– Кажется, проехали, султанша, – доложил один из охранников, отправившийся удостовериться, что дорога свободна.
– Будем надеяться, что это не разбойники, – вздохнула Хюррем.
Карета с лошадьми была вывезена на дорогу, и они смогли продолжить путь. Через некоторое время девушка спохватилась.
– Моя госпожа, ведь мы забыли о вашей прекрасной диадеме, она так и осталась у фонтана!
– Ах, оставь, мы потеряли так много времени. Кстати, ты мне так и не сказала, как тебя зовут, и почему я раньше тебя не видела.
– Мерием, госпожа моя, простите меня. Я не удостаивалась чести прислуживать вам. Правда, два раза Сюмбюль ага доверил мне рассказать сказку шехзаде Джихангиру, и маленький господин говорил, что ему было весело, да продлит Аллах прекрасные дни его прекрасной жизни!
– Как же тебя отправили со мной, раз ты новенькая?
– Ах, госпожа, такая вышла история, сегодня с утра многие калфы измучились резями…
– Отчего же? О, Аллах…
– Кажется, можжевеловый пекмез, что они отведали, был порченый.
– Как же это, Шекер ага как допустил?
– Ах, госпожа, Шекер и не знал того, он ведь бегал на рынок, и его заменял помощник Ахмед ага, тот, который любит иной раз вздремнуть на ходу. Увы, так все и случилось.
– Что же наш Шекер спозаранку на рынке искал?
– Моя великолепнейшая госпожа, вы изволили пожелать отведать ваших любимых перепелочек с гранатовым сиропом…
– С каких пор во дворце не держат запас перепелок иль гранатов для меня?!
– Что вы, всегда свежайшие имеются, но Шекер ага хотел разнообразить ваш благословенный стол, моя всемилостивейшая госпожа. Загорелось ему раздобыть особый сорт черешни для нового соуса к перепелочкам. Никому, говорит, не доверю этого, сам хочу для госпожи все сделать. Так и получилось, что я с вами, госпожа. Аллах любит меня, доверил мне заботы о вас! Я не подведу, всегда рядом буду!
–Ну, Шекер, ну, затейник…
Хюррем засыпала, за окном кареты алело уставшее солнце. Её обостренная интуиция шепнула, что надо бы поразмыслить… но о чем… она слишком устала… а карета мчалась все дальше и дальше, оставляя позади серую ленту дороги ....
3
Ехали быстро, нигде не останавливаясь, ведь до Коньи путь неблизкий. Хюррем то спала, то уносилась мыслями к своим детям. Как там ее сын, достаточно ли опытные лекари около него? А Баязед в Кютахье не заболел ли так же, как его брат? Что сейчас делает Мехмед, как его приняли в Манисе? Не плачет ли малыш Джихангир без неё… По крайней мере, Михримах рядом с младшим братом, как хорошо, что у неё есть такая дочка, на которую всегда можно положиться.
Вспомнилось её рождение, как тогда она не хотела этого ребенка, в голове все помутилось после родов. Ведь все вокруг злорадствовали, судачили на каждом углу, ей бы успокоиться и не обращать внимание. Вот сейчас она бы по-другому себя повела, но тогда Хюррем была не в состоянии взять себя в руки. Оставалось со страхом ждать повелителя из похода на Родос, а он и ушел на войну, не взглянув на нее, казалось, что этот ребенок её приговор, не было у Хюррем тогда надежды на любовь и заботу Сулеймана.
А Сулейман растаял, лишь увидев дочь впервые, вернувшись с войны. Вот уж дивилась тогда Хюррем. Ну, кто бы мог ожидать такого! А эта маленькая фея с самого начала одним взмахом своих ресничек могла добиться от падишаха всего мира того, чего ни султанские сёстры, ни жена, никто больше добиться не мог. Он ради одной ее улыбки был готов на все, и в огонь, и в воду. А Хюррем не сразу это поняла, но в последние годы это уже стало очевидным. Михримах же при всем своем влиянии на падишаха оставалась в первую очередь маминой дочкой в лучшем смысле этого слова. Она незаметно стала для Хюррем той поддержкой, той силой, которую и не ждала хасеки в борьбе со своими врагами.
С Михримах мысли перескочили на Селима. Малыш с золотыми волосами вздумал родиться во время свадебной недели. Всегда он был спокойным мальчиком, вдумчивым, однако с Баязедом они могли знатно набедокурить. Хюррем видела, что сыновья, словно вода и камень. Один настаивает на своем, и в сторону его не свернешь, другой рассматривает варианты и знает, с кем и как себя вести, ах, хитрец. Насколько разные дети у одних родителей, просто диву даёшься…
Размышления прервались, так как карета остановилась. Выглянув в окно, Мерием хатун доложила, что они прибыли к месту ночлега. Караван-сарай по пути следования кареты был уже не первый, ведь близ Стамбула их всегда встречалось достаточно. Этот больше напоминал крепость с высокими мощными стенами и толстыми окованными железом воротами. Было решено облачиться в самую глухую паранджу, дабы не привлекать ненужного внимания. Самое главное, им требовались свежие лошади, чтобы с утра продолжать путь.
Оказавшись, наконец, в опочивальне, Хюррем распорядилась запрягать с первой зарёй, отказалась от сладостей, доставленных из местной чайханы и, уже не обращая внимания ни на что более, провалилась в сон. Утром всё было готово для отъезда, и они, не мешкая, отправились дальше.
– Госпожа, как вы себя чувствуете? Не хотите ли воспользоваться маслом кардамона, оно прекрасно помогает в дороге, придает бодрости и избавляет от тошноты, освежает, – прощебетала Мерием, когда даже легкий встречный ветерок, пробивающийся сквозь колышащиеся бархатные занавески, перестал спасать от полуденного зноя.
– Ах, вот как? Не слишком ли резкий запах у него?
– О, на этот случай можно использовать более нежное средство, ромашковая эссенция, она не должна раздражать ваше изысканное обоняние, и при этом поддержит силы в дальней дороге. Это для самой чувствительной и тонкой госпожи!
– Можно попробовать.
Мерием с готовностью вытащила откуда-то из-под сиденья внушительного вида деревянный ларец. Хюррем с интересом рассматривала бесчисленное множество всевозможных мешочков, пузырьков и каких-то ещё непонятных мелочей.
– Великий Аллах, неужто ты занимаешься врачеванием, Мерием хатун?
– Нет, госпожа, это просто небольшой дорожный набор, который я успела прихватить с собой, когда спешно собиралась в дорогу. Все эти средства служат для женской красоты и радости.
– Но их так много, словно мы в лавке благовоний, неужели они все необходимы?
– Прекраснейшая госпожа моя, я надеюсь, что хотя бы некоторые из них придутся вам по вкусу. Ведь для женщины, столь изысканной, как наша наипрекраснейшая хасеки, так важно своевременное умасливание, освежение, расслабление… конечно, большая часть осталась в моём сундуке в гареме, ах, как жаль…
– Большая часть… то есть это, значит, меньшая. Однако, всем этим можно умасливаться целый месяц с головы до ног и ещё останется!
– Светлейшая госпожа моя, я себе не прощу, если вы будете хоть в чем-то нуждаться.
В этот момент карета в очередной раз остановилась и женщины переглянулись. Снаружи слышался шум. И эти звуки очень не понравились Хюррем, там был скрежет металла, звук падающих тел и стоны… Холодок пробежал по коже, несмотря на яркое солнце.
– Что это? Что происходит....
– Прошу вас, госпожа, не выглядывайте, вы слышите, как будто… как страшно… спаси нас Аллах…
–Тише, Мерием!
После нескольких томительных минут установилась тишина ещё более страшная. Внезапно прямо за занавеской раздался незнакомый мужской голос, грубый и резкий:
– Выходите из кареты!
4
Хюррем достала свой кинжал, а Мерием держала наготове свёрнутый в трубочку коврик для ног, готовая сражаться до последнего.
– Мы не причиним вам вреда, выходите!
– Султанша, позвольте я первая.
Мерием с ковриком, а вслед за ней и Хюррем вышли из кареты. Их глазам предстала страшная картина. Охрана была вся убита, кучер стоял поодаль с приставленной к горлу саблей. А вокруг находилось не меньше пятидесяти человек, вооружённых и следящих за каждым их движением.
Из толпы разбойников вышел, по-видимому, их главарь и обратился к женщинам:
