В ухоженном цветущем саду щебетали пташки. Элоиза везла меня медленно по дорожке и восхищалась редкими растениями. И я хотела бы радоваться с ней вместе, но главной целью явилась крытая беседка. Там она устроила меня за столом и взяла Офелию на руки. Наклонилась, достала бумаги и положила мне их на колени.

– Мы пройдемся немного, – заговорчески проговорила сиделка и удалилась.

А я с головой погрузилась в свитки. Не было блокнота, в котором можно сделать пометки. Все приходилось запоминать, поэтому от реальности я отрешилась полностью. А когда очнулась от плача дочери, поняла, что выход есть.

Бракосочетание в этом мире довольно долгий и сложный процесс. Его мне пережить не посчастливилось и, слава богу. Юная Аннабель прошла этот путь до моего появления в ее теле. Их с Кейденом связала брачная вязь, нанесенная на запястье жрецом Храма Плодородия. Она напоминает татуировку в виде серебристого иероглифа, въевшегося под кожу. Смыть, содрать или срезать ее невозможно, хотя именно ее исчезновение и является фактом развода. Чтобы свести вязь с рук супругов, необходимо получить подписанный судьей специальный акт, в котором будет указана причина развода. По закону этих причин не так много, как хотелось бы. У мужа гораздо больше прав, включая опеку над ребенком мужского пола. Мне несказанно повезло, что родилась девочка. Дочку я смогу забрать в случае развода, а вот мальчика бы мне никто не оставил. Уже одной проблемой меньше. В причинах развода есть пункт об измене мужа, но доказать в суде эту самую измену будет ой как сложно! Никто не пойдет свидетельствовать против моего мужа. Кейдн менталист. Влиятельный и богатый артефактор. К тому же я должна доказать, что могу самостоятельно обеспечить себя и ребенка, а с этим у меня беда.

Тяжело вздохнув, я свернула изученные свитки и уложила в карман платья. Пригубила остывший чай и посмотрела на Элоизу, укачивающую Офелию на руках. В голове роились идеи, я судорожно искала выход. Прежде чем подавать прошение о сведении брачной вязи, необходимо обзавестись деньгами. Но как это сделать, когда за душой не гроша, а ноги отказываются ходить?

– Скушай печеньку, Белль, – сиделка указала взглядом на стол и уложила спящего ребенка в коляску. Я же посмотрела на блюдце, на котором лежала выпечка. Признаться, давно заметила, что посуда в этом мире сплошь убогая. Простецкие чашки и бокалы. Вазы все одинаковые и безликие. Прежде чем умереть, я работала в магазине элитной посуды и видела такие изделия из хрусталя, которые этому миру и не снились.

– Элоиза, скажи, где титулованные богачи закупают посуду? – повертела я с прищуром белую чашку в руке и отставила подальше.

– Да на ярмарках берут. Привозят к нам из Хиврона.

Я потянулась к хрустальной сахарнице и вытряхнула ее содержимое на поднос. Всмотрелась в нечеткие грани, что убого даже свет преломляли. И тут меня вдруг осенило! Я сжала круглую вещицу ладонями и заставила силу проявиться. Делала это впервые и не знала, что в итоге получится. Просто представила, нарисовала в голове одну из тех сахарниц, что стоили в нашем мире целое состояние. Ощутила жар в руках, который не обжигал кожу, но плавил хрусталь прямо на глазах, превращая стекло в податливую субстанцию. Ее объяло синими магическими нитями, прочными и звонкими, словно сталь. Они лепили новую форму из хрусталя, будто из пластилина. И вот на смену жару пришел холод, от вещицы поднялся пар и вмиг рассеялся. У меня в руках теперь лежало совсем иное изделие. Многогранный квадрат на милых оригинальных ножках. Солнечные лучи заиграли ослепительными переливами.

– Ах! Белль! Что за чудо?! – восхитилась Элоиза и выхватила у меня из рук сахарницу. Вертела ее, осматривала со всех сторон и охала.

– Это мой дар, – ответила с гордостью и заулыбалась. – Кажется, я знаю, чем буду заниматься, Элоиза. Но мне нужна твоя помощь.

– Милая, – она положила вещицу на край стола и присела у моих ног, взяла меня за руки и с добротой посмотрела в глаза, – я всегда тебя поддержу и не брошу в беде. Ты только скажи, что надо делать?

Я растрогалась так, что накатили слезы. Затряслась вся, в ответ сжимая ее ладони.

– Мне нужны деньги, чтобы скупить на следующей ярмарке всю стеклянную посуду. Кейдн знать не должен. Надо продать все мои украшения. Все ценное, что у меня есть. А еще я хочу посетить родовое поместье. Туда надо отвести покупки и вызвать оценщика, чтобы узнать, какую сумму за дом смогу выгадать. На счетах отца ничего не осталось. Кейдн после свадьбы должен был закрыть долги перед банком. Надо выяснить, так ли это. Я заплачу тебе за все, обещаю. А если прогорю, то перепишу родовое поместье Бошан на тебя…

– Что ты такое говоришь! – возмутилась женщина, но не успела пожурить меня как следует, когда служанка ускорила шаг и свернула с тропы к беседке.

Элоиза поднялась на ноги и напряглась.

– Графиня Бошан, прибыла госпожа Анаис Эстли. Желает видеть внучку, – а вот и еще одна беда на мою голову свалилась! С рождением Офелии свекровь повадилась без предупреждения совершать набеги на поместье. Еще ни один ее визит не обходился без скандала. От этой противной женщины страдали все, даже Кейдн. У нее особенный талант совать свой длинный нос в чужие дела.

– Благодарю, Жаклин, скажи, что мы уже идем, – я переглянулась с Элоизой, которая недовольно подкатила глаза.

Как только прислужница ушла, я смахнула со стола созданную магией сахарницу и та разбилась на тысячи осколков о каменное покрытие. Не стоит раньше времени показывать кому-то мои изделия. Да и Кейдену могут доложить, что я магию применяла в стенах его дома. Пусть думает, что я ни на что не гожусь.

– Приперлась, – заворчала сиделка, передавая мне Офелию.

Я прижала дочь к груди и рассмеялась.

– Куда ж от нее деться? – пожала плечами, смирившись с тяжелой участью. Придется терпеть. Обычно она дольше, чем на сутки не задерживается.

Госпожу Анаис Эстли сложно описать парой фраз. Один лишь ее наряд заслуживал отдельного внимания. Нечто собранное из радуги всех возможных цветов и оттенков. Шляпка, из-под которой торчат рыжие кудряшки, кипельно-белая с красным пушистым пером и розовой вуалью на половину морщинистого лица. Верх платья со стоячей горловиной цвета летнего газона. Пояс с вычурным синим бантом и длинная юбка в пол крышесносного ярко-желтого оттенка. Безумный образ дополняли черные туфельки, ридикюль и трость с набалдашником из агата.

– Моя куколка! – не успела Элоиза меня полноценно ввезти в гостевой зал, как свекровь коршуном накинулась на Офелию и разбудила ее своим противным криком. Выхватила у меня из рук ребенка и запричитала: – Какая мелкая! Вы совсем не кормите мою внучку! Белль, я же говорила, что тебе надо принимать молочно-медовую ванну, чтобы появилось молоко. Нет ничего лучше для ребенка, чем молоко родной матери. Ты передаешь частичку себя и своей магии, а у вас что? Кто кормит Офелию?!

Началось! Эта болящая заводит одну и ту шарманку при каждой встрече. Я едва сдерживалась, чтобы не обложить свекруху, как следует, по батюшке!

– Анаис, вы прекрасно знаете, что из-за последствий тяжелых родов я лишилась не только ног, но и способности кормить дочку грудью, – процедила я сквозь зубы. Вот зачем всякий раз она заставляет меня повторять очевидные вещи? Мне больно даже думать об этом, не то, что говорить!

Но по реакции мадам Эстли я сразу поняла, что издевательства надо мной доставляют ей особое удовольствие. Она расплылась в самодовольной ухмылке и уселась в кресло у круглого стола. Мне тут же захотелось подскочить с места, подбежать к этой фурии и отнять у нее своего ребенка.

– И пахнет она странно, – скривилась карга, обнюхивая Офелию.

Только я хотела начать пререкаться с этой невыносимой женщиной, как в зал вошел Кейдн. Весь такой лощенный, с иголочки одетый, с идеально уложенной шевелюрой каштановых волос. Сердце невольно замерло. Красив, молод и богат. Все в этом мужчине было хорошо, кроме одного жирного минуса, который он бесстыдно продемонстрировал, галантно впустив вперед себя пышногрудую экономку. Паршивка картинно поправила декольте, блеснула ослепительной улыбкой и отвесила глубокий реверанс незваной гостье. А мисс Эстли очень любила, когда перед ней расшаркиваются и заискивают. Айла сразу ее подкупила, забросав старуху комплиментами, назвав наряд, от которого стошнит любого нормального человека, находкой стилиста. Похвалила ее за исключительный эстетический вкус и объявила о начале обеда. С ее подачи по воздуху полетели приборы и столовая посуда.