, но попытать удачу стоило. Как говорил мой папа: «Не бойся спрашивать. Вопрос не ударит в нос». Спустя две недели меня пригласили на очное собеседование, а потом еще одно уже с руководителем центра. Наконец, через неделю, мне позвонили и обрадовали новостью, что я принята к ним на работу.

Тяжелые случаи мне пока не давали, но я была и не против. Еще успею. Главное, что у меня имеется заработок и работа по той специальности, на которую я учусь. А это огромный плюс, который должен облегчить мне поиски работы после окончания университета. Потому как от старших родственников, уже окончивших универ, я наслышана о трудностях поиска работы для молодого специалиста. А если мне понравится этот центр, то я у них и останусь, перейдя на полноценную рабочую нагрузку.

Эльвира, приехав домой, принялась штудировать последние коллекции модных вечерних платьев. Подруга была твердо уверена, что мое платье должно быть непременно дизайнерским.

– Эль, но это ведь очень дорого, – попробовала я возразить этой идее.

– Ну да, – спокойно согласилась Эльвира. – Платье для такого мероприятия просто обязано быть особенным. Себе я уже нашла то, что нужно, а для тебя пока еще подыскиваю. Я хочу, чтобы ты блистала!

Мне были невероятно приятны ее слова. Что и говорить, у меня поистине золотая подруга!

– Я так тебя люблю, Эль. Ты такая классная, – сказала я ей. – Спасибо тебе за все.

– Мне тоже есть, за что тебя благодарить, – ответила Эля.

– Я тут думаю, что же мне надеть на вашу с Сашей вечеринку в субботу, – сказала я.

– Я уже говорила тебе, что это будет домашнее торжество для узкого круга лиц, так что особого дресс-кода нет. Форма одежды – домашняя посиделка с близкими. Надень то свое бордовое платье-трапецию, – посоветовала она.

– Пожалуй, да, – согласилась я.

Попрощавшись с ней, я завершила звонок и открыла шкаф, окинув придирчивым взглядом свой гардероб. Взгляд зацепился за подвесной прозрачный футляр, в котором хранилось мое выпускное платье. Кажется, я не доставала его оттуда с самого дня после выпускного. Расстегнула молнию футляра и достала из него платье, приложив к себе. Длинной в пол, А-силуэта, оно состояло из двух частей – атласного низа небесно-голубого цвета и верха из тонкого дымчатого фатина, расшитого жемчужинами. Мне оно нравилось, даже спустя два с небольшим года.

«Может, все-таки, его надеть на бал?» – написала Эльвире, отослав фотографию себя в зеркале.

«Выпускной бал в твоей жизни уже прошел. Настало время для другого бала. А надевать одно и то же платье на каждый бал – признак моветона» – гласило ее сообщение.

Зеркальная дверца шкафа отражала стену, на которой висела фотография размером пятнадцать на двадцать. На ней были запечатлены мы с папой во время моего выпускного вальса. Мысли унесли меня в тот вечер. Я снова вспомнила, как влажно блестели его глаза, когда в конце торжественной части давали слово каждому выпускнику, и очередь дошла до меня. Слова каждого из нас были похожи – все благодарили учителей и родителей. В конце своей короткой речи, я сказала ему со сцены актового зала: «Спасибо тебе за все, папа!» Большего я прилюдно сказать не могла, но он все понял, посмотрев на меня с улыбкой. Я благодарила его за то, что сам вырастил меня, заменил мне мать, насколько это может сделать мужчина, за его мудрость и доброту, за понимание и терпение.

Он верил в меня и мои способности, и подбадривал, пока мы ждали результатов зачисления. Он их так и не дождался. Его не стало через три недели после выпускного, а еще через неделю мне на электронную почту пришло письмо из университета о зачислении. Радости я тогда не ощутила. Скорее, облегчение, что, хотя бы тут не будет проблем, и мне не надо искать другой ВУЗ, чтобы попасть на бюджет. Все мои чувства словно притупились.

Тогда моя размеренная и устоявшаяся жизнь с треском зашаталась. То, что казалось уже давно решенным и стабильным, стремительно рушилось.

Когда-то, получив военную ипотеку, папа добавил к той сумме выплаты с наследства, и тогда мы смогли приобрести коттедж в частном секторе, подальше от центра, шума и пыли. Каждое утро папа отвозил меня в школу, а домой я возвращалась на автобусе. Постепенно мы обжили наш дом, посадили цветы и кустарники, с которыми папа так любил возиться в свободное от работы время. Позже появилась красивая, деревянная беседка, в которой мы любили принимать гостей в теплое время года.

Его смерть изменила все. Безжалостно перечеркнула ту жизнь, оставив лишь воспоминания, рождающие слезы на глазах. Когда папу забрала смерть, я ощутила, что закончилась целая эпоха моей жизни, с которой он был всегда неразрывно связан. Я, выросшая папиной дочкой, так привыкла к тому, что он решит любую мою проблему, что в тот момент даже растерялась, не понимая, что мне делать.

Началась учеба в университете, и оказалось, что добираться из нашего района к месту учебы очень неудобно. Если бы был жив папа, он так же возил бы меня на машине, но теперь… Проблем добавило и то, что теперь содержать большой дом надлежало мне одной, и тут я поняла, что просто не справлюсь со всем одна. Папин брат проживает в соседней области, за триста километров отсюда, и так часто приезжать помочь мне не имеет возможности. Тогда я приняла болезненное, тяжелое, но верное в создавшейся ситуации решение – продать дом. Ипотека за него уже давно была выплачена, еще за несколько лет до папиной отставки.

Как только я вступила в право наследства, дом был выставлен на продажу. Покупатели нашлись через два месяца. На улице царила середина весны, и деревья в саду уже зацвели, источая сладковатый, пьянящий аромат. Я подолгу сидела в саду, бездумно качаясь на садовой качели, понимая, что хочу запомнить это место и оставить память о нем глубоко в сердце. Параллельно я искала себе однокомнатную квартиру в новостройках неподалеку от университета. Там уже имелся ремонт под ключ, что стало для меня весьма кстати – заниматься ремонтом у меня не было ни сил, ни времени, ни возможности. Покупатели заплатили мне в качестве брони двадцать процентов стоимости дома. Эти деньги я отдала за бронь своей городской квартиры. Квартира эта мне влетела в копеечку, забрав львиную долю финансов, из-за выгодного местонахождения – близость к центру города, удобная транспортная развязка и развитая инфраструктура. Оставшуюся меньшую часть денег я положила в банковскую ячейку под проценты и старалась не трогать их, понимая, что жизнь – штука непредсказуемая и случиться может все, что угодно, а эти деньги – моя подушка безопасности.

Мы договорились, что после продажи дома, новые хозяева дают мне две недели на то, чтобы окончательно переехать в квартиру. Я уложилась в срок, и даже чуть раньше. С переездом мне помогли папин брат с женой. Покидая опустевший коттедж, я не сдерживала слез, просто потому, что не могла. Я оставила там часть себя. Этот дом будет вечно хранить память о самых счастливых годах моей жизни.

Так и началась моя новая жизнь. В однокомнатной квартире в сорок квадратов, на десятом этаже в одной из новостроек жилого комплекса. В полном одиночестве. Кому-то, по-любому это понравилось бы. Но не мне, ведь я ни на минуту не забывала причины, по которой я живу здесь.

Я старалась находить плюсы в моем новом месте жительства – красивый, завораживающий вид из окна на город, близость университета, благодаря чему, теперь не нужно было вставать ни свет, ни заря.