Вернулась спустя несколько минут с картой в руке, схватила Тимура за запястье, и вложила карту в его ладонь.

–Я лучше голодать буду, чем хоть копейку с этой карты потрачу, —бросила ему в лицо и снова принялась резать мясо.

МАРГАРИТА

Господи, как страшно. Зачем я довожу явно не милого хомячка, а разъяренного буйвола до исступления, смешанного с чистым безумием? Что этим хотела доказать и кому? Да ничего и никому, просто меня всегда убивала несправедливость, и прямо сейчас я не хотела вновь сталкиваться лицом к лицу с еще одним ее ярчайшим примером.

–Ах голодать будешь? – мужчина был на грани атомного взрыва, что точно не оставит от меня даже крошечки. Черные брови резко взметнулись вверх, а глубокая поперечная морщина тяжелой тенью укрыла лицо. – Слушай меня сюда, де-воч-ка, я прикую тебя к батарее и буду принудительно кормить, если ты еще раз ляпнешь мне такое.

Он приближался все ближе и ближе. И от исходившей злобы, смешанной с чисто мужской энергетикой, мне хотелось кричать и плакать, прикрывая голову руками словно в ожидании удара. Но я упорно стояла на одном месте, и лишь легкая трясучка в руках могла выдать скопившееся волнение. Сама же я представляла собой переполненную до краев чашу терпения.

–Характер будешь показывать в другом месте и другим людям. Это у мамочки на виду ты вся такая хорошая, а тут я вижу тебя насквозь. И твоих быстро сменяющихся ебырей считай, что тоже, – выплюнул мне в лицо, наклоняясь впритык к носу. Так, что я ощутила мускусно-древесный аромат, смешанный с легким намеком на цитрус.

–Какая вам разница, с кем я сплю!

– Мне? Никакой, я и так все про тебя понял в первый же день, – тяжелое теплое дыхание соприкасалось с холодной кожей, и это невозможная смесь ранила меня в самую душу, потому что хотелось почувствовать дыхание ярче. Сумасшедшая.

Тимур провел пальцами по моей щеке, но казалось, что это раскаленные угли выжигают нежные покровы. Не должен человек вызывать такую реакцию! Мы схлестнулись взглядами: холодный, словно арктические льды, и теплый как раскаленная лава.

И что-то в его взгляде не давало мне спокойствия больше обычного. Я бы поразмышляла на этот счет, но неожиданное касание твердой груди о мое трепещущее тело быстро выбило все мысли.

Я судорожно облизала губы и попыталась отступить назад, однако потерпела полное фиаско, ведь натолкнулась на твердую поверхность стола. Тимур же наклонился к самому уху и гортанно прошептал:

–Ты называешь им сумму? А потом что? —Тяжелая ладонь внезапно опустилась на мою талию, подталкивая ближе к источнику моих постоянных переживаний. —Кто этот новый сморчок? Ты дала ему в машине? Или как?

В глазах защипало, но я через силу сдержалась и в самый неожиданный для мужчины момент ударила его ладошкой по лицу. Звонкая пощечина смогла привести его в шок, а меня наконец-то разморозило от ненужных эмоций, сковавших тело. Боль в руке была каплей в море, по сравнению с ранением в самое сердце.

–Я знала, что вы подлец, вот только не знала, как далеко зайдете.

Мужчина схватил мою пострадавшую руку, а я прикусила губу до крови, и только металлический привкус смог приблизить меня к реальности, ведь теперь я была полностью распластана на нем, а злобный рык звучал где-то в шею.

Горячая ладонь вжимала меня в массивные бедра, и там, где соприкосновение было особенно сильным, я ощущала чужеродное давление – признак его возбуждения. Слезы по одной прорвались, и скоро целая плотина рухнула. А схваченная в тиски рука больше походила на тонкий раздавленный лепесток в руках варвара.

–В следующий раз, если ты посмеешь меня ударить или хотя бы попытаешься, я трахну тебя прямо там, где это случится. И при всех, если будут свидетели, – эта фраза вызвала звериную панику, что явно сопровождалась бы бегством, будь я сейчас на свободе. —Надеюсь, поняла.

Боль, обида и бесконечная печаль отныне поселились в сердце, а в голове созрел единственный способ разрешить Гордиев узел. Что станет мечом для освобождения? И пока я собиралась с мыслями, Тимур меня отпустил, как-то странно рассмотрев напоследок. Хмурясь и щурясь.

Но мне не было до него больше никакого дела, а сорвалась и умчалась в «свою» не свою комнату и громко хлопнула дверью, закрываясь на замок. Вот только это хилое приспособление никогда и ни за что в жизни не сможет спасти меня от него.

Он отравил мое сознание. И чтобы хоть как-то перестать думать о причине моего явно Стокгольмского синдрома, укуталась в одеяло и собиралась с мыслями, чтобы позвонить маме. Она поймет мое не беспричинное желание умчаться без оглядки из этого дома.

–Мам, привет.

–Солнышко, ну как ты? Как первый день в университете?

Мама такая мама, я невесомо выдохнула, переворачиваясь на спину и глядя в идеальный белы потолок. В этом дома было идеально все. До трясучки идеально.

–Мне нравится, очень интересные люди. Думаю, у меня получится подружиться с ними.

–Мне не нравится твой голос, родная. Ты точно в порядке? Вы с Тимой отпраздновали первый учебный день?

Хватило и одного слова, чтобы я снова почувствовала себя грязью.

–Устала, мамочка, а так все в порядке. Конечно, отпраздновали. У нас все хорошо…ты не волнуйся. Но знаешь, я бы очень хотело пожить в общежитии: оттуда было бы куда проще добираться до универа, а тут я трачу час только чтобы до города доехать, а потом еще полчаса по пробкам.

Женщина тяжело выдохнула и ответила:

–Милая, ты у меня такая хорошая, что я просто не хочу, чтобы в общежитии с тобой случилась беда. Слишком доверчивая и нежная ты вышла у меня, а с Тимуром все будет спокойно. Он надежный человек, да и к тому же, в общежитии удобств абсолютно никаких.

Душераздирающие чувства вот-вот бы разорвали мое сердце на клочки прямо при свидетелях, если бы не внезапное отключение связи. Короткие гудки и все. Сеть на нуле. Прелестно, в этом замке еще и не сможешь общаться с цивилизацией. Только чудовище охраняет свои угодья и наводит ужас одним лишь присутствием.

Засыпать в озере из слез такое себе занятие, но измотанные нервы в комплекте с обидой уводят меня в неспокойное царство Морфея.

ТИМУР

Ни одна баба, блядь, ни одна на меня так не действовала. Неделя прошла с того столкновения в кухне, а ее слова все еще отдавались набатом в голове. Задела, стерва, на место указала, карту разве что в лицо не швырнула, еще и руку на меня поднять посмела. Ни одной шмаре бы подобное поведение не спустил, да и не посмела бы, а эта…

Маленькая дрянь, отравила душу, въелась под кожу. И чего меня на этой девке заклинило? А как хорошо играла, даже слезу пустила и так правдоподобно. Ни разу меня бабские слезы не трогали, раздражили, злили, а здесь…Тьфу, бля.

Знал же, что играет так удачно выбранную роль невинной овечки, а все равно в груди кольнуло, взгляд этот ее, столько эмоций в нем было, Станиславский бы поверил. Отпустил ее тогда, пощечину с рук спустил, а надо было проучить.

Работы до черта, а все мысли к ней сводились, ведьма мелкая, трахнул бы давно и забыл, точно забыл бы, да отцу в глаза бы потом смотреть не смог. Он же поплыл с этих дамочек, очевидного не замечал, трахни я ее, не поверил бы, что продалась шмара, решил бы, что мозги я девчонке запудрил, а то и силой взял.

Вернулся домой, злой, как черт, менты достали своими облавами, столько поставок сорвали, товар на сотни тысяч накрыли, одно только радовало – до меня так и не добрались, следы я заметать умею. Знал бы, что за сука информацию сливала, живьем бы закопал падаль эту.

Первым делом за каким-то хером поплелся в кухню, слишком часто я стал туда заглядывать с ее появлением. Член в штанах дергался каждый раз, стоило застать ее за резкой очередного дерьма, настырная малолетка, ясно ведь дал понять, чтобы дрянь эту не покупала, а она, как назло, продолжала меня из себя выводить. И вот опять из кухни доносился аромат, всегда к еде равнодушен был, а тут желудок скрутило от одного лишь запаха.