– Что-то не так, Халар? – Лаура подошла со стороны, зная о том, что я не терплю, когда ко мне подкрадываются со спины, взволнованно глянула на меня.

– Ничего, – рыкнул в ответ.

Лаура глянула на уводивших воинами девушек.

– А та последняя, я подумала…

– Я же сказал, – отрезал, сжимая кулаки, напрягая мышцы плеч.

Лаура покорно смолкла. Я развернулся и широким шагом направился вглубь лагеря.

Зашёл в общий шатёр, смерив взглядом сидящего за столом Гуннора.

– Откуда вспышки пожара, и почему они не были предотвращены? – спросил, едва советник склонил голову в почтении, и сел в кресло.

Гуннор взял кувшин, налил золотистого катара в кубок и поднёс его мне:

– Ты же знаешь, каяры порой неуправляемы в ярости, и у нас не было столько людей, чтобы остановить пожар.

– Если не справляешь с задачей, значит, этим будет заниматься Вольмер, – забрал кубок.

Советник сверкнул карими глазами:

– Впредь я буду осторожен, мой господин.

Хотелось добавить, чтобы постарался, но я не стал, понимая, что сейчас меня злит вовсе не это.

Злость всё ещё кипела внутри. Перед глазами бледная зеленоглазая хатарка и её запах, который так и стоял перед носом. С шумом втянул в себя воздух, напряжение прокатилось по мышцам свинцовой волной.

– Распорядись, чтобы последних хатарок отвезли на торг.

Многие меня считают излишне жестоким, но по-другому я не мог относиться к этому племени, и не остановлюсь, пока не возьму источники.

Хоть и прошло почти двенадцать лет с тех пор, как прошла битва в горной долине, а сердце всё ещё саднило воспоминаниями тех времён, когда на нас напали хатарцы и высушили наш источник, тогда моя мать обернулась, чтобы прогнать враждебное племя, но только её силы быстро ушли, и она разбилась.

Отец в то время не подозревал о нападении, находясь на побережье Шионсокго моря, улаживая дела с другими племенами. А когда вернулся, не нашёл никого: кто выжил – бежали, а я ждал его на том утёсе, где погибла мать. Отец, гонимый отчаянием и жаждой мести, собрал остатки своих воинов, чтобы догнать врагов, но пал в бою…

То время для меня было тяжёлым, мне было всего десять, тогда я чуть не умер от голода и вынужден был служить одному из почтенных катуку – главе соседнего племени. До тех пор, пока не собрал надёжных людей и не укрепился корнями, создав свой круг. Тогда ко мне присоединились многие и, увидев во мне могущество и силу, поверили мне. С ними я захватывал многие селения, пока моё войско не выросло, чтобы захватить все вольные земли, раскинувшиеся за горами.

Хатарцы хорошо спрятали источники, но я узнал, с помощью кого я могу их найти. В каждой девушке этого племени есть магия, память которой может открыть мне карту. Только это должна быть сильная носительница силы. Пока мои поиски не принесли плодов. Те, кого я нашёл, не рассказали мне ничего, как бы я ни пытал…

В шатёр вошёл Вольмер, усмехнулся, увидев Гуннора. Воин прошёл к столу, так же налил себе катара и плюхнулся в кресло.

– За здоровье нашего повелителя! За взятие Саартана! – Вольмер опрокинул в себя кубок.

Я усмехнулся, друг может позволить себе всякие вольности. Гуннор недовольно смерил его взглядом. Он никогда не скрывал своего раздражения по отношению к младшему советнику. Но это не мешало им объединяться в бою.

До самого вечера мы обсуждали дальнейшие действия и пришли к одному: пока осесть в Саартане и обойти соседние леса и взгорья. Ко всему стало известно, что старейшина этих земель погиб в схватке при осаде ворот.

– Гуннор, – обратился к советнику, – я не давал приказа его убивать.

– Они не хотели сдаваться и пошли атакой, что я мог сделать, как ни отразить атаку?! – в свою очередь вспенился советник.

Я нахмурился, переведя взгляд на Вольмера, который заметно посерьёзнел. Тарвард мог бы пойти на переговоры, и я подозревал, что Гуннор своей несдержанность спровоцировал его на бой. Но теперь ничего не поделать.

– Кстати, – вмешался Вольмер, – вернулись последние воины. Они известили, что часть хатарцев ушли в горы, их не удалось поймать. Но я отдал распоряжение найти их след. Возможно, удастся захватить кого-то в плен.

– А может, проследить? – вмешался Вальтор. – В плену никто не даст ответа, ты ли не знаешь, Гуннор, предлагаю быть хитрее и открыть слежку.

– Ты прав, Вольмер, – я отпил из кубка, – возьмёшь это на себя.

– С удовольствием.

И всё же, несмотря на промахи, ворота Саартана открыты, и это часть победы для всех…

…Разговор затянулся до самых сумерек. К вечеру поднялся шум, воины праздновали победу, раскинув лагерь, разжигая костры под стенами твердыни. Я разделил с ними трапезу прямо в сердцевине крепости и выпил не один кубок катара, когда к костру вышли танцевать рабыни, купленные мной по пути в Хатарию. Голова зашумела, сильные удары сердца качали кровь по венам горячими толчками, летели всполохи огня и искры, взбитые лёгкими полупрозрачными тканями нарядов невольниц, поблёскивали в движении золотые украшения на ногах и запястьях. И в этом танце огня и страсти перед глазами вновь стояла белокожая невольница, холодная и непреступная. Тряхнув головой, зло откинув кубок, я поднялся со шкур и направился в свой шатёр, не желая пойти в приготовленную в тесных каменных стенах жилища хатарцев комнату, позволяя остальным праздновать хоть всю ночь, сколько влезет.

Едва вошёл в полумрак шатра, как женские руки обвили мою грудь, а кожи шеи коснулись тёплые губы.

– Я знала, что ты вернёшься сюда.

Лёгкий пьянящий шлейф её запаха коснулся нюха, заставляя зверя встревожиться. Развернулся, притянув к себе воительницу. На этот раз на Лауре было лёгкое свободное платье, открывающее грудь и плечи. Возбуждение отозвалось в мышцах паха тяжестью, после трудного дня и выпитого я жаждал получить свой заслуженный трофей. При мысли о том, что на девушке под платьем ничего нет, подхватил её под бёдра, впиваясь во влажные губы. Мгновение, и грубые завязи на шароварах распутаны, а дикое каменное напряжение освобождено.

Одним рывком вошёл, насаживая на себя распалённую девушку, заглушая поцелуем придушенный женский всхлип, чувствуя тугую и такую вожделенную до тёмных пятен перед глазами глубину. Сдерживал рвущийся наружу огонь, что рождался в солнечном сплетении, проявляясь на коже пульсацией, опалявший кожу девушки, оставляя красноту. В эту ночь я брал Лауру особенно яростно, заглушая её стоны ртом, вбиваясь беспрерывно, стремясь погасить распирающее изнутри пламя, заглядывая в карие зрачки, в которых отражались огненные глаза анкхара…

***

– Халар, – позвала Лаура, разворачиваясь, закидывая стройную ногу на моё бедро, когда я после горячей неутомимой гонки проваливался в сон.

– М-м? – отозвался, приоткрывая веки, видя низкий тканый полог с круглым отверстием, в котором в туманной дымке света костров поблёскивали звёзды.

Лаура приподнялась на локоть, огненные завитки сползли на спину, открывая голое, покрытое испариной плечо. Девушка заглянула мне в лицо:

– Ты великолепен, – горячо, всё ещё подрагивая всем телом, прошептала девушка.

Я повернул к ней голову.

– Тебе что-то нужно Лаура?

– Я не… Хотя, – девушка выдохнула, – …да, я хотела тебя попросить…

Усмехнулся, позволяя любовнице говорить.

– …Позволь забрать себе ту пленницу…

Вновь глянул на неё, понимая сразу, о ком она говорит.

– Нет, – ответил твёрдо и добавил: – я отдал распоряжение продать их. Лаура поджала губы, разочарованно опуская ресницы. – Зачем она тебе нужна? – спросил и тут же пожалел, что продолжил, я уже сказал о своём решении.

– Мне, кажется, она хорошая. Ну прошу тебя, Халар. Чего тебе стоит, разве я не заслужила твоей снисходительности? – мелодично промурчала девушка, огладив грудь, не остановилась, ладонь прытко скользнула под шёлковое покрывало, опускаясь к низу живота. Я стиснул зубы, позволяя огневолосой хищнице ласкать меня. Лаура пошевелилась, когда дыхание участились, лёгкое покрывало соскользнуло с её спины, открывая гибкое красивое тело. В ночи не было видно тонких полос шрамов на её золотистой коже. Лаура приподняла бёдра, изящно прогибая поясницу, и села на мои ноги. Водопад волос скользнул по моей груди, когда она склонилась, огладив бока, скользнув по коже шёлком горячих губ, оставляя дорожку к паху. Шумно вдохнув, я сгрёб её волосы в кулаки, направляя, приподнимая бёдра навстречу её жарким, особо сладким в этот миг губам…